Я твой пленник

PV Канир.       Где же ты, маленький паршивец? Почти три месяца мотаюсь в поисках. Понимаю, что я последняя сволочь, но…можно, ведь, было поговорить, остыть и поговорить на трезвую, так сказать, голову, а ты предпочёл просто исчезнуть… И ты поступил не правильно и я, оба не правы… Я побывал у Сашки, попросил, чтобы навёл справки у родственников Силия о Лере. Но всё, что я узнал относится к апрелю прошлого года, улетел на Землю к своей паре. Я болван! Больше, чем я себя корю, уже никто не осудит. Погостил у брата пару-тройку дней, понянчился с племянниками. У Сашки три дочери, победили бабулины гены, маленькие курчавые солнышки растут, рыжие ангелочки. Силий гордый, грудь колесом, отец семейства, ёпт! Брат шепнул мне по секрету, что опять беременный, но пока ещё не говорил никому, надеется, что теперь будет сын, но это не принципиально важно для него, лишь бы здоровым был ребёнок. Родители мужа счастливы, ещё бы, столько внуков… Мы, земляне, плодовитые! Где же ты, Лерка? Тебя ищет твой плодовитый баран… Если тебя здесь нет, значит надо лететь домой, искать там. Что же я за дебил, вот не мог он улететь беременным, подвергать себя перегрузкам, сменой климата, да всего сменой! Ребёнок зачат на Земле, значит нужно начать поиски по новой дома. Умная мысля приходит опосля… Ай, в конце концов, что не делается, то делается к лучшему. Я родных повидал, дедуль любимых, того же Саньку, сестру Катьку, её детей. У неё их четверо, две дочери, чернявые и двое пацанов, рыжики. Повидался, погостил и отправился в обратную дорогу. Вернулся домой, на дворе ноябрь месяц, улетал по жаре, вернулся к заморозкам. Родственники на меня косятся, ага, пришлось всё выложить, иначе было нельзя, корабль бы батя не дал для поисков. Бабуля смотрит на меня укоризной, а мне стыдно, что я такая скотина. Но, я всё исправлю, буду на коленях ползать, но вымолю прощение у моего Лерки! — Канир, — кричит Маринка, — зайди ко мне в комнату, разговор есть! У всех всё хорошо, даже моя младшая сестра и то в отношениях. Серый восстановился в институте, общаются влюблённые по скайпу, один я, шкаф без антресолей, сам себе всё, как всегда испоганил. Когда я поумнею уже? Плетусь к сестре, в предвкушении «лестных» речей в мою сторону. — Звала, вот он я. Давай уже не будем поднимать тему, какой я лось безрогий, а? — Вообще-то, — говорит усмехаясь сестра, — я тебя позвала по другому вопросу. — По какому? — устало усаживаюсь в компьютерное кресло, крутанулся и откинулся на спинку. — Ну так, что ты хотела обсудить? Сестра встала напротив меня, скрутила руки на груди, вскинула бровь, с ухмылкой стала смотреть на меня, ногу отставила, бля, ну, прямо театральная пауза, артистка. — Ну? — подталкиваю к следующей сцене, театр одного актёра. — Ты улицу, где водонапорная башня, знаешь? — Знаю, там старые довоенные постройки, а что? — На этой улице — меняет позу, руки в «боки», — живёт моя одноклассница. Так вот, мы сегодня ездили к ней делать д/з, у нас общий проект по истории. — и опять держит паузу играя бровями. — И к чему мне это знать? Помочь надо? Ладно, давай свою историю. — вздыхаю и разворачиваюсь к столу, жду подперев рукой голову. — Давай, показывай, что там у тебя. — Ох, Нир, Нир… Ты не превзойдённый балбес… — Ну а, что тебе тогда надо? Говори уже, тянешь кота за блестящие бубенчики! — разворачиваюсь к ней, тоже скручиваю руки на груди и подёргиваю бровями. Эта, коза, фыркает и продолжает своё повествование о поездке. — Ладно, в общем, мы позанимались и Машка-одноклассница, решила прогуляться со мной до стоянки такси, короче, до магазина. Там новый супермаркет двухэтажный открыли. Так вот к чему я это. Когда я садилась в такси, из магазина выходил Лера. Я аж со стула слетел с воплем. — Да, что ж ты мне мозг… — ломанулся