***
Галф жестом пригласил Мью занять место в зоне ожидания, пока он шел к регистратуре, с детской сумкой на плече. Мью сделал, как ему было сказано, и сел, убедившись, что рядом есть место для Галфа. Он держал Мун на руках, крепко прижимая её к своей груди. Круглые глаза Мун с любопытством осматривали комнату, отметив, как горстка людей вокруг них — мужчины, женщины и малыши — казалось, смотрели на неё. Она прижалась к изгибу шеи Мью, покусывая свои пухлые пальцы. — Не делай этого, — прошептал Мью, убирая её руку ото рта. — Ты поранишься, — он взял желтую соску, прикрепленную к одной из подтяжек ее юбки-джемпера, снял крышку и поднёс её к её губам. Она быстро схватила губами соску и крепко обняла Мью за шею, пряча лицо за его спиной. Галф сел рядом с Мью, положив сумку на колени. Он открыл её и достал карточку Мун, прежде чем повернуться и посмотреть на дочь, которая, казалось, чувствовал себя неловко. — Что случилось? — спросил он, потирая пухленькую ручку Мун. Она повернулась к нему и протянула руку, чтобы коснуться его лица. — Я думаю, она напугана, — сказал Мью, слегка поклонившись людям, которые смотрели на них. Другие люди в зале ожидания показали им вай. Галф показал вай в ответ. Он заметил, что одна из женщин держала мобильный телефон в руках, пока она смотрела на них с другого конца зала ожидания. — Простите, вы снимаете видео? — спросил он, смотря на неё. — Пожалуйста, не снимайте нас, — сказал Мью женщине, поднимая свободную руку, чтобы прикрыть Мун. Женщина поклонилась в знак извинения и убрала телефон обратно в сумку. Галф вздохнул, слегка коснувшись руки Мью, чтобы успокоить его и убедиться, что всё в порядке. После того, как интервью вышло в эфир, им было гораздо более комфортно гулять вместе с Мун. Они всей семьёй ходили за продуктами, когда их график позволял, и отправлялись в семейные поездки, не заставляя кого-либо из них сначала отправиться на место, чтобы не разжечь слухи о том, что они вместе. Галфу особенно понравилось, что репортёры больше не дразнили их тем, что они связаны с другими актёрами, особенно с женщинами, с которыми они работали. Но интервью также вызвало у людей больший интерес к семейной жизни. Люди, которые видели их вместе, взволнованно фотографировали их и публиковали в интернете их местоположение. У Мун, похоже, появились фанаты, несмотря на ограниченное количество фотографий, которыми они делились. Фанатам особенно нравилось делиться их семейными фотографиями, большинство из которых были сделаны без их ведома, когда они выходили из здания студии или ели в ресторане. Они думали, что со временем это исчезнет. Но этого не произошло. В целом, фанаты, уважали их частную жизнь, но все же были некоторые, кто, казалось, прилагал дополнительные усилия, чтобы следовать за ними повсюду. Это заставило их быть особенно осторожными, когда они брали Мун с собой на улицу. Поездки к врачу особенно нервировали их, потому что им приходилось сидеть в зале ожидания, заполненном людьми. У них вошло в привычку назначать встречи с врачом Мун в те дни и в то время, когда в клинике обычно было меньше пациентов. Конечно, все ещё были случаи, когда Мью и Галфу приходилось прямо просить людей прекратить снимать или фотографировать их. — Всё в порядке, Мун, мы здесь, с тобой, — прошептал Галф Мун, прежде чем поцеловать её в щеку. Жест, казалось, немного успокоил её. — Мы долго будем ждать? — спросил Мью, взглянув на него. — Медсестра сказала, что доктор должен закончить через минуту или около того, — ответил Галф. Они прибыли всего за несколько минут до назначенного времени, чтобы не сидеть в приемной слишком долго и не выставлять Мун на всеобщее обозрение больше, чем это необходимо. Мью кивнул, показывая, что понял. Галф изучал его профиль. Глаза Мью осматривали комнату и отмечали плакаты о здоровье на стенах. По телевизору, свисавшему с потолка в углу, шло какое-то шоу. — Ты в порядке? — тихо спросил он. Мью взглянул на него и улыбнулся. — А ты в порядке? — спросил он в ответ. — Ой, мы с Мун делаем это не впервые, — ответил