Дух зверя, дух безумия

Сереже казалось, что все идеально. Жизнь просто не может быть лучше. Соцсеть развивалась, его мечта о свободе слова и открытости самовыражения становилась реальностью. Он смог отстроить свой старый детский дом, превращая из убого страшного места, полного кошмаров, в полноценный дом, где дети могли не бояться за свою безопасность и получать прекрасное образование и возможность развития. Теперь Разумовский мог получить все, чего желал, ездить и ходить в любые места мира, которые мечтал в детстве посетить, разглядывая картинки в учебниках и книгах. Его Волче снова был рядом, как клялся и обещал, выполнял его самые безумные прихоти — не всегда спокойно и без ворчания — но по-своему любил и заботился о нем. С Птицей они тоже вроде своеобразную гармонию. По крайней мере кризисы их посещали все реже, когда они не могли прийти к единому согласию. Теперь соглашались они чаще, но все равно споры случались. — Нам нужно избавиться от этого полицейского, — шипел яростно Птица, в гневе размахивая руками. — Он нам будет мешать. Он уже подозревает нас. — Нельзя поступать так необдуманно, — возражал ему Сереже, сутуля плечи. — Если его убить, то подозрения только усилиться. Да и его еще можно использовать… -Оу… Ты хочешь изменить Олегу, — произнес, оскалившись, Птица. И это не было даже вопросом, потому что разум их был сплетен, они знали, что каждый хочет. — Я не хочу его, — противился Сережа, теперь размахивая руками как Птица недавно. — Кому ты врешь, — усмехнулся Дух, хрипло посмеиваясь. — Они похожи, правда? Псы послушные, да и внешне… Тебе хочется узнать, что под его одеждой? О, да, наверняка у него внизу все неплохо. — Заткнись! — крикнул со злобой Сережа. — Не нравится слушать собственные мысли? — пропел Птица, а потом резко зашипел от боли — Сережины руки вцепились в черное оперение на шее, выдергивая. — Мазохист, тебе же тоже больно. — Хватит, — снова приказал, хрипя Сережа, заваливаясь на пол. Борьба с Духом продолжалась, они наносили сами себе травмы, погруженные в свой гнев и обиду. — Признай очевидное, тряпка, — рычал Птица, кажется, стараясь придушить Сережу. — Так и быть, перед тем как убью, разрешу разок трахнуть. — Мы не будем никого убивать и тем более спать, — хрипел Сережа, отбрасывая руки, цепляясь в них ногтями, чтобы не позволить и дальше себя душить. Под ними на бледной коже расцветали синяки, а свежие царапины начинали кровоточить. Боль постепенно расползалась по рукам и горле, загораясь на скулах и губах. Они себя разрушали, не способные побороть собственную вспыхнувшую ярость, которая родилась по разным причинам и направлялась друг на друга. Боль вспыхнула с новой силой, но не они были причиной. Они подняли мутный шокированный взгляд, почувствовав, как их плечи с силой сжали. — Успокоились, — спокойно, несколько рычаще, произнес Олег. Они тупо хлопали глазами, пытаясь разобраться в запутавшемся сознании. Кто из них сейчас был? Зачем? Они даже забыли, как управлять собственным телом, погрузившись собственные разборки. Птица очухался первый. Он встряхнул резко головой, с рыжих волос посыпалось старое оперение, которое было сильно потрепано после их возни. Новое появилось немедля, вновь смешивая рыжий с черным. — Наш Волче, — протянул елейно Птица, кончиками когтей непривычно ласково коснулся крепкого подбородка. — Наш послушный, сладкий волчик. Ты ведь все сделаешь, что прикажем? Ты ведь подчиняешься моему слову? Птица полушепотом щебетал, проводя пальцами по открытой шее мужчины, покрытой синяками и царапинами, дергая несильно за ошейник приближая к себе. Олег только хмуро смотрел на безумно лепечущего Разумовского, не зная, что с ним происходит. — Волк, нам надо убить его, — продолжал безумно