Nous Sommes

*** … пока не началось! Я знала, что так все оно и будет, но между «знать» и «пребывать» во всем этом – просто пропасть. Кажется, я всю жизнь не спала… стоит где-нибудь просто остановиться, прислониться к стене или косяку – и я просто отключаюсь. На какие-то секунды, но все равно… Надо постоянно двигаться, постоянно заставлять себя что-то делать, а дел очень много… свободных минут нет совсем… Как же женщины после такого решаются повторить, а то и по третьему и четвертому кругу зайти – ума не приложу… Мне бы добраться, как стемнеет до кровати и вырубиться – пока не началось… - Франц, уйди! – ловлю себя на остром чувстве стеснения, когда впервые пытаюсь заставить маленькое чудовище есть, - Ну прошу тебя! - Mon Dieu, ma Hoix! – Франц снова переходит на французский, - qu'y a-t-il que je n'ai pas vu? И не пробовал сам? - Пошляк! – припечатываю со злостью, хотя злюсь на себя за свои дурацкие гормоны, что продолжают меня терзать, - допустим, я стесняюсь… ты меня напрягаешь, это вредно для нас обоих… мне нужно расслабиться, чтобы… все получилось… - Я лучше всех знаю, как и чем тебя комфортить, душа моя, - неожиданно устраиваясь рядом, отзывается он, - иди сюда… Тепло его ладоней… его запах… привычная мягкая шершавость его извечной футболки под щекой… кажется, он не делает ничего, но… неожиданно бодрое чавканье и не слишком приятные ото всего этого ощущения выводят меня из состояния полу-транса. Франц же негромко смеется, - Вот что значит – мужчина в доме, ma belle… - А глаза? Нет, ты посмотри на размер и форму… - он подлезает ближе, намеренно тараща на меня глазищи, - ладно, цвет опустим, у младенцев у всех они голубые… но по сути, тоже скажешь – не мои? - Твои… и глаза, и уши, и нос, и лобик высокий… - накрываю его глаза ладошкой, - как же иначе-то? Просто сейчас еще не видно, но с возрастом непременно будет не отличить. - Насмешничаешь… - сжав мою руку, Франц подносит ее к губам, целуя в ладошку как-то задумчиво, - ничего, ma Hoix, придет время – разберемся… - улыбнувшись ему, возвращаюсь к перекладыванию постиранных пеленок. Подгузники – вещь удобная, но их не напасешься, да и при нынешних реалиях – и не напокупаешься. – Милая, похоже, тебе сцеживаться пора… - Ох! – чисто рефлекторно стягиваю футболку на груди, хотя это уже и бессмысленно – молоко выделяется само по себе, - Еще одну испортила! - Видишь, как хорошо, что у меня этого барахла много, - великодушничает он, - порти себе на здоровье… Чувствую, как медленно закипаю... и ничего не могу с этим поделать – мое маленькое чудо жадно причмокивает, никуда не отпуская меня. А звуки приставки злят все больше… и дело даже не в том, что он в нее играет, просто я устала, вымоталась и мне все опостырело… - Франц! – не выдерживая, рявкаю я, с запоздалым раскаянием принимаясь ворковать над переставшем от неожиданности сосать ребенком. - Я за него… - с безмятежностью отзывается тот из соседней комнаты, - судя по твоему милому голоску, я что-то упустил из виду… - игрушка явно поставлена на паузу, - не подскажешь – что именно? – он появляется в дверях, остановившись там, на безопасном расстоянии. – Что, игрушка достала? Так я могу звук выключить, только скажи… - Да ну тебя! – я отвечаю склочным тоном, в котором очевидно слышны близкие слезы, - Ни днем, ни ночью… а еще и ты… - фразы не заканчиваются, а всхлипы делаются все чаше… и не помогает мантра о том, что нельзя плакать, особенно, сейчас… и качалка качается все резче и резче… - Ma petit, ma bélle, mon âme! Que faites-vous de vous-même, vraiment! С'est impossible - vous devez vous réjouir… - в мгновение ока Франц оказывается рядом, - Все понимаю, дума моя – ты устала… даже больше, этого не объяснить словами… Честно слово, - заглядывает он мне в глаза, - мог бы – заменил бы сию же секунду… веришь? - Верю… - как-то ему удается всегда гасить мою истерику в зародыше, - просто постарайся не быть таким жизнерадостным… я завидую! - Зависть – плохое чувство, ma Hoix, - по-прежнему