Галф, смотря ему в глаза. Мью нахмурился. — Я чувствую себя виноватым за то, что не всегда был с тобой, — пробормотал он. — Не похоже, что ты специально избегал этого, — ответил Галф. — Тебе просто приходилось заниматься бизнесом, иначе у нас не было бы средств, чтобы позволить себе то, что у нас есть. Кроме того, ты и раньше бывал с нами несколько раз, только не тогда, когда ей делали уколы. Галф ходил в клинику либо со своей матерью, либо с матерью Мью в последние несколько раз, когда Мун делали ей прививки. Мью ухмыльнулся. — Прекрати, ты заставляешь моё сердце биться быстрее, — поддразнил он. Галф ухмыльнулся. — Такова была цель, — сказал он, игриво улыбаясь ему. Громкий крик оторвал их от разговора. Они резко повернулись к двери, ведущей в кабинет врача. Из смотровой вышла женщина с плачущим ребёнком на руках: к оголённому плечу ребёнка был прижат ватный комочек. Пронзительные крики младенца заглушили телевизор и заставили Мун оторвать голову от плеча Мью. Она с любопытством смотрела широко раскрытыми глазами на плачущего младенца. Лицо ребёнка покраснело от слез. Мью инстинктивно прижал Мун к груди. — Тише, — тревожно прошептала женщина, державшая ребенка. — Всё будет хорошо. Посмотри на этого ребёнка, — сказала она, указывая на Мун. — Она не плачет, посмотри на неё. Ты должен быть таким же, как она, понимаешь? Она не плачет. Галф догадался, что женщина не совсем поняла, на кого указывает, потому что покраснела от смущения из-за непрерывных громких криков ребенка. — Мистер Тончививат? — окликнула медсестра из приёмной. Мью и Галф встали, чтобы подойти к двери. Когда они проходили мимо женщины, которая, казалось, была взволнована тем, что её ребёнок доставляет неприятности всем остальным в комнате, Мью остановился — его встревоженные глаза смотрели на плачущего младенца. Галф сделал то же самое и подошёл к ней. — Извините, — сказал Мью, и они с Галфом показали ей вай. — У вас есть соска для него? — спросил он, заметив темно-синюю рубашку без рукавов и клетчатые синие шорты, в которые был одет ребёнок. — Э-э-э, да, — ответила женщина, указывая на детскую сумку, висевшую у нее на плече. — Он в кармане, но я… — Могу я достать её для вас? — спросил Галф. Несколько раз, когда он ездил в клинику, чтобы сделать уколы Мун, ему помогали их матери, и даже тогда он поймал себя на том, что паникует, когда Мун плачет. Он не мог себе представить, какой стресс испытывала женщина в этот самый момент: одинокая и неспособная успокоить ребёнка на руках. — Да, да, пожалуйста, — с тревогой ответила женщина. Галф достал соску, снял крышку и повернулся к ребенку, который все еще плакал. Он уже собирался предложить соску, когда повернулся к Мью за помощью. Мью слегка наклонился вперёд, чтобы быть на одном уровне с плачущим ребенком. — Привет, — тихо промурлыкал он знакомым певучим голосом, который, как всегда думал Галф, убаюкивает. — Что случилось? Что такое? Доктор напугал тебя? — мягко спросил он тоном, которым обычно успокаивал Мун, смотр глубоко в глаза малыша. — О нет, это нехорошо. Как ты себя сейчас чувствуешь? Ребёнок, казалось, остановился на голосе Мью и сочувственном выражении лица. Мун уставилась на ребёнка, а Мью продолжал отвлекать его. Затем Мун вытащила соску изо рта и предложила её ребёнку. Ребёнок смотрел на её соску широко раскрытыми глазами. Галф воспринял это как знак, и он предложил ребёнку соску, которую держал в своих руках. Младенец принял её и начал сосать соску; его заплаканные глаза с любопытством смотрели на них троих. — Хороший мальчик, — прошептал Галф. — Ты был очень храбрым, не так ли? — О, спасибо, спасибо, — отчаянно сказала женщина, державшая ребёнка, показывая им вай. — Прошу прощения за неудобство. — Не извиняйтесь, пожалуйста, ничего страшного, — ответил Мью. — Скоро настанет очередь нашей дочери. — О, тогда удачи, — ответила женщина. — Надеюсь, она не будет слишком сильно плакать. — Спасибо, — ответили Мью и Галф, слегка поклонившись в ответ. Затем они с Галфом вошли в дверь, ведущую в смотровую. Они шли внутрь, чтобы встретиться