Дух зверя, дух безумия

В людях есть Дух. Особая суть, что питает существо, направляя его по жизни. Дух дает определенные силы, но и наделяет слабостями и сложностями. Духом обладают не все, чаще всего он давался по рождению, либо если духом тебя «заражали». Редкость обладать Духом. Еще большая редкость выжить, будучи его носителем. В Олеге был Дух Волка. Как бы это смешно не было, но тем не менее это оказалось так. Почувствовал он в себе его в подростковом возрасте и понял, почему так редки люди с Духом. Боль его окутывала каждое полнолуние, заставляя меняться, предаваясь другой сути. Она выжирала его изнутри, сжигая в огне плоть и выламывая кости. Он рвал на себе кожу ногтями, наблюдая в ужасе и панике, как из него выползают костяные обломки. Обращения всегда были болезненны и как будто бесконечны. Он мечтал умереть в этот период, но его спасло только одно. Сережа был рядом. Как Олег ни просил его, как ни молил, но как только Разумовский узнал о пробуждении Духа у друга, то был рядом с ним в моменты обращения. Держал его руки, придавливая к земле, чтобы Олежа не наносил себе еще больше вреда. Он следил за всеми этими ужасными превращениями, не отводя взгляда, не морщась и никак не показывая своего отвращения. Сережа всегда что-то говорил, стараясь отвлечь хоть как-то от боли, хотя это мало помогало. Но Олег научился терпеть. Он стискивал зубы, кусал губы, но прекращал орать, чтобы слышать тихий, слегка подрагивающий голос. Затем он научился сдерживать свой гнев. В этой агонии ему хотелось уничтожать: себя, окружающих, все. Но Сережины руки держали его запястья, он мог обхватить его туловище, придавливая к земле, чтобы не метался и не рвался. Как Олег мог причинить другу вред? Пришлось научиться держаться. Дух слился со своим носителем. Волчья натура вырывалась каждое полнолуние, заставляя оборачиваться в шкуру, забывать о разуме, становясь зверем. Зверь искал добычу, хотел охоты и смерти. Но волк притихал от ласковых прикосновений тонких рук, и даже хвост покачивался от этой незатейливой ласки. Сережа принял его волком. Принял с этим страшным Духом, обещая оставаться рядом. Но Олег не мог оставаться. — Какого черта ты решил без меня?! — кричал в гневе Сережа, размахивая руками, как птица крыльями. — Это моя жизнь, — спокойно ответил Олег, устало прикрывая глаза. От мельтешения рыжей головы перед глазами все стало красным. — Не твоя, наша жизнь! — почти прорычал Разумовский, резко хватая друга за одежду на груди, хорошенько встряхивая. — Мы поклялись быть вместе. Всегда! А ты решил меня бросить. — Я тебя не бросаю, — чуть склонил голову Олег, признавая силу и власть Сережи — почти по-звериному. — Я просто хочу найти себя. — Зачем?! — продолжает кричать Сергей, недовольно хмурясь. — Ты — мой Олежа, мой друг, самый близкий человек. Что тебе нужно знать? — Больше, Сереж, — серьезно ответил Волков. — Хочу узнать, стою ли я что-то без тебя, или только и могу быть твоим цепным псом. Разумовский отшатывается, как от удара. С лица слетают все краски, рот нелепо приоткрывается, а в голубых глазах скрывается разочарование и обида. — Вот как, — усмехается Сережа как-то недобро, болезненно морщась. — Тогда вали. Вали, куда хочешь, но можешь не возвращаться! И Олег уходит. Как и планировал, он идет в армию, затем служить по контракту, а после подается в наемники. Волк утоляет свою бесконечную жажду крови, питаясь плотью врагов, упиваясь охотой. Но и Дух, и человеческое сердце, что слились в одно, все равно продолжает тосковать. Им не хватало человеческих рук. Тонких, с мозолями на пальцах от карандашей и инструментов, с обкусанными короткими ногтями. Они скучали по Сереже, для которого действительно стали ручными псами. Но они не могли противиться его воле. Он приказал не приходить, и Олег не приходил, когда возвращался в Петербург, в который после учебы вернулся