на выход из комнаты, но тормознул меня вопрос сестры. — Ты на часы смотрел? Чёрт, хлопнул себя по роже ладонью, ну конечно, время одиннадцатый час, я даже застонал в голос. — Завтра будешь свою потеряшку караулить, иди спи, да и мне надо ложиться, завтра в школу, это ты у нас прЫнц-путешественник. Деловой, батя тебе даже доступ к кораблю сделал, иди и не накосячь снова. — Откуда ж ты такая умная взялась? — Оттуда, откуда и ты. — ржёт. — Только есть одна оговорочка, знаешь какая? — Какая? — жду умное дополнение. — В семье не без урода! — и хохочет, хлопает в ладоши, заливается. — Ну, ты и… — Ага, олень! — договариваю за неё. — Точно! — и захлёбывается смехом, смотрит на меня и по новой ржёт, машет руками, мол, вали. Фыркаю и с кривой улыбочкой желаю спокойной ночи, а она ещё пуще хохочет. — Смотри, не уписайся! — говорю ей уходя. Вот же, язва. Ох, Серёга, вот тебе жена достанется… Она будет умничать, а он ей в рот смотреть, как есть, подтопчет мужика под свою маленькую туфельку. Ложился я спать с предвкушением встречи и готовностью ползать на коленях.       Приснился мне Лерка, такой хрупкий, укутанный в одеяло. Сидит он на диване, будто в маленькой комнатушке, в руках салфетки и рядом гора скомканных их же, сморкается, трёт нос, подкашливает, заболел заяц… Пытаюсь сообразить, где может быть эта квартира и мелькает мысль, там же, пятиэтажка «хрущёвка»! Жди меня, котёнок, я завтра тебя найду и позабочусь о тебе. Лера поворачивает голову и будто знает, что он мне снится и говорит. — Я жду, жду тебя… Мне нужно, чтобы ты меня любил… — и глаза такие, в самую душу смотрят. — Я люблю, — говорю, — люблю… — и просыпаюсь. Просыпаюсь с вселенской тоской, смотрю на часы, время 3 ночи. Лежу и смотрю в темноту, а потом меня, как дёрнуло, подскочил и побежал в комнату к деду с бабулей, скребусь, приоткрываю дверь. — Бабуль? — зову, спит, не слышит. Подхожу к кровати и дотрагиваюсь до её плеча и ещё раз зову. Бабуля приподнимается и спрашивает шёпотом. — Что случилось? — Бабуль, какие лекарства можно давать при простуде беременному? — А что такое? — Он меня зовёт, мне приснилось, что он болен. — Ох, ты ж, божечки мои, сейчас. — бабушка засуетилась, накинула халат и взмахом руки поманила за собой. Щёлкнула выключателем на кухне и достала со шкафчика коробку с лекарствами. — Так, что тут у нас, ага… — и стала откладывать таблетки. — Вот, смотри, эту и эту сразу обе выпить, они успокоят, будет спать, так, это сироп от кашля, столовую ложку три раза в день… Чего стоишь киваешь, пиши! — я хватаю листочек и ручку с того же шкафчика и стал записывать названия, и дозировку. — Канир, значит, ты нашёл мальчика? — Да, бабуль, я знаю где искать. Я машину возьму, хорошо? — Конечно, бери. — Ну, я тогда, погнал, дам знать, что к чему. — чмокнул бабулю, сгрёб в пакетик лекарства и полетел одеваться. Домчал по пустой дороге быстро. Вот она, эта «хрущёвка», въехал во двор и поставил машину на стоянку. Включил сигнализацию и пошёл обходить дом.       Смотрю на окна, темень, ещё бы, четыре утра. Иду, прислушиваюсь к себе, пытаюсь почувствовать его место нахождение, дошёл до последнего подъезда, задрал голову, оп, с краю зажёгся свет на втором этаже, отошёл подальше от подъезда, чтобы лучше видеть, кто покажется в окошке. У меня даже сердце дёрнулось, мой Лерка! Прикинул какая квартира и рванул в дом, подлетел к нужной двери в одно мгновение, нажал аккуратно на входную ручку, заперто… Ага, а что я хотел…? Вот, дурак же! Собираюсь с духом и жму на звонок. Прикладываю ухо к двери, за обшарпанной преградой шаркающие шаги и тихий, хриплый, гнусавый голосок. — Кто там? — Полиция. — пробасил, вот я дебил, замок щёлкает, а может и нет. Дверь приоткрывается, я ставлю ногу в образовавшийся зазор между дверью и косяком. — Полиция? — взволнованно