с доктором, когда услышали, как женщина воскликнула из коридора: «Подождите, это были Мью Суппасит и Галф Канавут?» — Ну, снова здравствуй, Мун! — поприветствовала их доктор, когда они вошли внутрь. — Как у тебя дела? — спросила она, лучезарно улыбаясь малышке на руках у Мью. Мун с любопытством моргнула, смотря на неё. — И я вижу, вы оба здесь, — заметила она, смотря на Мью и Галфа, которые показывали ей вай. Она ответила тем же жестом. — Я рада. Прошло много времени с тех пор, как вы приходили сюда вместе. Кстати, я смотрела ваше интервью. Это было очень смело и вдохновляюще с вашей стороны. — Спасибо, — поблагодарили они, слегка поклонившись. — А теперь давайте сделаем быструю проверку, прежде чем делать ей прививки, — сказала она, убеждая Мью поставить Мун на весы для малышей. Закончив осмотр и отметив вес и рост Мун в ее истории болезни и детской карточке, доктор начала готовить инъекцию. Галф взглянул на Мью, который застыл при виде шприца. Он взял на себя ответственность за то, чтобы держать Мун всё время, пока доктор проводила её осмотр, и он не выглядел так, как будто был готовы отдать её Галфу. — Хорошо, это будет очень быстро, — сказала доктор, подходя к малышке со шприцем. — Ты готова, Мун? — напевала она, лучезарно улыбаясь ей. Мун улыбнулась доктору, не зная, что будет дальше. Доктор заставила её пару раз хихикнуть, когда она дезинфицировала предплечье Мун, прежде чем быстро проколоть её мягкую кожу иглой шприца. Она немедленно ввела вакцину и вытащила иглу, быстро прикрыв невидимую точку ваткой и попросив Галфа придержать её. Внезапная боль сотрясла Мун в объятиях Мью, её глаза расширились. Мью наблюдал, как её губы скривились в надутой гримасе, прежде чем полностью нахмуриться. Её глаза наполнились слезами, и из её горла вырвался громкий дрожащий вопль. — О, Мун, — промурлыкал Мью, его сердце заболело при виде их дочери, рыдающей от шока и боли от укола. — Ну-ну, папа здесь, — сказал он, целуя её в макушку, одной рукой поглаживая спину и слегка покачивая на руках. Доктор наклеила пластырь и начала делать записи в карточке Мун. Мью вздрогнул, когда Мун повернулась, чтобы посмотреть на него; её умоляющие глаза наполнились слезами, а лицо покраснело от пронзительных воплей. Её крики казались бессловесным криком боли, протеста, разочарования и замешательства. Разве она не была хорошей девочкой? Разве она не улыбалась и не вела себя хорошо? Почему ей должно быть больно? Галф взглянул в глаза Мью, отметив, что они полны невысказанных извинений и сожаления. — Не хочешь выйти на улицу, пока я поговорю с доктором? — прошептал он, наклонившись к Мью. Мью кивнул, не сводя глаз с бессловесных обвинений, которые бросала ему Мун, когда заливала его рубашку Balenciaga слезами, соплями и слюнями. Он вышел из кабинета, прижимая Мун к изгибу шеи, и начал напевать ей колыбельную. — Прости, моя принцесса, — прошептал Мью ей на ухо, нежно укачивая её в своих объятиях. — Тебе пришлось сделать укол, чтобы не заболеть. Прости, — сказал он, прежде чем нежно поцеловать её в макушку. — Ну-ну, папа уже здесь. После этого мы поедем домой, — он почувствовал, как Мун крепко обняла его за шею, её вопли постепенно стихли.***
— Так как вы поживаете после того, как интервью вышло в эфир? — спросила доктор Галфа, когда она закончила. — Я догадывалась, что вы двое будете заняты. Доктор также был в некотором роде другом и доверенным лицом Галфа, потому что она давала им много советов и советов о том, как сохранить здоровье Мун; даже разместила их в своей клинике, когда они с Мью запаниковали из-за простуды Мун посреди ночи. Галф со вздохом кивнул. — Честно говоря, это было безумие, — сказал он. — Мы получали предложения по проектам, чтобы Мун стала моделью детских брендов, а мы, как семья, были представителями семейных брендов и товаров для дома. Мью и Галф договорились не выставлять Мун в центр внимания, но даже фанаты хотели видеть Мун в рекламе и журналах. Он и Мью ожидали, что Мун получит известность, как только ее существование будет раскрыто, но они не