Дух зверя, дух безумия

Ветер приятно ласкал шубу, доставляя приятную прохладу. Уже было тепло, но под шерстью жарковато. Волк вытянул лапы вперед, прогибаясь в спине и широко зевая. Хорошо. Спокойно — ну, для него, а не для обычного человека — можно наконец спокойно вздохнуть. В загородном доме Разумовского можно было не беспокоится о людях, и они не беспокоили их. Тело еще не до конца восстановилось, но оставалось совсем немного. Как только самые страшные последствия ранений подзажили, Олег обратился, объясняя это тем, что зверем он быстрее придет в норму. Правда, все же не сразу перекинулся, а помог Шурику принять человеческий облик. Парню надо было голову привести в порядок, чем он и занялся, прежде чем вернуться к этой странной стае. Вернулся уже более уравновешенный, насколько возможно в их среде. Волчьи уши дернулись в стороны, улавливая подозрительный шорох. Совсем тихий, скрытый за естественным шумом листвы. Ветер не донес запахов — молодец, научился красться с нужной стороны, но может быть и инстинкт подсказал, как идти. Против человека это бы сработало, но против Духа — увы, хотя, не будь у Олега столько опыта за спиной. Едва заметно напряглись мышцы под темной шерстью, хотя поза оставалась показательно расслабленной. Пусть глупый смельчак подойдет по ближе, рискнут нападать на большого страшного волка. Секунда. Две. Три. Проверка, кто будет терпеливее. Движение воздуха останавливается, и запах становится ощутимее. Пора. С диким ревом с дерева падает рысь, целясь когтями вцепиться в волчью спину. Рывком волк уходит в сторону, а затем с утробным рычанием нападает в ответ, стоит всем четырем кошачьим лапам коснуться земли. Рысь сбивают на землю, она мяукает громко и протяжно, особенно когда чужие клыки прихватывают лапы и шею. Не больно, но унизительно. Тяжелая волчья туша ощутимо придавливает, не давая рыпаться, а пасть сомкнулась на холке, что прибитой кошке только и остается, что мяукать, надеясь на спасение. — Что он орет дурниной? — ругается неожиданное Шурино спасение в виде взъерошенного недовольного Разумовского. — Олег, вчера ты ходил скулил, а сегодня уже с Мальвинкой развлекаешься. Как это называется?! Шура притих, понимая, что сейчас время криков для Сергея. Если волк молчит, как гласила известная пословица, то его лучше не перебивать. А их пословица гласила иначе — если Разумовские орут, то остановить их не способно ничто, лучше молчать, слушать и терпеть. — Тебя только-только залечили, а сейчас ты решил все раны снова разорвать? — хмурится грозно Сережа, спускаясь к ним по мраморной лестнице. — А ты забыл, как выл у его постели, когда он лежал при смерти? Хочешь повторить?! Разумовский перегибал с гиперзаботой, это очевидный факт, от которого все уже подустали. Сережа, да и Птица, перепугались за Олега больше чем сам Олег. Шура тоже быстро привык к мысли, что начальник чуть не погиб — просто видел уже подобное, сам бывал в его шкуре. Для них — вояк, наемников — достаточно привычно быть на грани жизни и смерти, а вот Разумовские явно отвыкли от такого существования. А теперь, вновь увидев своими глазами, как близко к гибели может оказаться дорогой человек, то осознал и опасность, и чувства. Дорожить Волковым они стали намного больше, чем до этого, а потому чуть ли не запирали его, чтобы даже царапины не было. Волк на это только фырчал, а затем кусал за голени, напоминая, что он не совсем беспомощный. И сейчас Олег терпеливо выслушал причитания Сергея, скучающе зевая. Шура на это удивленно ушами дергал — он познал истинную храбрость, это не воспринимать Разумовского. Сережа, кажется, это тоже заметил, когда почти вплотную подошел к развалившимся животным. — Ты вообще слушаешь меня? — спросил, зло сощурившись, Сережа. Олег ему прямо в лицо зевнул. От злости Разумовский стал перьями покрываться, а глаза пожелтели. — Ты не обнаглел, волчик? — прошипел Птица, практически слышно скрипя зубами. Волчик обнаглел, определенно. Стоило Разумовскому подойти поближе, как Олег сделал резкий рывок, с рыком налетая на Птицу, наваливаясь своим не маленьким телом и заваливая невольную жертву. Разумовский только вскрикнуть успел, а его плечо прихватили крепкие мощные челюсти, щеку обдало горячим дыханием. Олег глухо рычал, слегка дернув головой, демонстрируя силу. — Порвешь, — шикнул Птица, но волк навалился всем телом, придавливая. — Я понял. Слезь с меня. Олег глухо зарычал, ощутимее сжимая клыки. — Я понял, что ты сильный и могучий, можешь за себя постоять, — прошипел от боли Разумовский. — Отпусти. Кажется, Волков был удовлетворен таким ответом, так что разжал зубы, а затем лизнул лицо Птицы под собой. — Твои слюни, волче, фу, — поморщился