обнимая меня, отвечает он, - ну хочешь, я сюда приставку с телеком притащу? Мочиловка очень способствует сбросу лишнего раздражения… - Ну тебя! – уже совершенно другим тоном, - Помоги лучше… - Наелись? – Франц перенимает ребенка у меня из рук, - А сама? На моей памяти ты только завтракала, да и то – твой птичий корм завтраком не назовешь. - Не хочу есть… - откидываясь на спинку кресла, отчего то сильнее раскачивается, строю ему рожицу, - чаю с медиком… - Не выйдет, ma chérie, - решительно качает он головой, в то же время похлопывая наше чадо по спинке, чтобы срыгнуло, - мед тебе вообще нельзя сейчас, а чаем ты успеешь за вечер догнаться. Так, встала – ноги в руки и марш на кухню! Для меня загадка, когда и как он все это успевает, словно вместо него феи работают. Пока я кормила и истерила, Франц не только завтрак приготовил и на стол накрыл, так еще и в игрушку заигрался, пока меня ждал… - Волшебник… - произношу я, заходя на кухню. - Не надо меня портить, ma Hoix, это то немногое, что могу… - наше не совсем ожиданное сокровище все еще у него на руках, - чтобы соответствовать… - Из меня высасывают все соки… - жуя бутерброд и заедая кашей, отвечаю невнятно, - боже, как же я есть-то хочу! - Вот и ешь… я сейчас… Будни… будни, разбавленные буднями, на будни же и помноженные… чувствую себя дойной коровой и автоматом по выдаче свежего белья. Про саму себя давно забыла… когда в последний раз мыла голову, уже и не вспомню. День и ночь сливаются в одну непроглядную пелену, и я словно бреду сквозь этот туман наощупь… Если бы не Франц – не знаю, что бы со мной было… Его отъезд на три недели на съемки этой его поделки имени FOX совершенно выбивает меня из колеи. Я тону во всех заботах сразу, несмотря на помощь добросердечных соседок, советы Руты и виртуальное присутствие Гарика, тоже занятого на съемках. В наши же традиционные сеансы видеосвязи Ферн отчаянно пытается меня достать из моей депрессии, в которую я упорно сползаю в его отсутствие, рассказывая о работе в наше трудное время… все эти дурные фото со съемок в масках, танцы на камеру, подробности о том, как снимались поцелуи – это все для меня, чтобы я не тревожилась попусту. - Мы закончили… еще несколько дней, и я буду дома… слышишь, душа моя? – старательно киваю, делая вид, что все как всегда. – И не волнуйся, никаких побочных эффектов, зато теперь можно выдохнуть и не думать… Да, теперь можно выдохнуть… теперь, когда он просто рядом и это решает дело. Наша удаленность от столицы и в какой-то мере замкнутость, позволяет жить – как обычная семейная пара, не оглядываясь нервно в поисках идиотов с камерами или телефонами. Нас как бы нет… и мы – есть, и теперь нас – трое… и Франц выглядит ужасно смешно, вышагивая гордо с коляской по местным дорожкам, и Симоша трусит следом... У меня на такие прогулки сил не достает и тогда он мне присылает фото с дороги, как недавнее поле, полное нарциссов, на которое они наткнулись на очередной вылазке… - Для тебя, ma Hoix… - Я тебя люблю! - Сию минуту буду! - Не спеши – успеешь… я подожду… - Я люблю тебя… Будни, сменяющиеся новыми буднями и кажется им не будет конца. Прошлая жизнь отходит на второй план, словно ее и не было, а были и есть – только мы трое… - Душа моя, да вы тут вдвоем прикорнули… - сквозь уютную пелену дремы до меня долетает его голос, будто издалека, - давай-ка, уложу в кроватку… - Нет, я сама… - пытаюсь встать, но Франц не дает, - Нет уж, пока ты из качалки своей выберешься… сиди, я сам… - не споря, просто разжимаю руки, снова соскальзывая в зыбкий полусон… и то ли мне снится, то ли кажется, что это меня Ферн несет на руках, опуская бережно на постель… и это я тяну к нему руки, изголодавшись по ласке. Не возражая, он ложится рядом, обнимая, притягивает к себе, позволяя зарыться в него, свернувшись у него на груди. Ощущаю его дыхание под щекой, слышу сердце, чувствую тепло рук, медленно скользящих по телу, так расслабляющих меня… je suis, tu es, il est, nous sommes…