сбивчиво произносить Птица, судорожно облизывая губы. — Грома нужно убить, он мешает нам… — Нет, его нельзя!.. — вновь воскликнул Сережа, резко вцепившись в одежду Волкова на плечах. — Не трогай! — Он нас погубит! — рычал дико Птица, разрывая шов ткани. — Всех нас! Не слушай Сережу, он просто хочет защитить своего нового фаворита. — Нет-нет! Замолчи! — Сергей вцепился в собственные волосы, мотая головой. — Хватит! — Успокойтесь оба! — не сдержался Олег, рявкнув на Разумовского. Тот замер, бездумно глядя куда-то перед собой. В голове хаос не унимался, раздаваясь гулом голосов и хлопаньем крыльев. Волков глубоко и медленно дышал, прикрыв глаза. Они уставились на него, наблюдая, как немного дергаются мышцы на его лице, как движется кадык на горле, как раздувается его грудная клетка. Медитативное зрелище, которое заворожило и насторожило обоих. — Птица, — позвал Олег, заставив Разумовского встрепенутся. — Почему ты захотел убить Грома? — Потому что он копает под нас, — зашипел, ощетинившись Дух. — Он подозревает нас и нужно устранить его, пока не сунулся слишком далеко. — Почему ты сказал, что Гром новый фаворит Сережи? — спросил предельно спокойно Волков. Птица усмехнулся, готовый заложить носителя, но тот снова вклинился. — Олежа, я не… — Сережа, не мешай ему, — осадил его Олег, под удивленный взор Разумовского. — Я выслушаю тебя. И у тебя будет возможность все объяснить. А пока я слушаю Птицу. Сережа поджал губы, отводя взгляд. Он не хотел, чтобы Олег это слышал, не хотел снова ломать связь между ними. А Птица хотел сделать все, чтобы избавиться от помехи. — Возжелал его наш Сереженька, — пропел ехидно Птица, уставившись на Волкова, наблюдая за его реакцией. — После первой встречи, а потом еще на открытии «Золотого Дракона», на которое ты не поехал, наш Сереженька думал, что у этого мента под одеждой и как бы любопытно было бы его трахнуть. Он даже хотел его напоить, чтобы быстрее в постель затащить, так я не дал. Нам нужно избавиться от этой помехи! Олег будто окаменел. Птица довольно скалился, глядя на то, какой эффект произвели его слова. Темные глаза Волкова стали походить на его — желтые, животные, источающие безумие, гнев, но при этом абсолютно холодные. Но под разочарованный стон Духа Олег медленно закрыл глаза, судорожно вздыхая, возвращая себе самообладание. — Теперь мне надо поговорить с Сергеем, — сипло ответил Волков, открывая глаза и взглянув сурово на Птицу. Тот не то чтобы испугался, но вздрогнул и все же передал власть Сереже, который молил Духа этого не делать. Сейчас он невероятно боялся говорить с Олегом, которого, как кажется, предал. — Я… не знаю, что сказать, — пробубнил Сережа неожиданно робко для себя. Он вздрогнул, когда Олег отпустил его плечи, и невольно потянулся за ним, когда тот стал подниматься на ноги. — Можешь объяснить, зачем ты хотел затащить в постель Грома, — предложил холодно Олег, отступая на несколько шагов назад, складывая руки на груди — помогать встать Сереже никто не собирался. Да и ему не хотелось. — Ты меня достал в тот вечер, — шмыгнул носом Сережа, кое-как поднимаясь. После ссоры с Птицей тело ломило, а ссадины на лице тянуло от боли. — Игнорировал весь день, а когда я пришел к тебе, ты спал и никак не реагировал на меня, а на открытие этого чертового казино послал со мной свою чертову Мальвину вместо себя. Я перепил, а потом появился Гром, и я подумал, что вы похожи. — И в месть мне, ты решил переспать с мужиком, который похож на меня и который под меня копает? Логично, просто супер, — хмыкнул Олег, жестко усмехнувшись. — Я думал о том, что мог бы в месть тебе, но перепил и нас Птица утащил, — попытался оправдаться Сережа, но сам понимал, что звучит это глупо. — Прости, Олег. Олег