Спасение

Они потеряли счет времени, когда застряли в этих руинах. Сколько уже прошло и сколько ещё пройдет часов, прежде чем помощь в лице гильдии искателей приключений схватится их спасать? Оставшиеся снаружи члены отряда, конечно, сделают все возможное, дабы быстрее добраться до города, однако путь неблизкий и остается только надеяться, что с ними ничего не случится. Защитник Якса уже на два раза обошел заброшенное место в поисках другого выхода, ибо через который они сюда попали обвалился почти сразу же, как они зашли. И скорее всего дело не обошлось бы без травм, если бы не быстрые рефлексы Сяо. Возможно пара мощных ударов копьем вместе с ветряной атакой могли бы с легкостью разрушить каменное препятствие, если бы камни не были столь огромными и крепкими. С помощью трения палок и ладони ветра они с трудом разожгли что-то на подобии костра, пока рядом, нахохлившись, летала Паймон и жаловалась, как им сейчас не хватает Сян Лин. Последняя наверняка бы в считанные минуты разожгла достойный костер, который не уступал бы плите в ее ресторане и с легкостью сделала бы съедобное из несъедобного, как это умеет только она. Мысли о еде преследовали отряд весь день с момента взятия поручения. В Итере теплится надежда найти что-то сытное среди их немногочисленных припасов и с этим им действительно повезло: видимо им все же хватило ума, чтобы не идти в горы без еды. Паймон, не изменяя себе, после вкусного кушанья завалилась спать, удобно расположившись на коленях путешественника. Последний находит это забавным, пока копейщик как-то странно поглядывает на вседозволенность надоедливого компаньона. — Думаю, помощь прибудет только к утру, — полушепотом обращается мечник к сидящему напротив. — Адептам не нужен сон, — холодно отвечает парень, поглядывая на огонь, — Я буду делать то, что умею лучше всего — охранять. — Тебе лучше выспаться. Когда мы выберемся отсюда, Катерина не оставит нас слоняться без дела. Кроме того, мы одни в этих руинах, твои ведь слова. — Нельзя быть полностью в чем-то уверенным, всегда нужно оставаться бдительным. К тому же.. — ему не хочется снова видеть кошмары, — Забудь. Спокойной ночи. — Ладно, как хочешь, — он так и засыпает, облокотившись на камень и с сопящей консервой в ногах. Треск сучьев в костре разрушает наступившую тишину, огонь находит отражение в янтарных глазах адепта, с виду сосредоточенного на своих тяжёлых мыслях. Холодная земля под ногами потрескалась от давних неизвестных сражений, ледяной воздух гоняет по телу мурашки, сосредоточенность исчезает, уступая место апатии — вечной гостии в ночные часы. Все как и тогда, во времена защиты властелина камня, не считая разве что двух сопящих под боком туш. Рассеянный взгляд шарит вокруг, насколько позволяет свет пламени и останавливается на высоком, несколько метров высотой, каменном потолке, заросшем зеленью и покрытом полустертыми символами, которые наверняка что-то значат, ведут к разгадке какой-нибудь древней истории, например, истории этих руин. Но ни настроения, ни сил на расследование этой многолетней тайны сейчас нет. Взор перебирается на такие же покрывшиеся мхом стены и возвращается обратно к огню. Какое-то время он тупо пялит в одну точку: возможно борется со своей кармой, а возможно он соврал и согласен сейчас спать даже с открытыми глазами. Сяо не заметил две ли минуты прошло или два часа, вокруг все было так же. Он фокусирует взгляд и подвигается ближе к теплу, гоняя палкой искорки в костре, боковым зрением поглядывая на блондина. Так странно смотреть на него и чувствовать себя в безопасности, будто он в силах прекратить все его жизненные страдания. Пусть это и в самом деле было невозможно, но некая легкость и, возможно, даже спокойствие от его присутствия в жизни Сяо ощущалась без всяких сомнений. Этот парень обладал странной аурой и даром осчастливить всех вокруг. Аурой надежды, спасения, покоя, кажется, что рядом с этим парнем хочется жить. Эта странность вроде бы называется