Nous Sommes

*** … уснула. Опыт, нажитый на племянниках, даром не прошел, хотя может быть это просто мое присутствие… До сих пор не могу полностью поверить… все кажется – не со мной. Потому и стараюсь не задумываться о том, что уже несколько месяцев спустя появится маленький человечек, за которого буду в ответе… Ну какой из меня папаша, честное слово! Сам еще инфантил, но уже пора начинать думать не о себе. Безусловно, все свалится на мою Холл и, хотя она сейчас храбрится и достаточно бодро рапортует о том, как все у нас будет, я знаю – что все будет совсем не так. Даже со стороны, по-родственному, это стихийное бедствие, что уж говорить о непосредственном участии. И мне нужно быть здесь, а не за океаном… хотя бы в первые месяцы. Нужно… И почему все происходит одновременно – хорошее, плохое… валится разом, как куча кирпичей… нет, чтобы размеренно, по одиночке… - А дальше? – так, словно я только что перестал говорить, сонным голоском требовательно вопрошает Холли. - Дальше… - крепче обнимаю ее, их обоих, - после того, как менестрелю все удалось, царевна не нашла в себе сил его отпустить, да и он сам не стремился ее покинуть… - понижаю голос и говорю более размеренно, - и жили они долго и счастливо… - Сказки всегда заканчиваются так, - угнездившись в моих руках, бормочет она, - расскажи, что было дальше, после свадьбы. - Ты сама все прекрасно помнишь, Несмеяна моя, - негромко отзываюсь, чмокая ее в макушку, - всякое было – и печали, и радости… - И дверьми стучали! – живо подхватывает она, - и на разные города жили… и живем… - Вот где-то между, - стараюсь ее отвлечь, - вдруг время застыло, словно заклятие Спящей красавицы случайно краем задело и на полгода менестрель и его царевна оказались предоставлены самим себе и друг другу… Потянувшись, Герми обнимает меня за шею, - У Несмеяны – хорошие связи среди фей-крестных, ей наворожили, чтобы все сложилось так как сложилось… - И менестрель оценил оседлый образ жизни… - добавляю я, с осторожностью притягивая ее на себя, склоняюсь к животу, - потому что здесь – самое дорогое, что у меня есть на свете… - Это не останавливает тебя… - моя Герми замолкает вовремя, но я понимаю – о чем она. - Пожалей меня, Холл! – лбом прислоняюсь к ее плечу, - мне не выбрать между вами и работой, я и пытаться не буду. - Как будто от тебя этого кто-то требует, - отзывается она, - я же не о том… ты сам сказал, что контрабандой себя провез… вот уедешь и кто знает – когда и как сможешь вернуться… - Мы закончим на островах к декабрю, дней десять на досъемки и прочее… - прикидываю я вслух, - и со второй половины декабря я – весь твой… - В нормальном мире – да… А у нас сейчас не знаешь, что завтра будет… - прижавшись плотнее, Холли тихо вздыхает, - поэтому, давай – как получится. - Ты не можешь быть такой покладистой, ma Hoix, это неправильно, - ловлю ее улыбку, - да-да, и не смейся! Тебе положено капризничать, настаивать на своем и вообще по-всякому изводить окружающих. - У тебя очень однобокое представление о беременности, милый. - Меня можно извинить – практики маловато… дети сестры не в счет. - Нет смысла закатывать тебе истерики, - подперев щечку ладошкой, моя Герми вдумчиво-серьезна, - мы оба это знаем, как и то, что сидеть рядом со мной ты не сможешь… и не возражай, пожалуйста! Действительно, я не хочу, да и не стану ставить тебя перед выбором – или я, или съемки… это глупо. – Помолчав, она договаривает с очаровательной откровенностью, - хотя временами очень хочется все это провернуть… - Так не отказывай себе в этом удовольствии, ma belle, - прячу усмешку, пользуясь темнотой, - сдерживаться вредно, особенно, в твоем положении. - Вот я тебя сейчас в лоб стукну… - без особого энтузиазма отзывается она, - и у тебя сразу просветление наступит. - Лучше обойдемся