Назову звезду твоим именем

      Звонкое пение соловья заглушается потоком воды, льющейся из крана прямо в железное ведро. День сегодня как никогда тёплый. В такую погоду лучше всего гонять на речку и прыгать с разбега в остуженную за ночь воду. А ночь, наоборот, была довольно холодная. Особенно хорошо это было заметно в моей комнате, в которой я, как назло, забыла закрыть окно. Но это, может, даже было и к лучшему, после тёплого тяжёлого дня как раз и хотелось окутаться в прохладу и, желательно, не входить их неё ближайшие часа четыре, повесив табличку «Не беспокоить. Здесь злая собака». Хотя с собакой я уже переборщила.       Наконец, когда вода достигла нужного уровня, я отключаю её и подхватываю ведро. Тяжесть мгновенно ощущается на руках, мышцы мгновенно напрягаются, а плечи тянет вниз. Дотягиваю ведро до гаража, по просьбе папы, он в очередной раз возится с мопедом Матвея, который тот разгрохал ещё перед уездом по пьяни.       Да даже если бы не мопед, папа бы всё равно сидел в гараже. Видите ли, там прохладно, в отличие от дома, где безумно душно. Поэтому все выходные он проводит если не у дяди Толи, то точно в гараже. В отличие от мамы, которая целый день возится с животными вместе со мной, следит за мелкой и каким-то образом успевает ещё и сбегать к бабушке, помочь в хозяйстве, так как в силу возраста та не способна так активно заниматься всем этим.       — Эй, Алёнка! — слышу задорный голос Яны, которой, вероятно, не терпится поведать мне все новости, собранные за утро.       Стоит мне обернуться, как она уже снимает цепь с калитки и забегает на участок, забыв закрыть за собой дверь. После чего садится на облезшую лавочку, приводя дыхание в норму. Я отхожу от гаража в сторону беседки, при этом сложив руки на груди, приготовясь вновь слушать новости, которые принесла подруга.       — Фух, до вас пока дойдёшь, дурочкой станешь на этом солнцепёке, — пожаловалась Янка, откинувшись голой спиной на спинку скамьи. — Ай! Когда вы уже лавочку покрасите, чтобы не кололась? Или, по крайней мере, отшлифуете? Вон, дядя Валера целыми днями сидит в гараже и ничего не делает. А тут, между прочим, невинные спины страдают.       — Между прочим, этот самый дядя Валера, который, как оказывается, ничего не делает, чинит мопед, чтобы вы с Матвеем катались, когда он вернётся. Так что не нужно тут ля-ля, — из гаража слышится недовольный голос отца, перебиваемый звоном всяких железняк, которых у него целая коллекция. Их уже нужно выкинуть, но он говорит, что они обязательно пригодятся. Тем более, мы с мамой в гараже только гости, а не полноправные хозяева.       Я тихо засмеялась в сжатый кулак и наконец обратилась к подруге:       — Так что произошло? Я не поверю, что ты просто так бежала через всю деревню только выпить утренний чай.       — Ой, да тут такое… Видела сегодня тётю Марину. На такой офигенной машине… Неплохо в городе устроилась, видимо.       Я и так прекрасно это знала, ведь она являлась давней подругой моей мамы, но благополучно решила промолчать.       — Ясно. Ну она ж за этим и ехала в Москву, — я присела на скамейку напротив. — Так, будешь чай или кофе?       — Нет, прости. Я лучше пойду, мне ещё к Любке зайти нужно, — подруга встала из-за стола и направилась в сторону калитки, но когда уже собралась выходить, обернулась: — А, и ещё. Ты вечером-то придёшь?       — Посмотрю по ситуации. Сегодня к маме гости приезжают, помочь нужно. Так что не факт. Но я, по крайней мере, постараюсь.       В ответ Яна кивнула и скрылась за синей железной калиткой, которая захлопнулась с ужасным противным скрипом. Я встала с лавки и, отряхнув синие джинсы, направилась в сторону дома. Но не успела я зайти в коридор, как из кухни тут же выбежала мама с тряпкой в руках, вытирая жирные после готовки ладони.       — Они уже вот-вот приедут. Скажи отцу, пусть выходит из своего гаража. Не вампир. На солнце не сгорит, — крикнула мама, судорожно пытаясь запихнуть ступни в босоножки.       