Разумовский, вытирая щеку, а затем толкая волка, чтобы стащить с себя тяжелую тушу. — Слезай, мы все поняли. Мы просто волнуемся. Олег что-то невнятно пробурчал, но слез с него, встряхиваясь. Отплевываясь не понятно от чего, поднялся Серега — уже он, а не Птица — отряхиваясь от земли. — Вот что за дикари, — пробурчал Разумовский, глядя на довольных хищников. — Ладно ты, Шура, но Олег, ты ведь умный и приличный человек. Умный и приличный человек, который совсем волк, боднул его в колени широким лбом, тихо поскуливая. — Уди, животное, — пробурчал Сережа, отталкивая от себя волка. — Долго ты еще так собираешься? Ты уже здоров, вижу по твоей довольной морде. Просто не хочешь к Чумному доктору возвращаться? Шура на это согласно мявкнул со стороны. После огромного взрыва, который произошел в центре города, о Чумном докторе больше не было слышно. Сережа, пока Олег был без сознания, постарался и подкинул полиции информацию, что «преступник» мог быть среди погибших людей. Система «Вместе» особенно в этом помогла. В итоге он анонимно сделал о-о-очень тонкий намек, что этот человек, который рубил преступников города, мог быть сотрудником внутренних органов. В общем, Разумовский постарался сделать так, чтобы все подозрения указывали на Грома. Юля в слезах ему звонила, чуть ли не крича от свалившегося горя и несправедливого осуждения. Сережа сочувствовал ей не очень искренне, сжимая руку бессознательного Олега, молясь всем богам, чтобы тот выжил. В таком вопросе каждый сам за себя. Юля ему звонила еще несколько раз, писала во «Вместе». Клялась, что продолжит дело Чумного доктора и докажет, что Игорь им не был, что зря оклеветали отца ее ребенка. О том, что Пчелкина беременна, Сережа узнал одним из первых, но пока решил придержать этот козырь до поры. Если она начнет им мешать продолжить их миссию, то тогда Разумовский не побрезгует воспользоваться столь важной информацией. Он сделал осознанный перерыв для Чумного доктора. Сергей мог бы идти сам, или Птица мог бы занять место чистильщика, наемников без Олега можно было бы прижать. Кстати, Волковых подчиненных он не распускал, у них еще была работа в городе, просто не настолько масштабная. Слушались не так охотно, но Разумовский платил, так что все было в норме. В норме не был Олег, и Сережа ждал, пока тот восстановится. Возвращаться, так вместе. Только теперь они Волкова никуда одного не отправят. Да вообще отправлять не будет, при нем теперь всегда будет оставаться — личный телохранитель, на то и личный, пусть рядом будет. Купленная цепь ждала своего часа в их спальне. — Ладно, дикие оборотни, — вздохнул Сережа, оглядывая валяющихся на траве зверей. — Привезли доставку еды. Идите жрать, пожалуйста. Рысь вскочил на лапы, бросаясь резво в дом. Волк лишь вздохнул тяжело, медленно следуя за ним, оборачиваясь постоянно на Сережу. — Надеюсь, сегодня ты человеком обедать будешь? — спросил без особой надежды Разумовский. Олег прижал уши к голове — жест, который можно расценивать очень по-разному. Все разбрелись по особняку. Сережа поплелся на огромную кухню, разбирая привезенную еду. Шурик влетел в помещение в вырвиглазного цвета одежде, взъерошенный, довольно усмехающийся. — Ты заказал мне цыпленка по-китайски? — спросил все с теми же кошачьими интонациями Шура, любопытным носом закапываясь в оставшиеся неразобранные пакеты. — Да, вот он, — недовольно произнес Сережа, ставя перед наемником заветную коробочку. — Наглеешь, кошак, не по дням, а по часам. — Ну, что поделать, — пожал плечами Шура, запрыгивая на стол, усаживаясь на нем, болтая ногами и уверенно орудуя палочками. — Кошки трудно воспитуемы. — Я заметил, — фыркнул Сережа, спихивая Шурика. — Олег сегодня обратится? Шура только плечами пожал, усаживаясь на стул, поджимая под себя ноги. Сергей устало вздохнул, беря свою еду — итальянскую пасту. Давно с ними Олег не ел по человечески, обычно уходил, чтобы не мешать, а потом ел сам ту еду, которую ему оставляли. Сережа понимал Олега, тот объяснил, зачем ему надо быть зверем, но все равно безумно скучал. Скучал так, что сам готов был выть парой с ним. Птица тоже скучал, очень часто просил Олега спать с ним, хотя бы так сближаясь снова с ним. Он хотел, чтобы Волков вернулся собой. Хотя бы ненадолго, но чтобы его услышать, увидеть, потрогать… — Что мне заказал? — раздался хриплый голос. Сережа с Шурой подорвались с места, будто услышали звук стрельбы. К ним зашел Олег. Заросший, тоже встрепанный, немного осунувшийся и бледный, но с сияющими глазами. — Олег! — Волк! — Раздавите! Разумовский с Шуриком навалились на Олега с двух сторон, стискивая в руках. Вот теперь все встало на свои места. Все идеально.