Разумовский. Теперь тот блистал, став одним из самых богатых и влиятельных людей. Он стал совсем далеким от Волкова. Тоска въедалась в сердце, отравляла Дух, что становился все более диким. Олег потерялся. Обратился и не смог по своей воле вернуться в человеческий облик. Он ушел в леса, чтобы в городе его не поймали и не убили, и готовился провести там остатки своих дней. Бесконечные часы в облике зверя. Он ни на что не надеялся. Дух стал сильнее человеческой природы. Он выгрызал человечность, окропляя душу, тело и землю кровью. Борьба за я продолжалась долгое время, но Олег его не чувствовал, просто бродя диким зверем по питерским лесам, вылавливая дичь, в том числе и людей. На него началась охота. Безжалостная охота, какую и он сам вел на людей. Ставили капканы, подстреливали, пытались сжечь. За то время, что Олег в волчьем обличье провел в лесах, он обзавелся званием демона и убийцы, за чью голову полиция и губернатор готовы были отдать хорошие деньги. Живым или мертвым. Надо же, кому-то он понадобился живым. Облава на него была большая. С десяток егерей, кажется, спецтехника, и все ради одного взбесившегося волка, который утратил свой разум, потеряв дорого человека. Его ранили — подстрелили несколько раз — его загнали в капканы, из которых он рвался, ломая лапы, и в итоге его все равно поймали в силки, зачем-то оставляя в живых. Понял он только, очнувшись, услышав знакомый голос. — Совсем одичал, Волче. Он резко распахнул глаза, сразу жмурясь от яркого света и недовольно огрызаясь, готовясь снова сражаться. Боль прокатилась по всему телу, лапы отказывались поднимать, а прошитые раны уже без пуль снова засочились кровью. — Ну-ну, Олег, не стоит портить мои труды, я еле тебя в порядок привел, — запричитал Сергей. Да, это был он. Черты его лица сильно заострились, но бывшая хрупкость испарилась. Руки были намного сильнее, четко очерчивались мышцы, плечи, по сравнению со студенческими годами стали шире и крепче. На губах играла странно-веселая улыбка, а в голубых глазах сияла дикая золотистая дымка. Но это был он — его Сережа Разумовский. — Потерял ты себя, Олежа, — вздохнул печально Серый, запуская пальцы в темную густую шерсть. Волк невольно заскулил, прижимая уши к голове — он истосковался по этой ласке, по мягким рукам, что всегда спасали от боли, помогая ее утихомиривать. Сережа тихо рассмеялся, покачав головой. — А говорили ты бешеный, — с весельем произнес Разумовский, продолжая гладить волка. — Столько людей поубивал. В том числе и моих, которые за тобой пошли, знаешь это мне дорого стоило. Он ощутимо потрепал волчье ухо, наказывая за оплошность, но Олег особо и не злился, слегка заскулив. Сережа не столько из-за жалости, сколько из-за бессмысленности, перестал сжимать бедное ухо и приподнял волчью морду, внимательно и строго глядя в глаза. — Почему ты не пришел ко мне сразу? Зачем устроил эту охоту? Хотел что-то мне доказать? — почти со злобой произнес Сережа, и золото полностью затопило его радужку. Губы исказились в более хищную усмешку, а по шее стали расползаться узором мелкие черные перышки. Тонкие пальцы цепко держали волчью морду, сильно стискивая нижнюю челюсть. Все звериное существо говорило бежать. Бежать, как можно дальше от опасности. Но это был Сережа. Хищный, опасный, но Сережа, от которого он уже сбегал, за что поплатился своей человечностью. Волк сильнее вжался в диван, на котором лежал, прижимая испуганно уши к голове. Свободной рукой Разумовский провел по мягкой шерсти на голове зверя, вроде бы стараясь жестом успокоить, но только сильнее напрягая. — Как видишь, во мне тоже пробудился Дух, — рокочуще произнес Сергей, крепко удерживая волчью голову, заставляя смотреть на себя. — Правда, у нас что-то вроде… конфликта интересов. Сережа скучал по тебе, хотел вернуть. А Дух хотел крови и власти. Как понимаешь, ты в его планы не особо вписывался, но