Сон, в котором...

У любого добра есть лимит — мой лимит исчерпан. Я не помню себя другим — ни плохим, ни добрым. Только помню, как с дикой болью цвели деревья, И как в ноги разрядом тока вонзались корни. Или вот еще — был апрель и дожди стояли. У азалий стрекозы пели, расправив крылья. Это было, когда из вереска мед справляли. Только было давно и теперь обернулось пылью. Помню ворон чернее ночи на ветке каркал. И казалось, что будет буря как волк свирепой. Я босыми ногами к деревьям шаркал, Оказалось, что на любовь мой лимит исчерпан. Только сырость меня кромсала, меня будила. И я был сам не свой от кашля и от чиханья. Словно ночь как маньяк меня доводила Непроглядною тьмой до отчаяния. У любого добра был лимит — и я свой истратил. Я слонялся по лесу и слепо искал дорогу. Ночевал у оврагов, дрожал от страха, И молился сквозь чащу добраться к Богу.