переспрашивает и я показываюсь на глаза моей пропаже, глазёнки округляет в испуге, дверь пытается закрыть, но моя нога не даёт, тяну ручку на себя и распахиваю прямоугольный шедевр советских времён. Лерка с писком бежит в глубь квартирки, я спокойно закрываю дверь на ключ, разуваюсь, вешаю куртку на вешалку. Достаю лекарства из кармана и иду следом за испуганным зайцем. На диване гора одеял, а под ними спрятался мой птенчик, как дошёл до этой мысли, пф… один тапок-зайка лежал на полу, а второй торчал из-под теплого кокона. Я тихонько вышел и зашёл на кухню, пощупал чайник, тёплый, набрал в кружку кипячёной воды, пошёл назад в комнатушку. Кружку и лекарство примостил на журнальном столике, с потрескавшейся эмалью, таком же старом, как и сам дом.       Встал на колени у дивана и не сильно потянул край одеяла на себя. Мне показался, из своеобразной норы, красный нос и зажмуренные глаза. Я наклонился и чмокнул курносый кончик, оба глаза испуганно распахнулись. — Лера, прости меня, дурака, пожалуйста… — молчит, только носопырка сопит, да глаза от слёз ярче стали. — Котёнок, я искал тебя, даже, на Эмью летал… — Зачем? — хрипит замерший, колючий ёжик. — Не зачем, а почему… — Почему? — Потому что ты мой и я люблю тебя, и ещё, я ведь твой пленник… — Любишь…твой…? — пропищал и заплакал в голос. Ох, ты ж, мне по черепушке, сгребаю своё чудо в охапку, сажусь на диван, обхватываю свою улиточку и качаю на руках, качаю и приговариваю. — Ну, что ты, ш-ш-ш… Успокойся, я больше никуда не уйду, слышишь? Лера обнял меня за шею руками, уткнулся мне в шею, но вроде бы, истерика начала проходить. — Ш-ш-ш… котёнок, Всё… всё… тебе нельзя нервничать, тихо… тихо… — просовываю руку под ворох одеял и глажу округлившийся животик. Заяц вздрагивает, ещё крепче обхватывает мою шею и прерывисто с всхлипами сопит, но постепенно успокаивается и расслабляется. — Поспим и поедем к нам, хорошо? Нас ждут. — но моё сопящее чудо молчит, заглядываю ему в лицо, а он спит, бровки горестно приподняты, глаза с носом опухли, губёшки приоткрыты… Дышит ртом, видать, нос совсем заложило, простуда. Да ещё и наплакался. Целую его в горестную складочку на лбу, она разглаживается, так сидя, держа свою драгоценную ношу у груди и сам уснул. Уснул, потому что в душе наступило абсолютное умиротворение, а в мозгу полное равновесие, что всё правильно, я там где должен быть, рядом со своей половинкой.       Пробудило меня поглаживание по щеке, делаю вид, что ещё сплю. Лёгкие касания моих бровей, спинки носа, пальчик перемещается на губы, я не выдерживаю и улыбаюсь кончиками губ, рука пропадает и кулёк из одеял пытается выпутаться и сбежать. Крепче обнимаю и ловлю удивлённый, неверящий взгляд, целую в открытые губы. — Ой, у меня нос не дышит. — пищит моё чудо. — Вот, я балбес! — бью себя по лбу. — Мне же, бабуля, для тебя лекарства собрала! — пересаживаю свою соплюшку на диван, подрываюсь с насиженного места и плюхаюсь назад на жопу. Ноги пронзает миллиарды иголочек, стону в голос. — Ох, чё-орт… — Что такое, что? — испуганно придвигается ко мне Лера. — Ноги затекли, а теперь резко кровь прилила… — тру ноги руками. — Сейчас пройдёт. — наклоняюсь и с скрежетом тащу журнальный столик к себе. — Вот, смотри… — беру пакет с таблетками, достаю листок бумаги из него же. — Так, это капли в нос, на брызгай, не хватало нам ещё гайморита. — вручаю капли в руку Лерке. — Это лёгкий антибиотик. — говорю, сверяясь со списком, — Так, пока хватит. Только надо позавтракать перед приёмом таблеток. — смотрю на Леру, сидит, улыбается. — Ты чего? — Ты откуда узнал, что я заболел? — Сегодня ночью приснилось. — А как нашёл меня? Тоже приснилось? — Не поверишь, но да. Не веришь? — Верю. — Ну, давай, брызгай свою соплюшку. Позавтракать чем есть? — Угу. — брызгая