Дух зверя, дух безумия

Сережа обожал музеи, восхищался театром и в целом — он был в искусстве, а искусство — в нем. Он сам творил — и не только безумие и кошмары — но и делал скульптуры, с удовольствием занимался живописью и графикой. Разумовский был подписан на различные аккаунты и новостные паблики, посвященные теме искусства, был лично знаком с некоторыми творцами современного мира. И для него было жизненно необходимо посещать различные выставки творческие мероприятия. Он и старые экспозиции любил посещать, как например Эрмитажа или Русского музея, но и искал новенькие, чтобы проникнуться современными идеями и течениями. Эрарту — относительно новый выставочный центр, который был на уровень выше многих других по развитию — Разумовский тепло и нежно любил. Пять этажей искусства, которые постоянно обновлялись интересными выставками. И вот все они обновились, Сережа сразу засобирался, чтобы приятно и занимательно провести время. И впервые за долгое время решил пригласить и Олега, на некое импровизированное свидание. Новый с иголочки костюм кремового цвета с лиловой рубашкой, расстёгнутой до ключиц, очаровательная шляпа под цвет костюма, начищенные светлые ботинки, даже легкий макияж глаз — Разумовский обещал быть незаметным, но у него как всегда не вышло. Зато Олег был самым обычным — классические джинсы, черная футболка — но по огромной просьбе Сережи черный лак и слегка затемненные уголки глаз. Волков хоть и был как обычно, но у Серого чуть слюни не потекли на своего телохранителя. Приятный летний день в Питере, немного пасмурно, но тепло и солнечно. Сережа даже согласился немного пешком пройтись до музея, наслаждаясь Василевским островом, даже не стеснялся брать под руку своего спутника. Будний день, поэтому людей было немного, что они вдвоем продолжали прогуливаться и по залам временных выставок. В этот раз привезли несколько совершенно уникальных, сочетающих скульптуры, картины, видео, а также звуковое сопровождение. Сережа завороженно ходил по залам, с замиранием сердца рассматривая экспонаты, воодушевленно расписывая Олегу особенности этих работ. — Это невероятно так сочетать скульптуру, монументальное граффити и мурал, — восхищается полушепотом Сережа, рассматривая выставленные в ряд золотые в черном скульптуры, сделанные в стиле, делающие огромный реверанс в сторону Мексики и ее традиций. — Прости, что? — переспросил Олег, отрывая взгляд от стеклянного короба, в котором лежало нечто, похожее на металлический обрубок тела, окруженный золото-черными статуями якобы ацтекских божеств. — Мурал — это современное уличное искусство, которое направленно на придание красоты зданием, — пояснил терпеливо Сережа, более детально разглядывая нарисованные узоры. — А чем это от граффити отличается? — не понял Волков, неуютно передернув плечами — он ощущал себя в храме какой-то секты, особенно нагнетала завывающая мелодия. — Олежа, господи, не позорься, — закатил глаза Сережа, вздыхая. Олег недовольно поджал губы, решая молчать. Наверное, это была главная их проблема — если Сережа был полон искусства, то Олег бы в этом плане дубовый. Нет, он любил музыку — особенно рок, вот где для него был идеал человеческого разума — мог со своей точки зрения сказать, красиво или нет, но вот искать какие-то потайные смыслы, пытаться анализировать замудренные работы, точно не его. А вот Сережа… Сережа на полном серьезе мог рассуждать о стилях и направлениях, использованных методах работы автора, критиковать или наоборот хвалить его, а Олег просто кивать мог. — Смотри, какие потрясающие картины! — восхищенно произнес Разумовский, чуть ли не подпрыгивая на месте и хлопая в ладоши. — Смотри, какие прекрасные пастельные цвета, какие формы… — Это просто цветные пятна, — произнес Олег, хмуро глядя на полотна, на которых были широкими мазками изображены какие-то мутные геометрические фигуры без четких границ. — Господи, Волче, у тебя такое ограниченное воображение, — рассмеялся Сережа, взглянув на спутника, как на неразумное дитя. — Это же стиль «мираж», когда ты сам додумываешь детали, глядя на пейзаж, как через туман. Вот это, например, городской пейзаж, разве не видишь? А рядом — заря в поле. Олег честно повертел головой, склонял ее то к правому, то к левому плечу, даже прищурился, чтобы наверняка, но все равно ничего толком не