может и простил, но выглядел все еще мрачно, поджимая тонкие губы и хмуря черные брови. Его пальцы сжимали черную ткань пиджака, настолько сильно, что на тыльной стороне ладоней проступили сухожилия и вены. Сережа судорожно сглотнул — черт, он обожал эти руки, даже сейчас, когда этими руками его могут придушить. Взгляд Олега был тяжелым, прибивающим. А хлопок двери был разбивающим. — Олег, прости! — крикнул ему отчаянно Сережа, подрываясь за ним, но не смог сдвинуться с места. Дух держал его. — Оставь его, — произнес Птица, удерживая их тело на месте. — Я не хочу оставлять его, — покачал головой Сергей. — Он мне нужен. Всегда и только он! Мы должны за ним пойти. — Пойдем, но позже, — сказал спокойно Птица. — А сейчас прочувствуй его. — Кого? — спросил, всхлипнув, Сережа, чувствуя, как дрожат плечи. — Наказание за содеянное, — довольно усмехнулся Дух, ощущая, как внутри все дрожит — Сережу затапливала вина, которая терзала его суть. — Пожалуйста, дай мне пойти за ним, — рвался вперед Разумовский, но его отбрасывало снова назад волей Духа. — Ты виноват, прочувствуй эту вину, — шипел Птица, сжимая руки, тянущиеся за Олегом. — И подумай, что делать, чтобы нас простили. — Нас? Ты-то на хорошем счету у Волкова, — грустно и обиженно улыбнулся Сережа, практически плача. — Потому что я не предавал его, даже не желал этого, — резонно заметил Птица. — Меня целиком и полностью удовлетворяет Волче, и я мечтаю, чтобы он дальше нас удовлетворял. А ты решил отдаться какому-то жалкому дворовому псу вместо благородного дикого прекрасного волка, который нам предан всей жизнью. — Ты меня тоже наказываешь? — усмехнулся печально Сережа, шмыгнув носом. — Да, я хочу, чтобы ты больше не смел нас подставлять, — строго произнес Дух, продолжая удерживать Разумовского. — Теперь мне тоже не приблизиться к нему из-за тебя. Подумай, как будешь исправляться. Птица намекающе провел языком по разбитым губам. Сережа губу снова неловко прикусил. — Думаешь, такой вариант подойдет? — спросил Разумовский, задумчиво ломая пальцы. — Это неплохой вариант, — ответил ему Птица, пожав плечами, медленно отпуская их тело. — Докажем нашему волчонку, что его мы ценим больше, чем кого-либо еще. — Мы не любим на колени вставать, и он знает об этом, — нахмурился Сережа, продолжая нервно заламывать руки. Дух закатил глаза, недовольно простонав. — Именно поэтому нужно сделать так, — не особо радостно продолжил пояснять Дух. — Прекращай думать и делай, как сказал. Сережа хотел что-нибудь возразить, но решил заткнуться, лишь мысленно обругал все на свете, слушая такой же мысленный рокочущий смех Птицы. Надо было найти Олега и как можно скорее, чтобы не затягивать эту чертову обиду, чтобы она не укоренилась в душе Волкова, не разрасталась и не становилась постоянной. Чем быстрее от нее избавиться, тем больше вероятность, что она больше не вернется к ним. Разумовский подскочил к компьютеру, стуча пальцами по клавиатуре. Он открыл камеры видеонаблюдения, которые были расставлены по большей части его офиса. Они отсутствовали только в личных помещениях Сережи и Олега. Если бы Волков успел покинуть здание, то было бы чуть-чуть проблематично его найти. Но, к счастью, он нашелся на первом этаже в окружении своей стаи. Даже синие волосы Мальвины не резали глаз, потому как все внимание было только на Волке. Сережа воодушевленно полетел в лифт, чтобы поскорее добраться до Олега. Птица ему в голове тоже спокойствия не добавлял, продолжая нашептывать, как важно и нужно правильно извиниться перед мужчиной. Перед глазами помутнело от описанных картин, а воплотить их хотелось, как можно быстрее. Из лифта на первом этаже Разумовский практически выбежал, сам походя на пса, выискивающего