без рукоприкладства, ma petit, этого я не выдержу… - вздохнув, она устраивает голову у меня на сгибе локтя, - Давай все-таки попробуем поспать… хотя и невыносимо жаль тратить время на сон, его у нас и так немного… - Будет – много, обещаю! – губами касаюсь ее волос, - столько, сколько сама захочешь, Холл… Пара дней – слишком громко сказано, но мы успели сделать то, что хотели и теперь, возвращаясь назад, все стараюсь уложить в голове и захлопнуть куда-нибудь поглубже распирающую меня… не радость – то всеобъемлющее чувство, что поселилось внутри с тех пор, как ощутил толчок у себя под рукой, невыразимо больше… По-видимому, у меня на лице все написано, потому что дама-доктор на УЗИ очень понимающе улыбалась, пока проводила исследование. Вероятно, у всех молодых папаш глупый вид, особенно, когда они стараются не показать, что совершенно ничего не видят на мониторе, кроме пятен Роршаха… во всяком случае, я тоже честно киваю и шумно умиляюсь на как бы первый снимок нашего ребенка, что сует мне под нос добродушная тетенька-ассистентка. Моя Герми чуть хмурится, я слегка повожу плечом, обозначая взгляд – что еще мне остается. - Заедем в парк, - просит Холли, откинувшись на сиденье, безучастно глядя в окно, - хочу пройтись… - Укачало? – спрашиваю сочувственно, сворачивая на одну из подъездных аллей, - ничего, родная, сейчас подышим… Несмотря на ноябрь-месяц, грядущая зима еще только ощущается в кончиках пальцев, в холодном ветре, что блуждает по пустым аллеям, в последних опадающих листьях… Непроизвольно прикидываю, что в Монреале уже наверняка заморозки и иней по утрам. Герми молча идет рядом, опираясь на мою руку. - Что-то ты притихла, душа моя… - Пытаюсь не думать наперед, - откликается она, добавляя, - выходит плохо. Ты уедешь сегодня… - Разбужу тебя виртуальным поцелуем, - одной рукой обнимая ее, прижимаю к себе, пытаюсь шутить, - ты и не заметишь, что я уже по ту сторону экрана. - Осваиваешь телепортацию, - она тоже пытается шутить, - и, похоже, успешно… - вдруг лбом уткнувшись в мое плечо, Герми будто бы оправдывается, - Не слушай меня, Франц, это все пустяки – то, что говорю… В голове вата, на душе неспокойно, вот и несу всякую чепуху, чтобы отвлечься. - Все будет хорошо, ma Hoix, все непременно будет хорошо… * … будет хорошо… Повторяю себе эту незатейливую мантру весь ноябрь, обнимая присланного полтора дня спустя с его отъезда с нарочным медведя едва ли не с меня ростом и переговариваясь с Францем через планшет. А будет? Не знаю… хочется забиться в свою норку и переждать, как грозу в детстве под столом, зажмурившись и закрыв уши руками. Еще лучше, если кто-то боится рядом с тобой, но в моем случае компания все больше виртуальная. Кажется, жду декабря, словно переход из конца месяца в начало следующего что-то в силах радикально изменить… Мне хочется в это верить, но сегодняшние реалии с упорством пытаются нас убедить, что все пустое. От этих, и подобных им, мыслей внутри все дрожит и малыш беспокоится. Глажу живот, курлыкая словно голубица какие-то ласковые благоглупости, стараясь и сама в них поверить… - Когда тебя еще не было даже в проекте, твой папа… - Хочу заняться с тобой любовью! – меня всегда шокирует эта его французская откровенность, в чем-то раскованность… Именно это Франц шепчет мне, пока мы работаем нашу первую совместную сцену и его ужасно развлекает то, как пунцовеют щеки и текст напрочь вылетает у меня из головы, потому что там оседает и кружится это его, - хочу заняться с тобой любовью… Первый год… первый сезон – я ног под собой не чую… летаю… что взять с двадцатилетней, даже несмотря на предложенную роль – молодая и глупая… А тут – оживший предмет девичьих грез… и не просто во плоти, а еще и жаждущий эту самую плоть… Но все это уже позже, а тогда… тогда Франц