Если чересчур часто отказывать себе в приятном, можно потерять вкус к жизни. © Джулиана Вильсон
***
— Всё, без тебя не так… Лечу к тебе, словно комета… — тихо напевает Аксинья и получает удар током. Еле слышно вскрикивает, шипит проклятья, и злобно смотрит на Пашу. Воля же, в свою очередь, с невиннейшей улыбкой смотрит в ответ, и Аксинье кажется, что у него не улыбка, а оскал, как минимум. Чёрт рогатый, возмущается про себя и поворачивается к получившему удар Арсению. Он прикрывает глаза, мысленно считает до пяти, и Синья уверена, за эти пару секунд, он в мыслях как минимум трижды четвертовал Волю. Аксинья подносит кулак ко рту и «прокашливается» в него. — Давай бухнем? Je suis un peu fatigué*. — спрашивает она и протягивает руку к вину. Два разряда по всему телу. Аксинья, уже не стесняясь, матерится в слух и протягивает руку к коньяку. На этот раз ток не проходит по телу. — А давай, — Арс соглашается и в ту же секунду получает удар. Она тихо шипит, закатывает глаза и поворачивается к Воле. — Д? — спрашивает Аксинья и подпрыгивает. Нет, она его точно когда-нибудь придушит. — В? — Ну наконец-то, я-то уж думал, вы там вечность стоять будете! — восклицает Паша и нажимает на кнопку. В зале потухает свет, начинает играть музыка. Аксинья уже давно отточенным движением стягивает с себя шокеры и откладывает их на стол. На плечах цветут метки, оставленные от браслетов. Аксинья морщится, шипит сквозь зубы и натягивает на себя толстовку. Плечи невероятно болят, несмотря на пять лет «тренировок», и она знает — плечи после этой импровизации болят не у неё одной. Вот кто их вообще за язык тянул пять лет назад, а? Как-то мало игр получится в шоу, одни мышеловки да мышеловки… А давайте шокеры еще?! Благо, громкий разговор поставили одной из последних игр, и шанс выпасть мышеловкам все меньше и меньше. Хоть немного облегчили жизнь. Съемки заканчиваются довольно быстро, всем уже хочется отдохнуть после тяжелого трудового дня. Но Аксинья, вместо того, чтобы пойти и понежиться в теплой кроватке, напялит на себя толстовку с надписью «без комментариев», закроет лицо маской и попрется в другое крыло здания, на площадку НТВ. Завтра будут съемки второго выпуска «Маски», и Наташа решила, что всем маскам жизненно необходимо прорепетировать свои номера в сотый раз. Благо, фонограмму переписывать не придется. Наташа уже поняла, что если она придет к звукорежиссерам с этим требованием в четвертый раз, за последние пять дней, они просто пошлют ее на один всем знакомый орган. А вот хореографов она решила не щадить. Раннее согласные с предложением Натальи побольше тренироваться, они были готовы взвыть. Аксинье было их даже немного жаль. Наташа порой бывает до того невыносимой и дотошной, что хочется прямо сейчас в петлю залезть. Благо, таких случаев не было. Пока не было. Анна, пару дней назад получившая нагоняй от художественного руководителя УРВ, весь день ходила заплаканная, а дальнейшие дни шарахалась от Варен, как от прокаженной. В общем — идиллия. Аксинья тяжело вздохнула. Пару раз она уже жалела о принятом решении. Репетиции занимали много времени, ровно как и репетиторы. Вокал у нее был уже вполне отличным, но для себя Синья уже решила — больше не будет таких однообразно-легких песен, как у Серебро. Может споет еще одну, чтобы расслабиться, но не более. Хотелось удивлять, ловить на себе восторженные взгляды и аплодисменты. Но эти мысли быстро покидали ее дурную голову, когда она наткнулась на первый, первый (!), фан-аккаунт… Ласки! Сначала она не поверила. Помотала головой, потерла глаза, но аккаунт с ником affectionate_weasel и красиво обработанный отрезок ее выступления никуда исчезать не собирался. Аксинья смаргивала слезы, кривовато улыбалась и отправила аккаунт в сохранёнки. Потом, когда ее раскроют, она обязательно подпишется на этот аккаунт. Правда, на следующий день они с Анной все же порыдали, когда Аксинья, не удержавшись, показала ей этот аккаунт с тремя публикациями и тридцатью подписчиками. Наташа, заставшая эту сырость, закатила глаза и поздравила с первым поклонником. Хотелось сидеть и улыбаться как дурочке