и шмыгая носом, прогундосил Лерка. — Я сейчас… — Сиди, сам разберусь. — встал потоптался на месте, ноги отошли, отправился в сторону кухни. Краем уха уловил шаги, сработал слив в туалете, хлопнула дверь и опять мелкие шажочки. Соорудив не хитрый завтрак, поставил чайник на газ, вернулся в комнату, Лерка сморкался в салфетку. — Ну, как ты, солнце? — присел на корточки перед моим визави, поглаживаю его по ногам. — Лучше? — Ага, теперь хотя бы нос дышит. — Будем завтракать? — Угу. Ты больше не уйдёшь? — Ну, уж не-ет…! Что моё, значит моё! А от своего я не отказываюсь! — своими словами я вызвал счастливую улыбку на лице Лерки. — Ты, теперь, мой? — Твой, всегда был твоим, только до меня, барана, долго доходит. Я люблю тебя, Лерка. — и у моего зайца опять навернулись слёзы на глаза. — Так, стоп слезам! Ладушки? — обхватываю его лицо ладонями и с улыбкой целую в красный кончик носа. — Пошли кушать? — Угу. — кивает усиленно головой. Выпутываю хрупкое тельце из одеял, на нем махровый голубой халат, одет поверх футболки и спортивных штанов. На ногах белые носочки. Беру его на руки, подхватив под попу и иду со своей ношей на кухню. Чайник плюётся паром и брызгами кипятка, свисток захлебнулся и только хрипло пытается подсвистнуть. Выключаю конфорку, не выпуская свою обезьянку с рук, так как Лерка обхватил меня руками и ногами, положил свою голову мне на плечо и посапывает. — Ну, будем пить чай? — Лера молча сползает с меня на пол и садится к столу, такой милый, родной, коса растрепалась… Опускаю взгляд на ноги, а он в тонких носках, чёрт, выбегаю с кухни за тапками, возвращаюсь, а мой, зайчик, сидит зажав рот кулачком, глазищи огромные. — Лер, ты чего? — Я думал, ты уйти хочешь… — Вот, опять двадцать пять! — присаживаюсь, обуваю ноги Леры в тапки. — Ты теперь от меня не отделаешься, пленил, терпи! — Буду. — Вот и славно. Пьем чай, я осматриваю потресканную краску, синего цвета, на стенах. Кое-где отколотую плитку у раковины, такой страшной, как старая самка гамадрила. — Лер, поедем к нам, ко мне, а? — Ну, не знаю… Вообще-то, тот домик, где я тебя держал, мой. — А почему живёшь здесь…? А-а-а… ты меня боялся? Прости, барана, а? Вот, такой я у тебя дурак… — Простил… пф… дурака… — и хихикает растрёпанный заяц. — Может, тогда к тебе переедем? Только тебе всё равно не отвертеться от моих родственников! Чёрт, я ж, забыл позвонить! — достаю телефон с заднего кармана штанов. — Бли-ин, разрядился… Зарядку дашь? — Угу, пойдём.       Подсоединил, подключил телефон, дождался пока загрузится. — Алло? Бабуль, привет. У нас всё нормально, я у Леры. — включаю громкую связь и с улыбкой смотрю на любопытную моську, моего ёжика. — Канирчик, ты ему лекарство дал? — вещает телефон бабулиным голосом. — Дал, только антибиотики ещё не пил. — А почему? — Мы завтракаем. — Вот, самое время принять лекарство. Вы там, ещё долго будете? Мы вас ждём дома! Лерочке нужен уход, тепло, чтобы сегодня домой! — Бабуль, мы вообще-то, хотели самостоятельно жить… — Ага, ща! Успеется ещё, ничего не знаю, ждём дома! — и уже не нам. — Нет, ты понял, Саша, самостоятельно! А лечиться кто будет, а ребёнок в положении! — на этой ноте я отключился, иначе, затянет на долго нравоучительный разговор. — Вот. — пожимаю плечами, — Всё сам слышал. Ну что, поедем? — Придётся. — вздыхает. Не спеша собрали вещи, заехали к квартирной хозяйке, отдали ключи и поехали к моим. Поглядываю на Леру. Вот, сидит обычная девчонка, от парня в нём, только маленькая пиписка. Маленькая, я облапил! Сидит в сиреневом синтепоновом пальто, зарылся в розовый мех капюшона, торчат только глаза с длинными ресницами и помпончик от шапки. — Лер, не холодно, может температуру повысить? — Не, нормально. — Ты, не бойся, мои хорошие люди. Они уже тебя любят. А вот я, ещё не раз отгребу за свою тупость. Чего ты, хохочешь? Сидит воробушек и смеётся. — Я просто счастлив! — глаза сверкают всеми оттенками болотного цвета, значит все же не показалось, что у Леры, глаза цвет меняют. А это значит, что он меня любит и я вторю его счастливому смеху. Время побежало. Надо ли говорить, что мы так никуда и не переехали, попав в цепкие лапки родственников. Нас окружили и уговорили остаться. Лерка, просто, купался в любви и заботе. А я, как всегда отгребал по макушке, видать судьба у меня такая, у бе-е-е…