оказывается именно тем самым… таким, каким казался при заочном знакомстве… пиратом… менестрелем… принцем… - Идем, хочу, чтобы и ты это увидела… - Будапешт похож на классический Лондон, чуть мрачнее, пожалуй, но не так готичен, как Прага. Мы таскаемся улицами Старого города едва выдаются свободные часы в съемках… Ферн, похоже, неутомим, а мне в общем-то все равно – где, лишь бы рядом с ним. Замковые стены, кажется, упираются прямо в реку, но естественный уклон берега и лес, спускающийся к воде, скрывают сквозную галерею, что тянется параллельно и реке, и смотровым площадкам крепостной стены. В туристический сезон тут, пожалуй, не протолкнуться, но сейчас мы практически одни. Затянув меня на галерею, Франц останавливается примерно посередине, опираясь на парапет, смотрит на бегущую мимо воду. Я же бессовестно залипаю на его профиле, не в силах отвести глаз. Вдруг повернувшись, он ловит этот мой взгляд и держит, не отпуская… Чувствую, как пунцовеют щеки, заливаясь жаром смущения, что его, очевидно, чрезвычайно развлекает… Прикрываю глаза, продолжая сквозь ресницы наблюдать за ним. - Герм… - повернувшись, Франц берет меня за руку, - черт… не знаю, как это говорится… - с замершим сердцем молча смотрю на него, - Будешь со мной встречаться? - Но мы же… - лепечу, теряясь под его откровенным взглядом, - то есть, мы с тобой же… или ты хочешь спросить… чтобы – только с тобой? - А что, у меня есть конкуренты? – как бы в шутку, но я уже научилась видеть эти мгновенные в нем перемены, деланно смеется он. – Не стоило тянуть с вопросом… С такой, как ты – хочется все сделать правильно… - С такой? – чувствую, что мы куда-то в сторону уклоняемся. Вновь переводя взгляд на завораживающе-медленное постоянное движение реки, Ферн поводит плечом, - Другой… раньше подобного не встречал. - А что, богатый опыт для сравнения? – непроизвольно выходит ревниво, он смеется вполне искренне, - Не без этого… но, знаешь, ты… - Не начинай ради бога про английскую розу! – перебиваю, злясь на себя. Франц в каком-то судорожном порыве мгновенно прижимает меня к себе, целуя в лоб, - Нет, не роза, хоть и колючая местами… ты – мой остролист, моя Холли… ma Hoix, - тут же переиначивает на свой-лягушатный. Понимаю, что он меня морочит, причем в постоянном режиме, но мне хочется быть им замороченной. - Да… - подняв лицо ему навстречу, отвечаю, - ты спросил – да. Можешь в интервью называть меня своей девушкой. От его поцелуев ноги подкашиваются и мне просто необходимо обвить его шею руками, чтобы чувствовать его. Он прижимает меня к себе – всю, чуть приподнимая над землей… … он нас очень любит, правда… - продолжаю говорить сама с собой, потому что под руками в животе тихо, - так было всегда… с самой нашей первой встречи… о которой я тебе как-нибудь в другой раз расскажу, - договариваю, с трудом дотягиваясь до лежащего на тумбочке мелодично-звенящего планшета. - Холли, ты где? – Гарик выглядит слегка встревоженным, - почему не берешь трубку? - Заснула… - с ним я могу позволить себе и сварливый тон, - а телефон в комнате где-то, потом найду. Ты собираешься к нам? - Собираюсь организовать тебе доставку еды, а то ты там подножным кормом, по словам Руты, питаешься… - Не утруждайся, у меня все есть, - немного поправляю подушки, чтобы удобнее было говорить с ним, - и обед мне приготовили, и по дому помогли, и продукты доставляют из ближайших магазинов. Гарик, мы тут не в городе, тут и просто соседи по доброте душевной помогут, а уж если платить… - Ладно… - быстро сдается он, - не надо, так – не надо. Твой лягушатник по-прежнему у себя в Канаде прохлаждается? - Он работает, - привычно встаю на защиту любимого, - и скоро приедет. - Не думаю… - тянет Гарик, - если все будет, как сейчас, то его не впустят, ну или потом не выпустят. - Второе – слишком хорошо, чтобы быть правдой… - тихонько вздыхаю, - решать будем по мере поступления, ладно? Ты сейчас в Лондоне? - Проездом, между съемками, - кивает он, - на праздники к тебе свалюсь… если твой благоверный так и не объявится… Хвала богам – объявился… Замотанный, уставший, но довольный, как слон. – Представляешь, ma chérie, совершенно пустой пляж и океан! Остров вообще живет своей жизнью, отличной от материка… - несется из ванной вперемешку с отфыркиванием и шумом воды, - mon Dieu, если бы могла это видеть! Быть там со мной… - вытеревшись полотенцем, что я ему подаю, Франц сокрушенно вздыхает, - c’est completement inacceptable, ce que l’enfer je parle! - Я тебя скоро совсем перестану понимать, - жалобно говорю я, подразумевая его французский, на который он после возвращения в Монреаль переходит, не задумываясь и часто не замечая. Франц притягивает меня к себе, - C’est la vie, ma petit, я больше не буду… - Нет, отчего же… - встречаю его смеющийся взгляд, - говори, я люблю твой французский, только вспоминай про английский, хотя бы изредка. - Comme tu le dis, ma chérie, - целуя в макушку, отзывается он, - как скажешь – так и будет. – Положив ладонь мне на, ставший по моим понятиям уже просто огромным, живот, продолжает, - Для меня нет ничего важнее… - толчки изнутри, похоже, ощущаем мы оба. - Нам ужасно тебя не хватало! Мне хорошо и покойно… вода шумит в мойке – это Франц моет посуду после им же приготовленного ужина, чайник тихо пыхтит, собираясь закипать, урчание холодильника, рядом с которым в кресле под пледом устроилась я, навевает дремоту… - Родная, да ты совсем спишь… - слышится как из колодца, - может, на ручки и баиньки? С трудом приподнимаю тяжелые веки, взглядом упираясь в склонившегося надо мной мужа, - Нет! Хочу здесь, с тобой… - позволяю себе расслабиться и покапризничать, - Чаю хочу! - Я тебе его в постель организую, Холл… - надуваю губки, но Франц продолжает меня уговаривать, - Ты на девятом месяце, душа моя, может немного подумаешь и о себе? - Только этим и занимаюсь с момента твоего возвращения, - обвиваю его шею руками, притягивая ближе, - и еще тем, чем бы нам с тобой заняться, чтобы ускорить процесс… - Но ты ведь еще не… - очевидно озадачивается Франц, - срок еще не подошел? А подобные крайние меры, как я слышал… - Господи ты боже мой, Ферн! – закатив глаза, склоняюсь совсем близко, - Я беременна, но не… - замолкаю, не находя, как выразить то, о чем говорю. Сдаваясь, прислоняюсь лбом к его плечу, - Ну помоги же! - Ma Hoix, я не сплю – ты просишь… - пауза не слишком заметна, но все-таки есть, - заняться с тобой любовью? - О да! Пожалуйста, займись со мной чем хочешь! - Это очень опасное предложение, радость моя, отдаешь себе в этом отчет? - Хочешь письменных заверений в моем здравомыслии? - Я хочу – тебя! – обнимаю его одной рукой за шею, помогая меня поднять. Подхватив под колени, Франц кряхтит, но это скорее для виду, чем на самом деле, - ma Hoix, ты там не слоненка часом высиживаешь? - Фу на тебя! – еще успеваю возмутиться, прежде чем он роняет меня на нашу кровать… - Ах – фу, значит… - приподнявшись, Ферн демонстративно стягивает треники, следом за ними на пол падает и извечная его футболка, - ну ты у меня сейчас получишь! – вопреки угрозам, пусть и несерьезным, он бережен и нежен со мной… Единственная из доступных нам сейчас поз, с учетом моей расторопности – на боку сзади, да и это сопряжено с некоторыми трудностями… Немного повернув меня и сдвинув, Франц притягивает меня ближе к себе, так что я ощущаю – его… Поелозив, пытаюсь выглядеть страстной и томной одновременно, только пукнув в итоге – со стоном утыкаюсь лицом в подушку, прячась от собственного чувства стыда и беспомощности… - Душа моя, ну что ты! – мой Ферн смеется, не без усилия