целый день, но репетиция не ждала, и она поспешила на сцену, в сотый раз за неделю. Вот и сейчас, Аксинья спешит на съёмочный павильон, сшибая на пути людей. Извиниться она в следующий раз, наверное. Сейчас главное не раздраконить успокоившуюся Варен. Это сейчас стоит на первом месте. Постепенно быстрый шаг сменяется на бег. Нужно успеть еще переодеться, пробежаться по тексту пару раз и сделать разминку. Боже, неужели Шеминов забыл, что у нее сегодня репетиция на девять, и она ну никак не сможет четырнадцать часов провести в крыле ТНТ? Сейчас самое главное не попасться девушке на глаза, и шансы на выживание станут в разы выше. — Твою мать, Je suis fini*. — шипит про себя Лукманова, когда видит вдалеке рыжие волосы. Взгляд судорожно мечется по коридору и находит одну приоткрытую дверь, в пяти шагах от нее. Стараясь как можно тише стучать высоким каблуком ботинок, Аксинья залетает в чужую гримерную, как можно тише закрывает дверь и прижимается к ней лбом. Главное, чтобы Наташа поскорее прошла мимо этой гримерки, и я смогла пойти готовиться. Стук каблуков постепенно удаляется, и Аксинья открывает дверь, чуть высовывая голову. Смотрит вправо, смотрит влево. Чисто. Синья довольно ухмыляется, но ухмылка пропадает, когда она чувствует на спине прожигающий взгляд. Закусив губу под маской, поворачивается на сто восемьдесят и натыкается на красные глаза белой заячьей, маски. Вот так попадос, кому расскажешь — засмеют. — Э-э… — О, да, Синья. Чертовски информативно! Иди, возьми с полки пирожок! Аксинья неловко поджимает губы и сжимает ручку двери. — Сорян, братан. Надо было спрятаться, пока мегера не превратилась в огнедышащую тварь. Вопрос жизни и смерти, — она сама не понимает, что говорит. Сначала обратилась к незнакомому человеку на «ты», еще и это «братан». Потом дважды обозвала Наташу и сейчас пятится от Зайца, как от чумы. — Э-э… Удачной репетиции! — выпаливает и громко захлопывает дверь. Срывается на бег, за десять секунд добегая до своей гримерки, и залетает в нее, как кипятком ошпаренная. Прижавшись спиной к холодной двери, Аксинья начинает нервно хихикать. Да уж, Синья… День определенно задался, хи-хи. После недолгой истерики, Синья стягивает лишние атрибуты и приступает к разминке, параллельно поставив песню на повтор. Да, повторять слова так и одновременно тренироваться не очень удобно, но уже через десять минут она должна вовсю плясать на сцене, два часа, как минимум. Тихонько взвыв, продолжает свою тренировку, еле слышно кряхтя. Именно такой ее застает Анна, пришедшая через пять минут. Сначала удивлённо топчется в пороге. Моргает карими глазами, а потом утаскивает ее к зеркалу и начинает натягивать на нее парик. Аксинья, не особо сопротивляясь, исполняет все приказы своего «шефа» и играет роль живой игрушки. Для Синьи — ад, для Анны — воплотившаяся мечта детства. Из гримерной Ласки вновь доносится тихий вой. Репетиция проходит на удивление быстро и спокойно. Всем уже хотелось уйти на покой… В хорошем смысле этого слова! Все устали, ее балет так точно. Помимо ее номера, они заучивали хореографию еще двух масок и всё что им хотелось, это убивать. Но они честно выполняли свою работу, и номер вышел просто прекрасен и как казалось Синье, чудесно гармонировал с выбранной ею — «Тебе не будет больно». Настолько красивым и эстетичным, что она сама себе завидовать начала. Ровно в половину двенадцатого последняя репетиция перед съемками была окончена, Наташа сообщила, что она выступает перед Змеей, в последней пятерке, и после Зайца. А также, что ей придется на камеру смотреть выступление последнего. Делать было нечего, и Аксинья согласилась. Хотя, впрочем, выбора то ей особого и не давали. Когда Аксинья уходила с павильона, в гримерке ушастого беляка свет уже не горел. Домой, Лукманова приползла жутко уставшая. Уставшей настолько, что спать завалилась на диван в гостиной в одежде и одном ботинке. Телефон начал трезвонить, но сил не было даже что-то промычать.Je suis un peu fatigué. — Я устала немного (изначально планировалось «задралась», но переводчик отказал в этой просьбе)
Je suis fini. — мне конец.