добродушием, впрочем, стоит сказать, что все незнакомые вещи защитник Якса называл странными. Странной ему казалась забота, значение которой он не до конца понимал (так Паймон часто говорила об Итере), странным кажется ему помогать, не заключив контракт, помогать, не ожидая помощи в ответ. И вся эта странность манила одинокого и ничего не знающего о жизни смертных адепта. Странность разжигала интерес в очерствелом сердце, которому невозможно было сопротивляться. А у добрых людей есть особенность. Они додумывают тебе оправдания, даже когда ты не объясняешься сам. Они принимают извинения, которые ты им не приносишь. Они видят в тебе только лучшее, даже когда ты не нуждаешься в этом. В самые темные часы они подбадривают тебя, даже если это значит, что им придется ставить себя на второй план. Словосочетание «я занят» не существует в их словаре. Они всегда найдут для тебя время, даже когда этого не сделаешь ты. И ты задаешься вопросом, почему они так чувствительны. Ты задаешься вопросом, почему они так заботятся. Ты задаешься вопросом, почему они стремятся отдать так много себя, не ожидая ничего в ответ. Ты задаешься вопросом, почему их существование не имеет такого большого значения для других. Это потому, что они не заставляют тебя добиваться их внимания. Они принимают любовь, которую, как им кажется, они заслужили. И ты принимаешь любовь, которую, как тебе кажется, ты заслуживаешь. Рука неуверенно тянется к бледной щеке, подушечки пальцев, подрагивая, касаются скул, поднимаются вверх к пшеничным волосам и невольно задерживаются. Скоро Сяо уже бесстыдно очерчивал контуры щек, губ, шеи и боролся со своими противоречивыми мыслями, желая разбудить спящее солнце, чтобы он упокоил его бушующий ураган в голове, который, кажется, перебрался даже в сердце. Вдруг рука резко одергивается, как от горячего предмета. В голове всплывают воспоминания тихих дней на постоялом дворе, что медленно убивали своим постоянным одиночеством, ошибочно принятом за уединение. Зимним днем снег устилал все вокруг белесым покрывалом, и тихо становилось вокруг, и тоска пробиралась в душу. Когда за окном уже звучала капель, меланхоличный ветер колыхал ветви еще голых деревьев и приносил с собой унылые мысли: о прошлом, о настоящем, о будущем; о случившемся и не сбывшемся, о тайном и сокровенном. Знойным летним днем, когда солнце золотом окропляет луга и слышно как стрекочут цикады, тихая и молчаливая грусть сядет рядом и заполнит собой пространство. С первым опавшим багряным листком падали и разбивались надежды; пока солнце медленно закатывалось за горизонт, печаль объяла тело и заключала разум в мрачные цепи. «Верно, — подумал он, — я никогда не хотел быть один. Я вынужден был быть один». Он так и застыл, подобно статуе, впившись взглядом в спящего, не понимая, что ему чувствовать. Облегчение ли от осознания, что он теперь не один или страх попробовать довериться кому-то. Страх выглянуть из-за стен, что он возводил вокруг себя на протяжении сотен лет, стен, что защищали его от гнусного мира, который в любой момент мог навредить ему. В своем эмоциональном укрытии всегда было спокойно и безопасно.. как ему тогда казалось. Поток мыслей стремительно проносится в голове и в то же время ни за одну не выходит ухватиться и раскрыть полноценно. Его начинает одолевать пугающее ощущение пустоты внутри, окружающей сковывающей тьмы и тишины. Не веря самому себе, Сяо думает, что Итер может стать тем спасением, которое он неосознанно и долго ждал. Итер живой и не в том смысле, что он человек, а в том, что от него так и веет жизнью, в нем бурлят эмоции, самые теплые, он дарит поддержку тем, кто в ней нуждается, беспокоится за тех, кто в беде, добр к каждому бродяге, точно долгожданное солнце после дождя. «Если ты вытащишь меня из моей тьмы, смогу ли я ответить тем же?» «Он всегда найдет способ вылечить других, но знает ли он как вылечить себя? Есть ли у него человек, который скажет ему слова поддержки в трудный момент или он