заставляя меня повернуться и посмотреть на себя, - Ma petit, c'est bon… все хорошо! Перестань всякий раз впадать в отчаяние из-за таких пустяков – ты на последнем месяце… - его пальцы по-прежнему безошибочно находят клитор, и я слышу собственный стон долгожданного удовольствия, его негромкий смех, - я все сделаю сам… * … думать на французском – давно такого со мной не случалось. Стоит задержаться дома больше, чем на пару недель и все возвращается… жесты, словечки, манера речи. И вот уже в голове звучит собственный голос, с типично французской экспансивностью вещающий о том, сколько еще предстоит сделать, прежде чем… Герми спит неспокойно, меня это почему-то пугает. Я вообще жутко за нее боюсь, особенно сейчас и особенно, когда сам не рядом. Когда вот так, можешь просто протянуть руку и коснуться, кажется чуть отпускает. Но как подумаю, что ей предстоит, да еще и в такое время, внутренности скручивает нехорошим предчувствием. Скорее всего, это мое мужское невежество, благодаря которому воображение рисует страшные картинки в основном из средневековья. Но затем приходят и те нелепые знания, что почерпнуты из кино, сериалов и сети, и становится еще страшнее. Запугавшись сам с собою, стараюсь переключиться, думая о хорошем, но вспоминается отчего-то другое… - Жив? – Шон оказывается рядом первым, раньше нашего трюкача-специалиста, помогая мне подняться, - Ничего не повредил? - Вроде нет… - отзываюсь прежде, чем запястье резко скручивает болью, - Нет, ничего… - произношу увереннее. Шон смотрит слишком внимательно, - не геройствуй, не перед кем. А страховая тебя же за яйца возьмет, если что. - Если – что? – стараясь не двигать рукой и не гримасничать при этом, отвечаю вопросом на вопрос. Шон пожимает плечами, отходя. А вот Герми налетает следом локальным таким ураганом, снова заставляя почувствовать себя раненым и слабым. - Где болит? Ты ушибся? Ребра целы? Ты так сверзнулся – у меня в глазах потемнело! Зачем ты согласился на этого коня, он же бешеный, смотри как косится… - все это она выпаливает секунд за пять, успевая ощупать меня на предмет повреждений и убедиться, что все более-менее сносно. При этом ее совершенно не тревожит тот факт, что мы стали центром внимания всей съемочной группы. - Подожди, Холли… постой… дай отдышаться… - стараюсь, чтобы она не заметила гримасу боли, когда сжимает именно пострадавшее запястье, но она улавливает конечно, каким-то шестым чувством и тут же отпустив, берет уже осторожно, двумя пальцами, внимательно рассматривая его. - Франц, оно распухает… ушиб, надеюсь… не дай бог – хуже… нужно к врачу, рентген… - Тише-тише, ma Hoix, тише! – прижимаю ее к себе здоровой рукой, - Давай не поднимать шум… доработаю день, а там посмотрим, как все будет. - Как это – не поднимать шум? – Герми выворачивается из-под моей руки, - Это «несчастный случай на съемках», в наших контрактах даже прописано особым параграфом, мы должны сказать кому-то, разве нет? - Скажем, но не сейчас… - стиснув зубы, выдавливаю из себе улыбку, - на нас уже откровенно пялятся, иди же… Ну, ma petit, раз… два… три… Кажется, на этом и засыпаю… хотя, может быть уже давно сплю и мне снится все это. А ведь на самом деле через каких-нибудь пару-тройку недель стану папашей… от таких внезапных мыслей зыбкий сон тут же спрыгивает, и я остаюсь снова наедине с собой и не вполне ясными, зато очевидными перспективами. С августа-месяца скача с одних съемок на другие, старался запретить себе думать о том, что ждет впереди. Похоже, неплохо получалось, потому что до сих пор ясно себе не представляю – как все это у нас будет. Не то чтобы я вдруг начал бояться ответственности – и что штампы лезут в голову бессонной ночью, это не так... кажется, само осознание накрывает как-то внезапно, здесь и сейчас. Все случится