***
— С этой Лаской нихрена не понятно, но ее мы оставим на сладенькое. В воскресенье жюри должны будут уже выдать хоть одну идею. Может какая певица?.. Да не, это сто процентов кто-то из этих, ваших, тиктокеров. В прошлом сезоне не было ни одного, а в этом наверняка сразу несколько напихали, — возмущался папа Аксиньи по звонку в скайп. — Полностью с тобой согласна! Ой, как меня поразили жюри, когда подумали, что в Зайце скрывается этот Моршен, — согласилась мама Антона, что-то готовя на своей цветастой кухне. Синья усмехается, понимающе смотрит на окошко Шаста. — Моргенштерн, мам, — вновь повторяет Шаст, весь помятый и заспанный. — Один хрен! — восклицает тетя Аксиньи и переворачивает блинчик. Аксинья тихо посмеивается в кулак с кислого лица брата и скрывает лицо за чашкой с чаем. — Как можно было подумать, что в таком харизматичном и остроумном Зайце скрываться этот!.. — О-о-о… — протягивает Аксинья низким, интимным голосом. — Что я слышу, тетя Майя, неужто вы влюбились?.. — и поигрывает бровями. Тетка усмехается, задорно подмигивает племяннице и заливисто хохочет. — А вообще, я с тобой солидарна, — кивает она и потирает лицо ладонями. — У Алишера другой голос, и другой стиль. Я очень сомневаюсь, что он бы смог петь так, даже при очень сильном желании. — Вот! Молодец, Синька! — вскрикивает тетка и переворачивает новый блинчик. — Так, Витька!.. Заканчивай со своими бумажками и бегом ко мне, поди опять ни ел нихрена, — папа лишь одобрительно хмыкает и, подмигнув напоследок ей и Шасту, отключается. Тетя Майя, пожелав обоим хорошего дня, тоже отключается. — Слушай, а ты где вообще? — спрашивает Антон, стараясь что-то разглядеть в темноте. Аксинья не дура, а если и дура — то не полная, и выключила весь свет в гримерке, повесила снаружи табличку «Не беспокоить!» и села неподалеку от приоткрытого окна. — Да, я у подруги. Она на СТС работает, я у нее в кабинете. Она тут пресс-секретарь. Через час должна закончить, и мы должны пойти on va faire du shopping*. — заверяет брата она, хотя на самом деле ждет окончания голосования во второй пятерке. Еще два человека и ей идти в телекомнату, как Синья ее окрестила, и наблюдать за выступление ушастого, а потом и самой бежать на сцену. Волнение перед сценой и микрофоном уже не так сильно действовало на нее, но руки чуть подрагивали. Совсем немного. Буквально кончики пальцев. — Ясно, — кивает Антон и поворачивается к вошедшей на кухню Ире. Девушка, свеженькая и бодрая, в отличии от персональной стремянки Аксиньи, целует его в щеку и махает ей. Синья махает в ответ и, прощаясь с братом, отключается. По всем законам жанра, именно сейчас она должна наматывать круги по комнате, ведь по факту, одного выхода на сцену под маской должно быть мало для полного успокоения и приобретения уверенности в себе. Но накручивание себя любимой ничего не даст, верно? Поэтому Аксинья и сидит в полумраке гримерки с закрытыми глазами. Мышцы немного ноют, но в целом, она чувствует себя неплохо. Достаточно хорошо для выступления. Проходит полчаса, в гримерку так никто и не входит. Что-ж, если про нее забыли, так даже лучше. Хотя, если знать Наташу, она скорее сама и камерой, и штативом станет, но всё, что касается работы — всё задуманное сделает. Тихо взвыв, Синья поднимается с нагретого места и выходит из гримерки, тут же нос к носу сталкиваясь с Анной. Девушка, не теряя времени, хватает ее под локоть и тащит в сторону телекомнаты, попутно поправляя растрепанные волосы. Синья закатывает глаза, выворачивается из хватки менеджера и спешит к комнате. — Хороший ход, — усмехается она, наблюдая за выступлением ушастого. Выбрать песню, которая еще крепко сидит в головах, и спеть так невероятно спеть… Часто натыкающаяся на эту песню, она заслушала ее почти до дыр и признает — исполненная Зайцем «Любимка», заиграла