Дух зверя, дух безумия

Это было странно для всего их трио, точнее для двоих из них. Это было вроде естественно и ожидаемо, но все равно стало удивительным событием. Птица боялся. Оказывается, этот могучий дерзкий Дух мог бояться. Олег не понял, что произошло в тот день. Их снова потянуло на свободу, ближе к природе. Для Волкова это было нормально — особенно в очередное полнолуние, для Сережи это было необычно. На вопрос Олега о таком желании он только пожал рассеянно плечами, как-то отрешенно глядя в окно. Волку стоило насторожиться, но его уже захлестывало скорое ощущение обращения. Из-за Сережи и Птицы Олегу даже как-то волновало, но с меньшим страхом и отвращением к своей сути. Разумовский всегда имел над ним особую власть, теперь она только становилась сильнее, подкрепляемая плотно облегающим горло черным ошейником с серебряной вставкой и кольцом. Он получил в полной мере, то, чего, наверно, желал всегда — принятие его и во второй сути. Вначале Сережа ерошил его шерсть, призывая обращаться и вне полнолуния. Птица ввязывался с ним в потасовки, позволяя мягко сжимая клыками, ощущая податливость человеческой плоти и хрупкость жизни. А затем же с этим посылом Дух натравлял зверя, предлагая ему добычу: и, животных, и людей, и тварей. У его Волка появилась пара — в двойном размере. У него появилась стая: подопечный — хоть и рысенок — которого надо было учить, наставлять и поддерживать, и странный союзник — такого же вида, но принимающий это с большим энтузиазмом. Олег не переживал больше из-за необходимости обращения настолько сильно. Волк и он становились окончательно одним. Полнолуние он уже ожидал, хотя понимал, что боли не избежать, но уже был готов к ней. Это его уже даже как-то подстегивало. Потому он не сразу понял, что с Разумовским действительно что-то было не так. Они были в их — на самом деле Сережином — загородном доме, в котором Олег смог вернуть себе человеческое мышление и образ. Он сегодня собирался выйти за пределы парковой зоны, Сережа на это только недовольно скалился, но согласился, особенно после того, как его Волк опустился перед ним на колени и долго ублажал. Потом порция ласки досталась и Птице, поэтому они оба немного смирились. Но все равно мрачно стояли на пороге, провожая Олега в сумерки. Он пропустил чужое волнение. Не заметил, хотя должен был. Но в нем пробудился зверь, желающий охоты и погони. Вернулся потрепанный, уставший, с разбитой бровью и болью в теле, но удовлетворенный и даже спокойный. Пока не вошел в здание. Сережа встречал его всегда, чтобы снова затянуть болтающийся ошейник на человеческой шее, чтобы от кожи отделяло несколько миллиметров. Всегда притягивал к себе разомлевшего покладистого Олега к себе, начиная его мять, как игрушку, целовать, куда дотянется, а потом раскладывал, медленно затрахивая. Но сегодня его не встретили. В дому была тишина, настолько пронзительная, что чувствительный после обращения слух Волка не мог уловить ни движения, ни особо громкого шороха. — Серый? — хрипло позвал Олег, не овладев окончательно своим голосом. Ответа не последовало. Волк внутри взволнованно рычал, скребясь когтями. Суетливость не была его чертой характера, и сейчас это не стала. Он собрался, хищно проходя по помещению. Страха не было, опасность не чувствовалась, лишь смутная тревога скреблась, подстегивая зверя. Чутье вело его вперед. Уверенно и твердо. Сережу найти он мог всегда, при любых обстоятельствах. Еще с детства появилось это умение, Олег в любое время мог отыскать друга в школе, на улице или в их детском доме. Всегда находил. В каком бы состоянии он ни был, как бы Сережа ни хотел исчезнуть, он все равно находил путь к Разумовскому. И сейчас нашел. С колотящимся от волнения и ночного адреналина сердцем и зарождающимся в груди рыком Олег отыскал Сережу. На пыльном чердаке, где творился настоящий творческий хаос. Хотя, при недолгом рассмотрении, он осознал, что это не его Сергей — это был Птица. Вокруг него были собраны одеяла и подушки со всех постелей дома, поверх них валялись вещи Разумовского и Олега — преимущественно Волкова — его рабочий плащ, любимая тренировочная футболка, которая наверняка пропахла потом, несмотря на стирки. Олег заметил блеск украшений — редких браслетов и колец — но больше всего было перьев, которые ровным слоем накрывали все. Во всем этом великолепии лежал, укрывшись собственными крыльями, Дух. Он казался обессиленным, с едва подрагивающими оперением, будто всего его трясло. Птица не поднялся на шум чужих шагов, не дернулся и головы не повернул — так и лежал сжавшимся комочком, прячась от всего мира в своем гнезде. — Птица, — позвал аккуратно Олег, делая несколько неуверенных шагов по скрипящим доскам. Крылья вздрогнули и сильнее распушились, полностью пряча носителя под черным оперением. — Что случилось? В ответ была суровая тишина и шуршание перьев. Олег откровенно не знал, что делать. Впервые Дух вел себя настолько непонятно. Прятался, молчал, игнорировал, углубившись в себя. И Волков не понимал, как ему следует действовать. Единственное, что чувствовал — нельзя уходить, нужно быть рядом. Он неспешно пришел к гнезду, замечая старый фиолетовый Сережин свитер и его студенческую футболку с концерта Арии. Мягкая улыбка невольно тронула усталое лицо. — Где ты только их откопал, а? — спросил мягко Олег, присев на корточки