через несколько недель – неизбежно и неминуемо. Жизнь, что мы ведем вот уже десять лет, закончится… и начнется новая, пока неизвестная… от этого захватывает дух. - Что это? – Герми испуганно вскидывает глаза, пытаясь подняться навстречу мне, притащившему в дом роскошную елку, кучу пакетов с мишурой и всякими новогодними штучками, и прочую ерунду типа новогодних подарков. - Что-что… - пыхчу из-под елки, устанавливая ее в углу комнаты, - раз такое дело и мы в этом году на приколе, я хочу настоящий Новый год, с елочкой, подарками… - вытаскиваю из пакета веник омелы, держа его над собой, склоняюсь к ней, - Хочу тебя – под омелой… - найдя еще один повод для поцелуя, прервавшись ненадолго, добавляю, - и под елкой – тоже… - Сейчас это достаточно проблематично, - негромко напоминает Холли, - банально – я не войду под елку… - Ничего, приспособимся, - я настроен оптимистично, чмокнув ее в макушку, возвращаюсь к другим пакетам, - этого тебе видеть не надо… пока что… - оглядываюсь по сторонам и удовлетворенно крякнув, закидываю подарки, а это именно они, на шкаф с красивым резным орнаментом сверху, за которыми свертки благополучно скрываются. - С глаз долой? – поддевает она, - А если я рискну сунуть туда нос… - Ma belle, для тебя сейчас и на койку взобраться целая проблема, а ты – про шкаф… - улыбаюсь, пимкнув ее в нос, - Твой хорошенький носик потерпит пару дней, правда? - Надеюсь, там нет ничего скоропортящегося съестного… - на мгновение задумавшись под ее пристальным взглядом, отрицательно мотаю головой, - хорошо, тогда мы потерпим… А что там еще? – она тянет руку к радужному пакету. - Украшения… - высыпаю прямо на нее разноцветную блестящую мишуру, фольговые шарики и еще какую-то дребедень, - все, что было – по две… - И куда мы все это денем? – выбираясь из-под сверкающего вороха, вопрошает она, - Тем более, когда появится маленький… - Вот тогда и будем думать! – меня нынче не сдвинешь с выбранных позиций, - А пока, душа моя, ты сиди, а я буду вокруг тебя праздник наводить… Удивительно хорошими получились Рождество и новогодняя ночь, привыкнув к шумным многолюдным компаниям, мы оба получаем неожиданное удовольствие от по-настоящему домашних праздников, когда не нужно никуда торопиться, не надо вытягивать себя из удобных треников и пушистых тапок… Герми полулежит на диване, закинув бедные свои ножки мне на колени, я медленно цежу шампанское, периодически доливая себе в бокал из бутылки, что стоит прямо на полу рядом с диваном. - Дай! – протянув мне, насколько позволяет ее девятый на исходе месяц, бокал с наполовину выпитым соком, просит она, - Ферн, шампанского! - Соком обойдешься, - допив свой, ставлю его рядом с бутылкой, - даже лизнуть не дам. - А как же желание? – тут же расстраивается Холли, - Как загадывать, если не пить… - Какая разница, чем именно ты запьешь эту свою бумажку… - киваю на почти папиросную бумагу, что лежит подле нее, дожидаясь положенного часа, - важен же результат, а не процесс… - Но тогда ничего и не сбудется… - хныкает она, прямо капризный ребенок и только. - Так не пойдет, Холл, - нависаю над ней, приподнимая ее лицо за подбородок, - по истерикам у нас – мастер я, тебе меня не то что – не переплюнуть, но даже и не догнать… Давай, себя в ручки, губки в трубочку и сочком запей… - Противный! – тянет она, тут же соглашаюсь, - Еще какой! За нами, бисексуалами, это водится… - Фу на тебя! – отмахивается Холл уже совсем другим тоном, - я же серьезно… - А я – нет, что ли? – тут же нахожу повод возмутиться, - Понимаешь, целое сочинение на тему накатал, а она – не верит! - Поверишь тут, - находится она, - после того, что ты со мной в койке вытворяешь… - Одно другого не исключает, - продолжаю дразниться, - у тебя есть Гарик, почему мне нельзя иметь Додика… - Потому