по новой. Ровно как и «Мало тебя» в ее исполнении, в первом выпуске. Да и положительных очков ушастику добавила энергичная хореография. Синья не знает, но ей кажется, что сдохнуть в этой маске после такого выступлении легче лёгкого. Как он вообще справляется?.. — Бля, накаркала… — вздыхает она, когда поведение беляка стало несколько невменяемым. Вместо плавных движений выходили смазанные и слишком резкие «броски» рук и ног в стороны, да и ноги у него, очевидно, подкашивались. Открывшая было рот Аксинья, чтобы спросить, отправят ли к Зайцу медика, тут же закрыла его, когда Анна вновь подхватила ее под руку и потащила в гримерку, ведь минут через пять закончится обсуждение номера, а после выходить и ей. — Благодаря этой маске, довольно популярная в прошлом песня, буквально заиграла новыми красками, ее выступление было восхитительным — это признает и наше жюри, и наши зрители. Опасная, коварная и сексуальная. — Аксинья закатывает глаза и легко улыбается под маской. Мелочь, а приятно. — Покорившая сердца многих с первых нот! Встречайте, Ласка! — она идет неспешно, лениво покачивая бедрами и целенаправленно идет к Славе, не сводя с него глаз. Ее не было слышно, если бы не эти сапоги на жутко высоком каблуке, которые пришлось одеть для хореографии, и стук каблуков даже звучит как-то по интимному зловеще. Слава недоуменно улыбается, чуть отступает на шаг, но цепкие пальцы в белых перчатках с коротенькими коготками быстро хватают его за галстук и тянут к себе. Славе остается только подчиниться и со смешинками в глазах наблюдать за действиями хищницы. Аксинья обходит его по кругу, все же сжимая в руках конец галстука. Встает лицом к нему, проводит коготками по его щеке… и щелкает охреневшего Макарова по носу. Жюри начинает смеяться с выражения лица ведущего, зрительский зал полностью поддерживает их, да и сама Лукманова едва сдерживается, чтобы не рассмеяться. Слава хрипло смеется, поправляет галстук и с безмятежной улыбкой напоминает жюри про вопросы с ответами «Да» и «Нет». — Ласонька наша, вы сказали, что по четвергам и по воскресеньям вы актриса… — загадочным тоном начинает Ревва, крутя в руках микрофон. — Кем же вы работаете в остальные дни? — Александр, вы уверены, что хотите это знать? — изначально хриплый и томный шепот превратился во что-то средне между писком и хрипением. Аксинья стыдливо опускает голову, когда все начинают смеяться. Черт, как она могла забыть об этом дурацком фильтре голоса? — Полагаю, после такого, я, пожалуй, воздержусь. — смеется Ревва. Регина закрывает лицо ладонями, пока ее плечи буквально ходят ходуном. — Ваш вокал не профессионален, так что я более чем уверен, что вы не певица. — А может она это специально? — возражает Филипп Бедросович, рассматривая Ласку. — Может под маской скрывается Татьяна Липницкая и таким образом пытается нас запутать? — Бьянке тридцать пять лет, а наша Ласка сказала, что она чуть старше тридцати, значит ей буквально тридцать-тридцать два. Да и Бьянка более фигуристая, чем наша Ласочка. Так что это не она. — спорит с председателем Валерия, подмигивая Аксинье. — Я могу оказаться и Сереженькой Лазаревым, так что не расслабляйтесь, любимое жюри. — обманчиво-сладко, шепотом делится она и ставит левую руку на талию, а второй показывает знак мира, от чего все вновь прыснули от смеха, а Ревва страдальчески взвыл. — Батруха, ты уже пятый десяток разменял… Тебе не стыдно наряжаться в костюмы с утренника и петь песни про любовь? — восклицает Ревва, откидываясь на спинку стула. — А вам Александр не стыдно так откровенно выражать свою любовь к Тимуру Тахировичу, в присутствии сотен зрителей и миллионов телезрителей? — игриво спрашивает Аксинья, покачивая бедрами. Жюри вновь начинает катиться под стол, параллельно согласно кивая на слова Ласки. Ревва