перед этим сооружением. — Я думал, они пропали после того, как Сережа выбрался из общежития. Да и вообще зачем старые вещи миллиардеру? Дух заворочался, зло засопев, распушив сильнее оперение. Волков увидел собственный кулон, который отдал Разумовскому перед обращением. Он лежал прямо возле торчащих из-под укрытия рыжих волос. Олег протянул руку, чтобы взять его, но когда его пальцы почти коснулись металла, в руку мертвой хваткой вцепились когти, а в глаза вонзился свирепый желтый взгляд. — Не смей его трогать, — прошипел Птица, свободной рукой сжимая клык, чья цепочка оказалась на его шее. — Хорошо, — согласился Олег, спокойно глядя в чужие глаза и не дергая руку, хотя кровь уже скопилась у разорванной кожи и стала медленно скатываться на гнездо. Дух медленно выдохнул, возвращая взору ясность, и разжал руку. Он не стал прятаться, но отодвинулся глубже в свое укрытие, прикрывая свое тело крыльями. — Уйди, — сипло произнес Птица, пряча глаза под челкой. Трогательный защитный жест. Такой неправильный для самоуверенного гордого существа. — Уйду, — кивнул Олег, уверенно садясь возле гнезда. — Когда буду уверен, что с тобой все хорошо.  — Да какое тебе дело до меня?! — закричал Дух, гневно подняв крылья, становясь визуально больше, чем он есть. Олег не шелохнулся с места, оставаясь твердым перед угрозой. И Птица медленно стух, снова прячась от человека. — Вам обоим нет до меня дела, — прошептал в оперение Дух, но усиленный слух зверя легко уловил эти слова. — Нам есть до тебя дела, мы беспокоимся, — произнес спокойно Олег, но эта фраза снова вызвала гнев, почти физически ощущаемый. — Поэтому вы меня держали взаперти?! — взревел истерично Птица, подрываясь с места, чтобы почти вплотную оказаться перед Волковым. — Хотели избавиться таким образом?! Не дождетесь! — Никто не хочет от тебя избавляться, — ответил недоуменно Волков. Птица только оскалился, свирепея. — Вы оба не пускали меня на волю, столько времени, — зашипел Дух, мелко трясясь. — Хотели, чтобы я исчез, больше не появлялся. Хотели извести меня, да?! — Было много работы связанных с IT, поэтому Сережа был весь в работе, а ты в этом деле в меньшей степени разбираешься, поэтому так вышло, что к тебе не обращались, — попытался объяснить Олег, но не знал, насколько это звучит убедительно. Птица плотно сжал губы, обняв себя за дрожащие плечи. Сейчас он был похож на Сережу из детского дома — беззащитного, желающего спрятаться от враждебного мира, который унижал его и делал больно. Хрупкий и напуганный. Кто знал, что Птица тоже может бояться? — Слушай, — неуверенно протянул Олег, не зная, может ли это помочь или сделает хуже. — Я вернулся, но никто не стал поправлять мне ошейник. Сделаешь это? Птица поднял недоверчивый взгляд, сощурившись. Волков даже приподнял подбородок, демонстрируя болтающийся ошейник. Дух злился, дулся, тяжело дыша, кажется, еще не доверяя. Он поддался вперед, медленно подползая к краю убежища. — Я ведь могу убить тебя сейчас, — произнес он, угрожающе понизив голос. — Задушить этим ошейником. Или горло разорвать. Или придушить. — Можешь, — согласно кивнул Олег, но голову не опустил, лишь прикрыл глаза. Будь что будет. Птица замер, не шевелясь. А затем провел ладонями по обнаженной беззащитной шее. Кожей Волков чувствовал, как дрожат пальцы, что намеревались его убивать. Но они лишь стали тянуть ремень, постепенно стягивая его на горле. Становилось все труднее дышать, и на миг Олег действительно решил, что его будут убивать, но ошейник перестал давить в самый опасный момент, останавливаясь на той самой грани, когда еще можешь безопасно дышать, но чувствуется опасность удушения. — Ты ждал меня? — прошептал Птица в лицо Волкова, заставляя его открыть глаза. И Олег глядел в расплавленное золото, в котором был гнев, но еще и спрятанный страх. Все еще удивительный и пугающий. — Ждал, — сипло от давящего ошейника произнес Олег, находя ладонь Разумовского и мягко сжимая ее. Птица вздрогнул, вырываясь из хватки, и отполз обратно, сжимая в когтях рубашку Сережи. — Забирайся, — приказал твердо Птица, кивая на свободное место в нагромождении вещей. Олег не стал спорить, перебираясь в гнездовье. Под руками похрустывали сброшенные перья, щекоча кожу, в тело упирались болезненно пуговицы и цацки, но Волков молча терпел, спокойно сев рядом с Птицей. — Устал от обращения? — спросил Дух, внимательно глядя на Олега. — Можешь лечь. — Лучше ты ложись, — произнес спокойно Волков. Птица недовольно фыркнул, только подсел чуть ближе, едва касаясь чужого тела своими крыльями. И продолжал молчать, в руках дергая кулон. — Вы правда не хотели от меня избавиться? — тихо спросил Дух, не поднимая головы. — Нет, — ответил Олег. — Ты можешь узнать у Сережи, если мне не веришь. — Хотел услышать твое мнение, — произнес Птица, вздохнув. — Я не хочу исчезать. Не хочу… умирать. Волков решительно протянул руки, прижимая к себе всхлипывающее дрожащее тело, которое почти без сопротивления повиновалось движению. Руки Разумовского вместе с крыльями сомкнулись где-то за спиной Олега, и он оказался в этом коконе, что скрывал их от мира. Надежно и крепко. Вместе со всеми страхами и сомнениями. — Останься со мной, — прошептал Птица. — Не бросай. Олег и не собирался. Всегда готов был приходить к ним обоим. И защищать готов был любого из них. Даже от собственных страхов.