добычу. Мысли именно о прощении как-то затерялись, хотелось уже просто близости с Олегом. Птица на задворках сознания довольно скалился, ероша перья. Настрой и решительность не упали, даже когда впереди показалась широкоплечая фигура Волкова. Сережа практически налетел на него, резко разворачивая к себе, цепляясь пальцами за его одежду, преданно заглядывая в удивленные глаза. — Олежа, прости меня. Милый, молю, не уходи, — лепетал бессвязно Сережа, прижимаясь всем телом к Волкову, чтобы тот не смог его отстранить или уйти. — Я все для тебя сделаю, все, пожалуйста, не злись на меня. Продолжая цепляться за пиджак, Разумовский упал на колени. Руки медленно сползли по груди и животу к тяжелой — волчьей — пряжке ремня. В этот момент Олег очнулся, хватая Сережу за шкирку и поднимая на ноги. — Уймись, малахольный, — попытался привести в чувства Сережу Олег, несильно встряхнув. — Стоять и не двигаться. Последние слова адресовались окружившим их наемников, которых Разумовский не заметил, когда накинулся на Олега. Когда Сережу утаскивали за шкирятник куда-то обратно в глубину здания, то он заметил их смущенно-каменные лица и отведенные в сторону глаза. Разумовский был уверен, что эти люди трепаться о личной жизни двух их боссов не будут, боясь неминуемой кары, а потому особо смущен не был. А вот горящие уши Волкова выдавали его смущение. Олег затащил их в комнату ожидания. Сегодня она пустовала, потому как не приемный день компании, а потому вломились они в нее спокойно. — Что ты устроил? — рыкнул Волков, отпуская Разумовского. Он одернул свою одежду, вновь прильнув к своему Волче. — Извиняюсь, — ответил Сережа, покусывая подбородок Олега. — Хочу показать, что мне никакие Громы не нужны. — Не напоминай о нем, — вздохнул мрачно мужчина, откидывая голову назад — злиться на Разумовского он долго не мог, даже с учетом его деяний. И плохой памяти на некоторые вещи. — Лучше запомни, что в новолуние я не способен на любую жизнедеятельность и для своих прогулок со мной выбирай день согласно лунному календарю. Сережа замер, неуверенно сминая в руках одежду Олега. Он совершенно забыл про особенности Волкова и его Духа. Точнее он помнил только про полнолуние, потому что Олег дичал и превращался в зверя, с которым было очень приятно спать. А еще выгуливать. Олег не особо это любил. — Упс, — протянул неловко Сережа, кривя брови. — Прости? Я могу загладить свою вину? Разумовский, не ожидая ответа, вновь соскользнул на пол. Волк на пряжке был уже как-то привычно знаком. — Ты думаешь, что минет загладит твою провинность? — саркастично спросил Волков, сурово глядя сверху вниз на мужчину у ног. — Не просто минет, а шикарный минет, — поправил Сережа, привычно сжимая бедра Олега, с вожделением ощущая крепость мышц под пальцами. Ему нравилось держать Волкова так, контролировать и удерживать. У него был очень послушный Волк. Который сейчас продолжал недовольно скалиться, но Сергей надеялся это исправить. Олег подцепил пальцами острый подбородок Разумовского, приподнимая, чтобы заглянуть в голубые глаза. — Еще раз увижу тебя рядом с Громом или узнаю, что ты хочешь с ним переспать, клянусь, я отгрызу ему голову и принесу как трофей, пока ты будешь связанный после порки молить меня о свободе, — прорычал дико Олег, в отличие от слов нежно поглаживая по щеке. Он злился на Сережу, но тем не менее любил и простил бы все равно. Тем более все равно тот сотворить ничего не успел. — Так мне извиниться? — хитро усмехнулся Сережа, ластясь о сухую горячую руку, расстегивая пряжку. — Извиняйся, — решил Олег, убирая руки за спину, давая полную свободу действий Разумовскому. По безумному блеску в голубых глазах Волков понимал, что эти извинения Сереже нравятся не меньше, чем Олегу.