усмехается, показывает ей большой палец и откладывает микрофон. — А мне кажется, что это все же Татьяна Липницкая. — сказал свое слово Филипп и отложил микрофон. Регина была с ним согласна, а Тимур и Валерия были готовы привести кучу аргументов в пользу их неправоты. Александр же, кажется, пытался все еще разглядеть в ней Батрутдинова. Ну или все же Сережу Лазарева. — Давайте отпустим нашу хищницу готовиться к выступлению, а пока просмотрим нашу видео-подсказку. После выступления Аксинья осела у себя в гримерке и заламывала руки. Все было просто чудесно, номер уже подходил к своему концу, как она так глупо оступилась и чуть не испортила выступление… Благо парень из балета помог обрисовать ситуацию так, будто это и было задумано. Подхватил ее на руки и аккуратно поставил ее на колени перед судьями, а после, на последнем рывке, полностью сопровождал ее. Вроде и накосячила, а вроде и работала по профессии — импровизировала. После выступления Змеи, ровно через двадцать минут, последняя пятерка шла друг за другом по коридору, идя будто на эшафот. Аксинья глупо хихикнула, представив Славу в образе средневекового палача, жюри в роли короля и его свиты, а зрителей крестьянами. Идущая перед ней Пантера недоуменно обернулась, на что Ласка сказала: «Нервничаю». Хищница понятливо кивнула и, утешающе похлопав ее по плечу, пошла дальше. Аксинья шла в строю последней и, наверное, продолжила бы спокойно идти, никого не трогая, но уж больно был подавленный вид у ушастого, который шел вторым. Идея пришла в голову буквально мгновенно, и она даже не думала — правильно она поступает или нет. За пять лет работы в почти чисто мужском коллективе она уяснила одно — если мужчина подавлен, но старательно делает вид, что всё окей, просто подойди к нему, ненавязчиво прикоснись и завяжи с ним разговор на нейтральную тему. Сделай так, чтобы никто не заметил твоей поддержки, но почувствовал этот человек. С Серегой было сложнее всего так обращаться, но со временем она нашла к нему подход. Ласка вышла на сцену последняя и, пользуясь этим и своей игриво-опасной походкой, направилась прямиком к Зайцу, как немного больше получаса назад шла к Славе. Медленно, рассчитывая каждый свой шаг и целенаправленно смотря на ушастого, потому что если отвлечется, то трусливо повернет назад. Останавливается напротив, лениво осматривает фигуру маски и отмечает, что не одень она сегодня по надобности для номера очень похожие на её сапоги, только на тонком и более высоком, можно даже сказать нереально высоком, каблуке, то еле доставала бы ему до подбородка. А так, была ему почти до линии глаз. Аксинья проходит ушастому за спину, прижимается к нему грудью, скользит левой рукой по его плечу, переходит на предплечье и находит ладонь, после чего переплетает их пальцы. Подбородок кладет ему на плечо, а правую ладонь кладет ему на лопатку и мягко поглаживает ее. В зале нарастает гул, кто-то даже кричит «А как же Крокодил?!», но сейчас Аксинья сосредоточена на этом мужчине. Ей хочется поддержать его, показать — он не один, что всегда есть люди, которые могут помочь, ничего не требуя взамен. Заяц пару секунд стоит не шевелясь, после чего сильнее сжимает ее пальцы и прижимается к ней спиной. Они практически не слушают, что говорит жюри, что говорит Слава. Они наслаждаются теплотой их тел, нежными прикосновениями и тихим шепотом Синьи, шепчущей всякие подбадривания и bêtises mignonnes*. Заяц улыбается, она это чувствует всем телом и лишь обнимает крепче, давя в себе лыбу. В номинацию отправляют Пантеру, которой Синья напоследок машет. Аксинья в последний раз сжимает пальцы ушастого, мягко отталкивает и уходит по-английски, не прощаясь. А спиной чувствует прожигающий взгляд красных глаз.bêtises mignonnes — милые глупости.
on va faire du shopping. — пойдем/прошвырнемся по магазинам.