увидел. Сережа на это лишь умиленно улыбнулся, поглаживая по предплечью, успокаивая будто бы. — Пойдем, тут есть еще экспозиция Юнуса Сафардиара, — произнес Сережа, предлагая это так, будто делал Олегу одолжение, чтобы ему было полегче. Было это обидным да? Понял ли Волков новую выставку? Он честно пытался понять смысл огромной восковой башни, которая как будто таяла и ломалась под собственным весом, как длинная свечка, но его только заинтересовал вопрос — пятна под ней постоянные или при изменении места экспозиции их наносят заново? Вслух он решил не задавать этот вопрос, чтобы не показаться еще большим невеждой. Сережа продолжал щебетать о изображенной динамики, о взаимосвязи этих произведений с работами Фрейда… Мозг Олега плавился, как воск центральной работы. — Пойдем в местное кафе, выпьем кофе, — предложил Сережа, уводя из залов с временными экспозициями. — Потом пойдем в другую половину центра. Там выставка постоянная, но мне бы хотелось обновить впечатления о ней. Олег внутренне взвыл, но терпеливо пошел и даже взял сладкий кофе с сиропами и взбитыми сливками для довольного жизнью Разумовского. Сам он планировал накидаться крепким двойным эспрессо. — Олеж, тебе не стоит пить такой крепкий кофе, — сразу заворчал Сережа, увидев на подносе напиток Олега. — Сережа, мне не стоит бросаться под пули и есть по ночам, а остальное я вполне могу делать, — произнес терпеливо Волков, хладнокровно отхлебывая свой напиток. Разумовский недовольно поджал губы и засопел гневно, но не стал спорить с ним прилюдно — хотя людей и не было почти. — Ты не особо доволен сегодняшним днем, — заметил Сережа через какое-то время, ложечкой зачерпывая сливки, покрытые тертым шоколадом. — Да нет, все нормально, — пожал плечами Олег, по привычке рассматривая помещение на предмет опасности. — Ну да, ну да, — вздохнул Сережа, под столом касаясь ногой голени спутника. — Тебе тут не нравится. Прости, что не продумал этот момент. — Серый, не парься, — вздохнул Олег, наконец, улыбаясь, вытирая с уголка чужих губ остатки от сливок. — Ты хотел провести время вдвоем, а как именно, мне в принципе все равно. Тем более мне нравится твое воодушевление. — А выставки? — с надеждой спросил Сережа, строя жалобные глазки. — Ну, мне понравились картины с яркими цветами и около фентезийными сюжетами, — произнес вполне искренне Волков. — Правда? — воскликнул радостно Сережа, сразу загораясь. — Ты заметил, что эти работы совмещают причудливые образы древнетюркских богов и героев, элементы буддийской культуры, греческие Пегасы, восточные символы, петроглифические знаки и палеоазиатские миражи… — Сережа, не ломай мне голову, — несколько жалобно попросил Олег, уныло подпирая голову рукой. — Прости, увлекся, — улыбнулся виновато Сережа. — Но я все равно рад, что тебе что-то приглянулось. — Я, может быть, согласился сделать себе еще одну татуировку в подобном стиле, — задумчиво произнес Волков. — Ну уж нет, — нахмурился Разумовский. — Ты будешь делать татуировки только с моими рисунками. Так что жди. Может, вдохновлюсь и нарисую что-то приближенное. — Ну, ты сегодня вдохновишься на несколько лет вперед, — рассмеялся Олег, с прищуром глядя на довольного спутника. — Я тебя умоляю, этого похода хватит мне на неделю максимум, — хихикнул Сережа, ехидно закусывая губу. — Так что нас ждет еще один поход в музей. — Ты меня приглашаешь на новое свидание? — спросил Олег, усмехаясь. — Кто-то же должен проявлять инициативу, — вздохнул наигранно печально Разумовский. — А то мы с тобой только на работе вместе, да на кухне. Надо как-то разнообразить нашу жизнь. — Только выбери что-то более… классическое, — попросил Волков с очевидными молящими нотками в голосе. — А то я не особо с современным искусством. — Можем, пойти в зоологический музей, — задумчиво протянул Сережа, покусывая губу. — Или в музей политической истории, говорят, там интересно. Или вообще в театр можем выбраться! Но с начала ты со мной досмотришь выставки здесь, и это не обсуждается! Олег очень терпеливо вздохнул, но не стал сопротивляться. Действительно, такое разнообразие — не так уж и плохо. А постоянные попытки унизить его восприятие мира и чувство прекрасного… Ну, Олег в принципе привык к этому, да и Сережа потом очень трепетно извиняется за невольную грубость. Что ж делать, когда любишь человека искусства?