Сережа смог убедить в твоей… значимости. Он резко рассмеялся, встряхнув рыжими волосами. В них волк заметил черное оперение, редко расположенное между прядями. — Ты потрепал нам нервы, — продолжил Дух. — Но, надо сказать, после этой облавы ты меня даже заинтересовал. Есть в тебе знакомое и близкое мне чувство — дикость и ярость. Мы можем неплохо повеселиться. Он смеется безумно, прижимаясь щекой к морде зверя, не боясь показавшихся за губой клыков. — Я скучал по тебе, — слышится уже тише голос. Теперь это Сережа. Его руки обнимают волка за шею, положив морду на плечо. Его пальцы зарываются в шерсть, едва ее сжимая. — Ты правда не хотел ко мне возвращаться? Скажи, — шепчет Сережа, в чьем голосе звучат слезы. Он действительно плакал по нему? Правда переживал. Олег не может ничего сказать, лишь проводит шершавым языком по шее. — Ах, прости, забыл, — рассмеялся Сергей, отпрянув от животного. — Нужно вернуть тебя в человеческий вид. Хотя таким я тебя все равно люблю. Его глаза снова стали ясными, небесно-голубыми, родными и нежными, которые смотрели с заботой и любовью. Он поцеловал зверя в мокрый нос, заставив его чихнуть. — Теперь ты снова со мной, — чуть понизив голос, произнес Сережа, и, казалось бы, золото вновь явилось во взоре, но нет — это был он сам. — Прости, но я вынужден сделать это. Мы согласны оба с этим. И ты, если дорожишь мною, прошу, прими. Он подскочил с места, выбегая в другую комнату. Олег пока осмотрелся. Сережа научился с его отсутствием жить шикарно. Дорогое убранство, картина Боттичелли, которую так обожал в детстве его друг, недешевый ковер, на котором виднелись пятна крови — видимо, придется по итогу его сжечь. Волчья туша лежала на диване, застеленном покрывалом, а напротив был рабочий стол с ноутбуком и какими-то документами. Похоже, это было и жилье, и рабочее место. Послышались торопливые шаги, и Сережа вернулся в комнату к Олегу, сжимая что-то в руках за спиной. Но лицо сияло от воодушевления и внутренней радости, но Волков знал это лицо — ничего хорошего его не ждет. Сергей сел на пол перед диваном, лицом к лицу — вернее к морде — к Олегу, хитро глядя в его глаза. — Не подумай, что это оскорбление, скорее наоборот, мое обещание, что я буду о тебе заботиться всю нашу жизнь, — мягко произнес Сережа. — А принятие тобой станет обещанием нам, что ты больше не уйдешь никуда, и мы останемся вместе. Олегу это не очень понравилось. Дух тоже заволновался, распирая грудину. Сережа из-за спины достал раскрытый кожаный ошейник. Черная кожа пахла приятно, сразу было видно материал качественный, натуральный и наверняка дорогой. Лишних украшений не было, лишь застежка и кольцо, за которое обычно цепляют поводок, сделанные из серебра. Сережа явно сделал его на заказ, стараясь сделать идеальный ошейник, который бы подходил Олегу и нравился ему самому. Разумовский предлагал ему то, от чего когда-то Волков и уходил — стать цепным псом. Сережа не говорил, не просил, ничего. Просто держал в руках кожаную ленту между ними, глядя в темные, человеческие глаза. Дух рвался внутри, раздирал свежие и старые раны, взывая к боли, которая могла бы отрезвить сознание носителя. Олег от чувств только зарычал, но не дернулся с места. Сережа тоже сидел ровно, не двинувшись от злобного рыка и обнажившихся клыков. Он терпеливо ждал решения, хотя нервозность и страх расползались горьким запахом, тревожа чувствительный нос зверя — Разумовский боялся вновь остаться один, без своей опоры, поддержки и любви. А Олег больше не хотел быть потерянным. Истекая кровью, превозмогая боль и протест Духа, он вытянул голову вперед, ложась шеей на кожаную полоску, прикрывая покорно глаза. — Мой хороший, — прозвучал мягкий и счастливый голос Сережи, в котором эхом прокатилось рокочущее карканье его Духа. Они застегнули ошейник. Теперь Олег не покинет своего хозяина. Уже не сможет.