Хочу тебя 24/7

Хватка на запястье отдаёт тянущей болью, от самых кончиков пальцев по жилам, ноющей волной к локтю. Напряжение нарастало, оно стучало в ушах и пересохшем горле, сжималось где-то под рёбрами, обжигая внутренности. Итадори знал, что они не дойдут, ни до одной из их комнат, слишком далеко, слишком долго. Ведомый словно послушный пёс, без пререканий и разговоров, только тяжёлое дыхание и быстрый шаг, не отставая он укрывался в чужой тени. Найти уединение целое испытание, задача со звёздочкой, если не с двумя, то что приходилось проворачивать изо дня в день. Собственная комната перестала быть укрытием, как и чужая впрочем. И вот опять трель звонка. Рёмен злится, тормозит так быстро, что Юджи врезается в его спину, и чуть ли не рычит, перетягивая запястье ещё сильнее. Под надоедливую мелодию разворачивается, сверкая алыми радужками и тянет на себя так порывисто, что первокурсник почти спотыкается, утыкаясь носом в широкую грудь. Сукуна не спрашивает, лезет свободной рукой в карман брюк цепляя треклятый телефон, вырывает из плена плотной ткани лишь для того чтобы отключить его к чёртовой матери. И прежде чем Итадори успевает поднять голову, разворачивается к противоположной стене длинного коридора, утягивая взволнованного подростка за собой. Вечно, постоянно людям вокруг них что-то нужно. Они словно надоедливые мухи, мельтешат перед глазами, мешаются, выползая в самый неподходящий момент. И это раздражало. До нервного тика и дрожи на кончиках пальцев, так ярко что в иной момент хотелось проломить голову очередному желающему оказаться с ними в одной комнате в самый неподходящий момент. Сейчас это стало практически невыносимым, держать всё в тайне, хотя ему и было плевать на чужое мнение. Но Рёмен только сжимает челюсть до скрипа в зубах и молчит, даже если всё внутри клокочет раздражением, молчит удерживая в ладони чужую руку, что и не думает рваться на волю. Очередной поворот и первая попавшаяся дверь. Она бьётся о стену громким звуком расползаясь по коридору, эхом гуляя по вытянутому пространству. Комнатка совсем маленькая, крохотная и тёмная, с одним единственным грязным окошком на самом верху. Что-то под их ногами валится на землю, мнётся под неосторожным порывистым шагом, но никто не обращает на это внимания. Оглушительный хлопок звенит в ушах, фоном на вездесущем белом шуме в голове и парень теряется, когда его вжимают в старую деревянную дверь, впиваясь в губы. Он не собирается сопротивляться, его руки сжимают чужой ремень, притягивают к себе ещё ближе, так что колени старшего врезаются в дерево между стройными ногами. Пальцы всё дергают за пряжку, пытаются расстегнуть, но ничего не выходит и он пробует снова и снова, продолжая чувствовать широкие ладони на своих бёдрах. Они сбивают не меньше влажного языка на горящих губах, перед глазами темнота, лишь частично изгнанная светом проникающим из щели над потолком и он задыхается потому что воздуха совсем не осталось. Руки Рёмена проворней, всего парой движений они справляются с замком и слабым ремнём в форменных брюках младшего, горячие губы прижимаются к тонкой шее сразу же сменяясь языком, над ухом шелестит тихий вздох. Голова тяжёлая хотя в ней нет и ни одной мысли, что-то сумбурное, неясное. Черная ткань одним рывком слетает до середины бедра задерживаясь там только из-за широко расставленных ног первокурсника. Юджи дышит тяжело прерывисто, когда под резинку трусов пробираются длинные пальцы, давят на упругие ягодицы и у него наконец выходит, пряжка поддаётся позволяя перейти к ширинке. Сердце стучит где-то в горле и он вдыхает поглубже, так что перед глазами становится совсем темно, а ноги перестают слушаться. Колени дрожат, но сильное тело удерживает его на месте, вдавливает в дверь в то время, как Итадори наступает на складки штанов возле лодыжки, топчет брюки в стремлении стянуть их вниз. Возбуждение держит не меньше получаса, ведь людям вокруг опять что-то понадобилось, и они в какой раз ищут самый тёмный закоулок там, где никого нет, куда никто не зайдёт со срочным поручением. Прерывать на середине жестоко, но никто из окружающих об этом не знает, разве что Фушигуро, что так и не набрался смелости рассказать обо всём другу. Делает вид словно не понимает где эти двое вечно пропадают, чем занимаются, ведёт себя как обычно, нацепляя на лицо хмурое выражение. Мегуми знает, но молчит, молчит и молчит, потому что не имеет права на голос, эта тайна ему не принадлежит, он лишь случайный наблюдатель. Чужие губы спускаются ниже, как и мозолистые ладони, тянущие бельё за собой, к коленям, до самых щиколоток. Дыхание касается чувствительной головки и Юджи остаётся только держаться за плечи старшего, считать пятна перед глазами, вплетая тонкие пальцы в светлые волосы. Горло сжимается в спазме, но наружу выходит лишь задушенный, тихий скулёж смятый плотно сжатыми губами. Рёмен только дразнит, его прикосновения мимолётны, почти не осязаемы, но и этого достаточно, он держится за щиколотки, сжимает на них пальцы впиваясь в складки штанов. В полумраке алые глаза пугающе яркие, они не отпускают, держат на себе всё внимание и Итадори практически падает, когда его резко дёргают за ногу срывая одну из штанин. Ни одного слова, фокус совсем на другом, а всё остальное не важно. Терпение на исходе, оно утекает вместе с минутами в этой пыльной комнатушке и он срывается, вжимает младшего всем телом в дверь, так что парнишка прикладывается затылком, но ни издаёт и звука, позволяет взять себя под бёдра, закинуть стройные ноги на пояс. Штаны, так и не снятые до конца, болтаются на одной из щиколоток, как и никому не нужное сейчас бельё. Юджи ёрзает соскальзывая вниз, хватается руками за шею, перетягивая торс третьекурсника всё сильнее и чувствует, как сдавливает его рёбра под напором старшего. Пальцы сжимают округлые ягодицы, уверенно, жадно, так что приглушённый низкий стон слетает с приоткрытых губ, они проникают в уже подготовленное тело только кончиками, оглаживают самую кромку, растягивая влажный вход. Итадори в его руках скулит, дёргает за волосы, чтобы перестал мучить и смотрит поплывшим взглядом, просит его молча, потираясь о прикрытый стояк Рёмена. И этого достаточно. Всё происходит слишком быстро и Юджи не поспевает, теряется, когда в него без предупреждения толкаются, входя до основания, перед глазами темнота, через которую просачиваются лишь алые всполохи, громкий стон сжимает горло, глохнет в чужих губах. Толчки глубокие, резкие и он только крепче сжимает ногами тело Рёмена, висит на сильной шее, продолжая топить все звуки в мокром поцелуе. Затылок скользит по деревянной поверхности сминая мягкие волосы, форма неприятно трётся о взмокшую спину ведь верх всё еще на нём, расстёгнутый пиджак и красная толстовка, задранная до середины живота. Жарко. Он плавился в этом, сгорал заживо не в состоянии остановить пожар внутри, медленно сходил с ума вместе с человеком роднее которого не было. Никто из них не желал хоть что-то менять, всегда так же близко, каждый день, каждый час и минуту, всегда вместе. До самой смерти.