Я выдохнула и вновь отправилась к гаражу, но к тому времени отец сам уже вышел на улицу и, облокотившись на старую калину, стоял и смотрел в сторону въезда. Вскоре раздался вой мотора и перед забором остановился чёрный BMW. Глухо хлопнула дверь и я услышала смутно знакомый строгий голос тёти Марины. Она, вероятно, ругалась на своего сына, которого как раз и привезли к нам на «перевоспитание».       Мама со всех ног понеслась к воротам, раскрывая их и впуская гостей. Отец приободрился, как только запретил тётю Марину, вошедшую на участок. Мама сразу заключила её в крепкие дружеские объятия.       — Как же я рада тебя видеть! — послышался на этот раз радостный голос тёти Марины. Она заметно изменилась, причём в лучшую сторону. Это нельзя было не заметить, ведь уезжала в Москву она совершенно другой, насколько я помню, ведь тогда мне было всего шесть лет.       Вслед за Кузнецовой-старшей зашёл Кузнецов-младший. Его вальяжная и недовольная походка говорила о том, что он явно не в восторге от того, что приехал сюда. Впрочем я, когда узнала об этом, тоже не особо обрадовалась. Я его видела до этого, но только когда ему было семь. Сейчас его волосы были небрежно растрёпаны, карие глаза сужены от яркого палящего солнца. По рукам плелись чёрные нити татуировок, прячась под серую футболку, явно дорогого бренда. Типичный мажор, похожий на всех тех, которых я видела за всю свою жизнь. Чаще всего, они приезжали к своим родителям на семейные праздники. Но на их лице не было видно той неприветливости, которую можно было заметить за лице парня, зашедшего на участок вслед за тётей Мариной.       — Ты прости меня, Валь, что вот так свалила на тебя ответственность. Но я с ним уже не справляюсь, — пожаловалась мамина подруга, отстраняясь от неё. Она кинула мимолётный взгляд на сына, что тем временем осматривал беседку, в которой стоял.       — Да ты не извиняйся. Наоборот хорошо. Будет моей Алёнке помогать, так что всё нормально, — успокоила подругу мама, положа свободную руку на плечо.       — Слушай, ты прости меня ещё раз, но мне нужно в город ехать. Скоро же вечер, а мне нужно до темноты успеть. Я обязательно приеду через две недели, как будет отпуск, договорились? — в её голосе слышалась явная досада из-за того, что она не может остаться на подольше.       — Да, я понимаю. Ты главное не переживай. С Данилом твоим всё будет хорошо. И мы ждать тебя будем, — заверила её мама, взяв её за плечи, в попытках приободрить.       Но несмотря на слова, они ещё немного поговорили. А я просто стояла, взаимно сверля взглядом мажорика, который облокотился руками на свой чёрный чемодан. Он достал из кармана чёрных джинсов телефон последней модели, и тут же его лицо скривилось в недоумении. По губам можно было прочесть, что он прошептал «чёрт».       —… И ещё раз спасибо, я пойду. Завтра позвоню, — тётя Марина развернулась и, казалось, собралась идти к машине, но вместо этого направилась к сыну, обращая на себя его внимание, — Ты смотри мне, Алёну не трогай, — у меня вырвался лёгкий смешок, — Веди себя прилично. Не смей никому грубить. А то отправлю тебя на Аляску, будешь жить вообще без света и мыться снегом.       В ответ она получила кивок и наконец, крикнув всем «До встречи!», направилась в сторону машины.       Когда BMW скрылся за поворотом, папа наконец подал голос:       — Ну, давай, Данил, выпьем, что ли, за встречу? — предложил папа, смотря на мажорика с пьяной надеждой.       — Э… Нет, простите, я не пью… По крайней мере днём, — тут же раздался разрушительный отцовский смех, который, кажется, слышали абсолютно все в деревне.       — Во, вот это по-нашему, — он обернулся в сторону мамы, — Слышь, Валька, а ты переживала, что не адаптируется. Да он тут уже как рыба в воде! — мама ударила отца по лысому затылку тряпкой, которой несколько минут назад вытирала руки. В ответ папа чуть заметно шикнул и замолк.       — Иди ты, рыба. Ты не слушай его, Данечка. Наговорит всякой чепухи, потом получает. Ты лучше проходи, располагайся. А Алёна тебе всё покажет и расскажет, — она указала рукой в мою сторону, от чего я тут же вытянулась по струнке, — А я пойду, мне ещё кур покормить нужно.       Мама улыбнулась, кивнула и направилась в сторону курятника, располагающегося возле яблони.       — Может, всё-таки, по пятьдесят грамм? — не унимался папа, со смехом в голосе.       — Я всё слышу! — раздался приглушённый голос мамы в ответ, вызвав у меня на лице улыбку.       Мы все ещё стояли в беседке, смотря друг на друга в упор. Он — с отвращением, я — с интересом. Я указала в сторону дома, дверь которого была открыта и будто мама приглашал войти внутрь.       — Ты проходи, я тебе всё покажу, — и пошла первой. Хотела уже было обернуться, чтобы удостовериться, идёт он или нет, но услышала звук едущих колёсиков и мягких шаговошиоив просто пошла дальше.       — И ещё. Ты если белые кроссовки запачкать не хочешь, то лучше не носи. Негде. Везде земля, быстро испаскаются, — посоветовала я, скинув сланцы и пройдя в коридор.       — Ну ты тогда сразу обозначь, что можно, а что нельзя, — наконец раздался его грубый хриплый голос, когда тот шёл вслед за мной в сторону бывшей комнаты брата.       — Нельзя здесь только одно — брать у папы выпить. А то он не разбавляет. Даже его с первой рюмки уносит, — видимо, неудачно пошутила я, раскрыв деревянную дверь в комнату.       Спальня была не сказать, что прям шикарной, но выглядела неплохо. И могу сказать, что мажорику даже повезло, ведь его новая комната располагалась в северной части дома, где летом было прохладнее всего. Рядом располагалась моя спальня, а напротив был прямо выход на летнюю кухню, которая вела на задний двор.       — Здесь раньше жил кто-то? — поинтересовался Данил, «припарковывая» чемодан возле комоды из тёмного дерева.       Я мысленно усмехнулась, обнимая себя. Я осталась стоять возле порога, пока парень разглядывал белые стены в синие полосы, железную кровать, комод и деревянные окна, выходящие прямо в сторону улицы. В этот раз во взгляде не читалось отвращение, а лишь интерес. Мама всё переживала: будет ему у нас комфортно или нет. А я как считала, так и считаю, что нужно довольствоваться тем, что есть.       — Ты не переживай, тут пока никто не умирал, призраки не летают. И не будут, если никто меня не будет бесить, — ответила я, опираясь боком о дверной косяк.       — Да нет, мне просто нужно поинтересоваться у человека, как он здесь жил, — он посмотрел на заправленную кровать, которая была не сказать что новая, но и не из каменного века.       Вот теперь он начал меня бесить. И, похоже, на моём счету будет первый труп за это лето. Хотя я так и думала, что у него будет примерно и такое отношение ко всему. И это бесит.       — Ранше здесь жил Матвей. Мой брат.       — И где он? Не сбежал, случайно? — он приподнял брови, с удивлением глядя на железную кровать, ровно придвинутую к стене, — Ночью не придёт и не начнёт орать на меня из-за того, что я буду спать на его… Кхм, кровати?       — Брат служит Родине верой и правдой, — ответила я, доставая из шкафа махровый плед.       — Чего?       — В армии, Данил, в армии. Знаешь, это такое место, куда отправляют людей для всяких физических подготовок и отдачи семьи. Тебе, наверное, про это не рассказывали. Ну а смысл? Умственно отсталых, говорят, не берут, — я завелась. И теперь меня или оттаскивай от него, или я его прикончу. Пусть даже словами, — И вообще, если что-то не устраивает, можно идти на улицу. Там диван есть под беседкой, — всё, оттаскивай меня четверо. Накинусь.       — Да с привеликим удовольствием! — он быстро направился в сторону двери и хлопнул ей за моей спиной.       Чувствую, следующие три месяца будут тяжёлые.