***

      Устроился работать в охранное агенство. Теперь, сопровождаю выручки, перевозки ценных грузов. Ну и всяких о себе возомнивших, не иначе как царями, толстосумов. Но, это временный вариант, всё же, пойду доучиваться, хочу в дедову компанию пойти работать, с моей специальностью, самое то. А пока, решили пожить здесь, На Земле, на Эмью успеем, не бросать же здесь всё. Вот, Маринка кремень, сказала, что пока дед с бабулей не захотят переехать, не сдвинется с места. Ну и родители Серёги, если перебираться, то только с ними. Всё пока на стадии разговоров, там видно будет, потому что эти разговоры тянутся из года в год. Лерочка, у меня, округлился, колобочек на ножках, такая любимая лапочка ворчливая. К весне ждём двойню. Ещё бы мой ёжик не ворчал, тяжело ходить, он же сам мелкий, звонкий и двойня! Мои прыгают вокруг, дед рад, как будто первенцев ждёт, ну да, все внуки не с ним живут… Ограждают Леру от работы, но он исправно хозяйничает на кухне, во владениях бабули. Бабушка изначально бухтела, а теперь они вдвоём копошатся, папуля на ролях поднеси, иди, вот там, посиди. Время идёт и срок родов приближается, бабуля дала команду, что хорошо бы, перебраться на дачу поближе к кораблю, а значит к капсуле, у леса у нас целая космостоянка, теперь два корабля стоят, ждут своего старта.       Но мы предполагаем, а жизнь вносит коррективы. Просыпаюсь от охов и ахов, Лерка топчется по комнате, трёт поясницу и гладит живот. А с вечера мы с ним, так славно любились! Я сзади пристроился бочком, одну ногу Лера закинул мне на ноги и тарахтел, давай, давай, хочу мочи нет… Кончили с воплями, Лера вопил в подушку, а я в его макушку… Видать, простимулировали роды… — Лер, началось? Ты чего меня не разбудил, едрит его налево?! — Я думал рассосётся… охо-хо-хо-хо… — Ага, рассосётся… — одеваю штаны и бегу к бабуле с криком потерпевшего. — Бабуля-а-а… начало-о-ось! Короче, в кратчайший промежуток времени, загрузились в две машины и помчали. Я за рулём, папка на пассажирском спереди, Лера с бабулей сзади. Во второй дед с батей и Маринка, дружным парадным ходом из двух машин подъехали к месту, под щебет папули, что так же ночью он рожал Катьку.       Бабушка командовала в медотсеке, как заправский командир, отправила батю, деда и сестру на кухню, мол, нечего топтаться под ногами. Папуля вызвался помогать, а Лерка вцепился в меня… А потом… Потом, я стал отцом двух очаровательных малышей, мальчика и девочки. С ярким жёлтым пушком на головках и с синим цветом глаз. Моего воробушка уложили в капсулу, а семейство ворковало вокруг детей. — Канир, как будем называть? — Эй, вы чё? Виновник торжества спит, а вы без него имена выбираете? — возмущаюсь я. — Ну, а что? — А ничего. Ждём Лерку, точка.       Ели-ели дождался пробуждения моего любимого, метался от детей к нему, но когда крышка открылась, я замер рядом с моим чудом. После было и кормление, и путь домой. Уже дома уложили крох и когда дети уснули, мы отошли с Лерой от кроватки и не договариваясь, улеглись в постель. — Нир, правда, они у нас самые красивые? — Правда, все в своего папочку. — Я так счастлив… — А как я счастлив! Счастлив, что ты оказался намного смелей и умней меня! Что решился на кардинальные меры… Лерка-а-а… я твой пленник, навсегда!