думали, что люди будут настолько очарованы её фотографиями, что захотят большего. Они вдруг задались вопросом, должны ли они относиться к ситуации так же, как Мью относился к Чопперу: дать им достаточно официальной информации, чтобы люди не пытались тайком сфотографировать её, пока они гуляют. Доктор кивнула. — И я слышала, что это ещё не всё, — сказала она, бросив на Галфа сочувственный взгляд. Галф кивнул. Что сильно беспокоило Мью с момента выхода интервью, так это призывы к тому, чтобы они стали официальными лицами — Мью назвал это «талисманом» — представителями семей ЛГБТК+. Они понимали ценность своего голоса в борьбе за права, но их беспокоили последствия, которые могут оказать влияние на будущее Мун. Была вероятность 50:50, что их усилия приведут к нормализации семейных отношений, подобных их, и в любом случае все будут наблюдать за Мун, когда она вырастет. Люди будут проверять, насколько правильными или неправильными были их семейные отношения, основываясь на том, каким человеком она вырастет. Мнения со стороны сообществ ЛГБТК+ тоже разделились: некоторые поддерживали их решение быть честными о своей семье, некоторые думали, что они используют свою уникальную семейную установку, чтобы получить больше, если не удержать внимание, некоторые обвиняли их в том, что они превратили концепцию семей ЛГБТК+ в форму общественного развлечения, а некоторые ругали их за то, что они раньше не выступали в поддержку ЛГБТК+. Затем появились гомофобные критики, заявившие, что они стремятся разрушить «нормальную» концепцию семьи, продвигая ценности, которые идут вразрез с этикой и моралью. Они видели статьи в социальных сетях, бойкотирующие их или сводящие их годы напряженной работы к «паре знаменитостей ЛГБТК+» вместо артистов, которыми они были. — Мы дали интервью, потому что не хотели, чтобы Мун была секретом, чья личность будет раскрыта только тогда, когда она станет достаточно взрослой, чтобы понять издевательства, которые она получит из социальных сетей, — ответил Галф. Они хотели нормализовать свои отношения и её существование до такой степени, чтобы она не привлекала к себе столько внимания, когда станет старше. — Я знаю, что это эгоистичная причина и совсем не связана с большим политическим и социальным прогрессом, который люди хотят, чтобы мы защищали, но мы не сожалеем об этом. Мы решили быть вместе не потому, что фанаты хотели, чтобы мы были парой, и мы решили, что хотим ребёнка не потому. что хотели выступить против нормы. Мы сделали это из любви, но люди, похоже, так не считают. Доктор улыбнулась ему. — Я не уверена, что говорила вам об этом раньше, но я занимаюсь волонтерской работой для спасенных детей, — сказала она. — Я видела, как некоторые «нормальные» родители причиняли вред и травмировали своих детей, рожденными из их собственной плоти и крови. Видя, как вы с Мью растите Мун с такой искренней заботой и любовью, я чувствую себя такой счастливой, что у неё есть вы. Хотите знать, почему я впустила вас в свою клинику в тот раз, когда вы оба запаниковали из-за простуды Мун? Галф кивнул, широко раскрыв глаза от удивления и любопытства. — Когда Нонг Мью позвонил мне в тот вечер, — начала доктор, ухмыляясь при воспоминании. — Он казался таким жестким и роботизированным, когда описывал ее симптомы и то, как вы пытались ей помочь. И когда он умолял меня проверить её, его голос дрожал из-за, как я догадалась, отчаяния. Доктор лучезарно улыбнулась ему. — Я осознала это родительское чувство, — сказала она. — Ваша установка может быть другой, но любовь, которую вы испытываете к ней, — это та же бескорыстная безусловная родительская любовь, которую мы с мужем испытываем к нашим детям. Это заставляет вас паниковать и защищать, и дает вам повод жить. Печально, что шесть лет едва помогли людям понять это, но это не значит, что вы должны соответствовать тому, что они говорят о вас. Галф улыбнулся, чувствуя, как его сердце переполняется от её слов; его глаза внезапно увлажнились от слез, которые он твердо сдерживал. — Я знаю, что это нелегко, и я с трудом представляю, с каким стрессом вам приходится справляться, чтобы сбалансировать свою жизнь и карьеру, — сказала она. — Но воспитание детей никогда не бывает легким. Иметь семью никогда не бывает легко. Это не так просто, как думают другие люди: это сложный бесконечный процесс создания связей и поддержания их прочности. Для этого нет идеальной формулы, но я думаю, что вы на правильном пути. Галф глубоко вздохнул. — Спасибо, — сказал он. — Большое вам спасибо. Доктор показала ему вай в ответ. — Благодаря вам я узнала больше о любви, — ответила она. — Удачи!***