что имелка отвалится! – не сдается моя интеллектуалка, - Ферн, пожалуйста, прекрати! – и только тут замечаю, что она уже какое-то время явно пережидает приступы… - Холл? – чувствую накрывающую меня панику, - Ты что… уже, да? Что делать, в скорую звонить? - Нет! Еще рано… это просто ложные схватки, у меня уже так было… надо потерпеть и пройдет… - вцепившись мне в руку, уговаривает она сама себя, - Я не поеду никуда! - Нет… нет, конечно, нет… - начинаю говорить тоном плохого чревовещателя, - мы с тобой просто вскипятим воду, нарежем из чистых простыней пеленок… ты раздвинешь ноги и поднатужишься, а я – буду ловить на выходе… Как тебе такая программа? – Герми слабо улыбается, не отпуская моей руки… Не знаю, как – но мы это пережили, я и она… каким-то чудом, полагаю. Жуткие картинки до сих пор стоят перед глазами, да и синяки в форме ее пальцев на руках еще не прошли… и тем не менее – я бы повторил… каждый миг, каждую секунду тех нескончаемых суток с лишним я бы повторил… не думаю, что Герми со мной согласна… Громогласный зев, от которого стены дрожат и временами уши закладывает, сбивает меня с полусонного течения мыслей, мигом вышибая в реальность – мы теперь родители и это наш младенец надрывается вот уже третью или четвертую ночь подряд. - Спи-спи, я сам… моя очередь… - бормочу в сторону даже не шевельнувшейся Холл, спуская ноги с кровати и с трудом заставляя себя раскрыть глаза, - иду-иду! Не кричи, папа уже тут… ну почти… Странно и непривычно звучит «папа»… как будто не про меня и в то же время я сам это себе столько раз повторяю, что успеваю поверить – папа… Это звучит… Беру захлебывающийся уже даже не плачем, а чем-то вроде икоты, сверток – такой маленький и хрупкий, что каждый раз страшно повредить или ненароком сделать больно… беру на руки, давя внутри острый приступ досады и раздражения, что вот это вот мелочь не дает выспаться уже которую ночь ни мне, ни Герми… беру, в который раз напоминая себе, что полноценный сон теперь роскошь, и что я могу вскорости на съемки дезертировать, а вот мою Холл с этой вахты никто не снимет. - Ну… тише-тише… - равномерно двигаясь в такт словам, медленно хожу по комнате туда-сюда, стараясь, чтобы и голос звучал успокаивающе-монотонно, - зачем поднимать такой тарарам, будить замученных родителей… От того, что ты не спишь – не значит, что должны не спать все вокруг… - или я постепенно привыкаю, или икота с рыданиями становятся тише и реже. – Это счастье, что у нас тут соседей поблизости не наблюдается, а то прибежали бы с колотушками… Разве это дело – ссориться с соседями… Наступившая внезапно блаженная тишина удивляет меня самого, проверяю – из кулька на меня таращатся глазки-пуговки. - Да, детка… все это очень утомительно… папа тоже устал… - стараюсь не менять ни ритма, ни тембра голоса, чтобы не спугнуть удачу, - давай ты все-так попробуешь заснуть, а я попробую рассказать тебе одну занимательную историю про пирата и принцессу… - Не рановато ли слушать такие истории, а? – Холли говорит вполголоса из-за моего плеча глядя на наше общее чудо, - Пожалей ребенка! - Самое время! – возражаю энергичным шепотом, - Как раз все на подкорке осядет, когда вырастет – будет знать, как вести себя в подобных ситуациях… Принцессы любят тех, кто спасает их от драконов и запирает в башнях из Слоновой кости, разве нет? - Что за глупости! – также шепотом спорит она, - нет, конечно – защитник, надежда и опора… - смеривая меня лукавым взглядом, продолжает, - но ты был таким романтичным… с байроновской ноткой… И эти локоны… - Чего-чего? – шепчу я, склоняясь ближе, - какие-какие локоны? - Отстань, Ферн! – пресекает моя ненаглядная внезапные воспоминания, - У меня сейчас гормоны бесятся, я за свои слова и действия не отвечаю… - Тем более, надо пользоваться моментом…