живёт в молчании, скрывая слезы за улыбкой? Он, конечно, подаст руку, когда будет нужно, но кто поймает, когда будет падать он? Есть ли у него такой человек, который защитит от внутренних демонов? Я хотел бы стать для него таким человеком». Сяо путается в чувствах и теряется в собственных мыслях, отточенный годами самоконтроль убил последние остатки эмоций, и он сомневается буквально во всем. В окружающих людях, в самом себе, в мире, блуждает по замкнутому кругу в поисках чего-то, что сможет это прекратить. Сможет ли всеми любимый солнечный мальчик разомкнуть этот круг, сможет ли он научить его жить, любить, сможет ли он заставить чувствовать себя живым? Сквозь темноту слышится шорох и ерзанье, что-то ворочается и недовольно мычит. Это Паймон спросонья хлопает глазами, силясь понять, почему они все ещё не в уютной чайной обители. Прищуриваясь, она замечает рядом сидящего адепта, что жестом показывает молчать. — Ты ничего не видела, — махнув рукой, ничего не понимающая консерва через минуту снова уснула. Внутреннее чувство времени подсказывало адепту, что скоро рассвет. Копейщик сидит, очередной раз погрузившись в себя, ноги согнуты в коленях, руки покоятся на них же. Наверное, он сам виноват в своем одиночестве. Никто из окружающих никогда не испытывал к нему враждебности и презрения, наоборот, по возможности поддерживали и помогали, даже если он не просил. Он сам отстранил себя от людского общества, свел к минимуму контакт с другими адептами, сам закрылся в себе и все еще живет прошлым. Надо выбираться. — Сяо? — Итер сонно потирает глаза, — Ты все-таки не спал. Кажется, он не слышит — даже не шелохнулся. Путешественник аккуратно перекладывает Паймон с колен и подвигается ближе, почти невесомо касаясь чужого плеча. Тот едва заметно вздрагивает и, наконец, обращает на того внимание. — Бледный такой. Ты в порядке? — Сяо поднимает на него покрасневшие глаза, по которым сложно понять, о чем он думает. Но Итер может. Сяо робко тянет к нему руки, отводит хмурый взгляд и второй все понимает. Они научились понимать друг друга с полуслова в жизни и с одного взгляда на поле боя. Итер знает, что пока он без умолку болтает о повседневных скучных делах, Сяо внимает каждому слову, хоть и кажется безразличным ко всему происходящему. Охотник на демонов всегда увидит фальшь в солнечной улыбке, улыбке, тщетно пытающейся скрыть страдания. В такие моменты он просто одернет его за плечо и попросит излить душу, не держать все в себе и даст очередной раз понять, что он может рассчитывать на его поддержку — Итер это ценит. — Не оставляй меня, — хриплая, но отчетливая просьба срывается с потрескавшихся и искусанных губ, слова эхом отзываются среди камней. — Конечно, нет, — он сильнее прижимает Сяо к себе и ему остается только гадать, что случилось, пока он спал. Сяо далеко не тактильный, но сейчас чувствует необходимость в объятьях как никогда. Сердце бьется о ребра с глухим стуком, и он позволяет себе минутную слабость, прикрывая веки и прогоняя прочь навязчивые мысли. Всего на пару мгновений разрешает себе побыть беззащитным, вдыхая запах еще сонного Итера, чья одежда пропиталась ароматом душистой мяты и ветряных астр. Они сидят так минут десять, может больше, Сяо прячет покрасневшие уши и только камни — свидетели маленького события вселенной. Итер легко отстраняется и заглядывает в тревожные глаза адепта, обхватывая чужое лицо ладонями, нежно целует сначала в один уголок губ, потом в другой, невесомо прикасается холодными губами к виску, лбу и сам безнадежно краснеет. Сквозь каменные завалы ненавязчиво струится утренний свет, слышно как снаружи птицы пением поднимают лес, и скоро прибудет долгожданная помощь. В потухшем костре остывают угли, и предрассветная тишина уже не пугает. Камни больше не кажутся такими холодными, и воздух больше не царапает кожу, все руины охватывает спокойствие, тихое и безмятежное. Вскоре тишина смешивается с едва слышным дыханием спящих — на этот раз уснули все.