Мун шмыгала носом, когда Галф вышел из кабинета. Он взглянул на её лицо, которое всё ещё было плотно прижато к изгибу шеи Мью, и заметил, как слезы тихо текли по ее щекам. — О, Мун, — промурлыкал он, чувствуя себя виноватым за боль, которую она испытала. — Прости, но тебе нужна была вакцина, — он поцеловал её в пухлую влажную щеку и взглянул на Мью. Его глаза были опущены и полны чувства вины и печали. Галф вспомнил, что сказал доктор о том, как прошел её разговор с Мью в тот вечер, когда они запаниковали из-за простуды Мун. Его муж всегда был таким драматичным. — Поехали домой? — спросил он, улыбаясь. Мью кивнул, его губы сжались в мрачную линию. — Увидимся на нашем следующем осмотре, доктор, — сказал Галф доктору. Они оба показали ей вай и ушли.***
Галф положил детскую сумку на заднее сиденье, а Мью настороженно посмотрел на детское автокресло. Мун заснула, крепко прижавшись к груди Мью. Галф с любопытством посмотрел на него. — Ты хочешь держать её всю дорогу до дома? — спросил он. Мью тяжело вздохнул и медленно, осторожно ослабил крепкую хватку Мун на своей шее. Мун заерзала, её глаза открылись в панике, когда Мью усадил её в автокресло. Она заскулила, вопросительно смотря на Мью. — Всё в порядке, — прошептал Мью. — Папа все еще с тобой. Мы как раз едем домой, — он поцеловал её в лоб и нежно провел пальцами по маленькой пряди волос, украшавшей её голову, пока она не закрыла глаза и снова не заснула. Затем он пристегнул её, прежде чем занять свое место на водительском сиденье. Галф отметил, насколько тяжелыми были движения Мью, когда он пристегивал ремень безопасности. Он протянул руку и схватил Мью за руку. — Поговори со мной, — сказал он. Мью посмотрел на него и вздохнул, горько надув губы. — Ты видел её лицо? — в ужасе спросил он. — Ты видел, как она смотрела на меня, как будто я её предал? — Галф грустно улыбнулся ему. — Она много раз так смотрела и на меня, — сказал он, вспоминая боль, которую испытывал каждый раз, когда Мун со слезами вопросительно смотрела на него. — Я думаю, что дети, как правило, всегда такие после уколов. Мью повернулся к рулю. — Она выглядела так, словно ей было очень больно, — пробормотал он срывающимся голосом. Галф нежно сжал его руку. — Я знаю, — сказал он. — И с ней всё будет в порядке. Мью торжественно кивнул. — Сколько уколов ей ещё предстоит сделать? — спросил он, вздыхая и чувствуя себя измученным. — Следующую прививку нужно сделать, когда ей будет 18 месяцев, — ответил Галф. — Ты хочешь быть там с ней? — Мью кивнул. — Я хочу, по крайней мере, быть с ней, когда она плачет, — ответил он. Галф улыбнулся, его сердце забилось от того, насколько мягким было Мью для Мун. — Иди сюда, — сказал он, притягивая Мью к себе, чтобы обнять. Мью отстегнул ремень безопасности, наклонился к Галфу и обнял его, все ещё по-детски надув губы и крепко зажмурив глаза. — Мун любит тебя, — прошептал Галф, похлопывая его по спине. Мью кивнул. — И я люблю тебя, — промурлыкал Галф. Это заставило его улыбнуться. Галф редко инициировал обмен словесной привязанностью и использовал свой сладкий умоляющий голос. — Я люблю вас обоих больше всего, — ответил Мью, прежде чем уткнуться носом в его шею, отодвинуться и запечатлеть последний поцелуй на губах Галфа. — Хочешь, я поведу? — спросил Галф. Мью глубоко вздохнул и покачал головой. — Я справлюсь, — сказал он, пристегивая ремень безопасности. Он завел машину и повез их домой; Галф держал его свободную руку в своей, переплетая их пальцы.