Белый дождь. Рождение звезды

      С каждым пройденным шагом Денис хмурился все сильнее, с тихой жаждой сбежать ускоряя шаг, только стоило разогнаться, как он вновь притормаживал, чтобы не наступать на пятки Марку. Да и идти с Дементьевым рядом юноша опасался на уровне чистых инстинктов. Яростная же боль продолжала кромсать уши, от ужаса все быстрее заходилось сердце, от бездействия уже щипало в глазах, и ныла сведенная в напряжении челюсть…       «Перестаньте… Пожалуйста… Да когда это… прекратится?!»       В ушах Нестерова стоял невыносимый гул: скрежет скамеек и половиц переплетался с истошными визгами чудовищных тварей, пронзительно кричали люди, как будто находились совсем рядом, но церковь уже давно скрылась из виду, и только многократно усиленный слух умудрялся выловить громкие звуки даже на таком расстоянии. Парень тщетно пытался переключиться на что-то другое, перехватить сердечные ритмы товарищей, движение подземных вод, хруст снега под своими ногами… и не мог, неизменно возвращаясь к церкви и ужасу, что творился в ее стенах.       Все остальное вокруг словно бы перестало существовать. Лишь предсмертные крики протыкаемых и горящих прихожан, рев многоногой твари огромных размеров, вкусившей и на своей шкуре боль, агония, треск горящего здания и испуганный голос человека, что еще полчаса назад стращал самого Дениса. Его последний вопль вдогонку мальчишке, сумевшему выбраться наружу…       Одинаковым шумом огонь наконец закрыл все остальное. Ни того мужика. Ни гигантских монстров. И вдруг тихое:       *Отче наш, Иже еси на небесех*…       Молитва батюшки, наполненная таким отчаянием, кольнула в сердце. Денису не было его жаль. Он почти не знал его, пусть уже и решил, что кару небесную тот вполне заслуживал, просто ни один нормальный человек никому бы не пожелал такой вот смерти. Всё то безумие, что творилось так далеко и одновременно так близко, душило Дениса едким воздухом, гадким дымом. Юноша буквально ощущал этот жар, вдыхал зловонную гарь, слышал тяжелые хрипы и кровь, что хлестала, горела, смердящим паром поднималась к небу вместе со смрадом сожженных тел…       Денис рефлекторно прикрыл нос рукавом, моргая так часто, что пуще прежнего разболелись глаза, вдруг сорвался на сухой кашель, мгновенно испугавшись хлесткой мысли, что заражен… Шагавший впереди него Марк, чью спину Нестеров невольно разглядывал все это время, неохотно обернулся к нему, молчаливо вопрошая, все ли нормально. Денис поспешно кивнул ему и махнул рукой, мол, поперхнулся густой слюной. Даже выдавил кривую улыбку, попытавшись успокоить лидера.       На Марке так просто блеф не сработал. Дементьев задержался взглядом на далеком черном дыме, что тяжелыми облаками вбирался в небо, на лице его отразилось некое понимание или так показалось Денису, но лидер все-таки отвернулся.       Еще громче затрещали стены в церкви, шарахнув Дениса по ушам, от чего парень содрогнулся всем телом и поймал ногой пустоту. Точно так же что-то там, вдалеке, рухнуло вниз, сотрясая грохотом воздух, пока Нестеров ловил равновесие. И вдруг… тишина.       Наконец.       Ни треска. Ни криков. Ни хриплого стона.       Слух вернулся к условным двухсот метрам, принеся за собой не только зашипевшее давлением облегчение, но и головокружение.       «Я в порядке. Я справился. Марк не понял».       Шмыгнув носом и проморгавшись снова, юноша осмотрелся, прислушался, стараясь отвлечься от услышанного кошмара. Белоснежные просторы лежали неподвижно. Ни вспорхнувшей птицы, ни мелких животных, ни насекомых под пышным ледяным одеялом. Все вымерзло?       Будто что-то почувствовав, Марк опять обернулся к Денису и тут же нарвался на его мрачный взгляд. Склеры Нестерова уже окончательно помутнели и покрылись ни одним лопнувшим кровеносным сосудом. Выглядел он еще хуже, чем до ухода из церкви.       ― Все точно в порядке? ― спросил лидер шепотом, чтобы не ранить усиленный слух товарища.       ― Д-да, нормально, холодно просто и не выспался. ― Денис не соврал, лишь не стал говорить всей правды, отчаянно стараясь вообще ни о чем не думать: велика была вероятность, что этот гад напротив реально читает мысли, а ему лучше ничего не говорить – точно бросится назад всех спасать… Хотя и некого уже.       Тут же поймав себя на неправильных мыслях (сражаться с этим, как оказалось, было не так уж просто) Денис принялся мысленно напевать только что наспех придуманную песенку, что-то вроде:       «От чего же так холодно летом, всё в сугробы, блин, снега одето, мы плетемся по улице где-то, на кой хрен мы куда-то идем?»       Нестеров коротко усмехнулся. Рифмовать до этого момента ему не приходилось, но он по достоинству оценил получившийся стишок и продолжил, пялясь в спину отвернувшегося в очередной раз Марка:       «На планете нет больше места для таких – из другого теста, мир не станет внимать протестам… Мы до завтра-то доживем?»       Поняв, что стало как-то совсем не весело от собственного стишка, Денис снова нахмурился. Шли они примерно полчаса, еще раза в три больше оставалось до центра, однако полупустая улица уже сменилась пятиэтажками. Здесь здания пострадали не так сильно, как частные дома за церковью. Вот только ни одной живой души, ни в одном окне. Брошенные тачки, поржавевшие и разбитые стихией, перевернутые мусорные баки, столбы с висящими паутиной проводами, один из которых умудрялся подмигивать группе подростков уцелевшей лампочкой.       «Меня точно глючит», ― самокритично решил Денис, прекрасно осознавая, что электричество давно отрубилось.       И действительно: лучи солнца сместились по мере продвижения детей вперед, и Нестеров удовлетворенно кивнул – всего лишь игра света и воображения. Впрочем, это все равно не обрадовало подростка. В какой-то мере хотелось бы верить, что вообще все вокруг – это некий психоз. Или не хотелось?.. Он и сам не мог прийти к однозначному выводу, что было бы лучше.       Слегка поежившись от легкого ветра, Денис перестал вертеть головой и снова уставился на лопатки Марка. Идти по сугробам было неудобно лишь первопроходцам, поэтому неровная походка лидера сразу бросалась в глаза. Объяснений этому Нестеров не нашел, а потому спешно сдвинулся, забираясь в сугроб, чтобы осмотреть остальных. Все угрюмо плелись друг за другом. Да, уставшие и не выспавшиеся, голодные и слегка чумные, но никого так не шатало, как Марка. Однако кое-что Денис все же подметил: Юля и Вера, тянувшая за собою Сашку, жались все ближе к Диме и Жене, максимально отодвигаясь от Дементьевых. Он и сам с настороженностью смотрел в спину Марка, выбранного ими же главой отряда, словно боясь упустить какой-то намек на смертельную опасность с его стороны, ведь надо быть полнейшим идиотом, чтобы не понимать, насколько он сильнее.       Покачнувшийся лидер вдруг наклонился, возвращая внимание Дениса к себе, и провел рукой по снегу, оставляя на верхнем таящем слое бороздки. Зверек на его плечах недовольно замахал хвостом, вонзаясь коготками в свитер, чтобы не свалиться.       Денис неосознанно прислушался. Сейчас, когда лишние звуки исчезли, он смог различить тяжелое дыхание, напряжение каждой мышцы, неустойчивый сердечный ритм… Подавленный стон и судорожный выдох.       «Он устал? Почему так быстро? Или же… дело в чем-то другом?»       С легким хрипом Марк вновь наклонился, пусть и в другую сторону, и опять погрузил руку в снег. Еле выпрямился, поймав нетвердой ногой сугроб, но таки справился и зашагал вперед.       «Из-за церковных я плохо слышал его последнее время… Сука!»       Денис резко ускорил шаг, чтобы оказаться прямо позади товарища и спросить, в порядке ли тот, но Марк как-то странно дернулся, словно от внезапной боли, напугав этим и Нестерова, и Сквирпа, и тяжело вздохнул, как дышат с усилием после неслабого ранения: Денис хорошо знал такое дыхание – было много свободного времени и умирающий Жека под боком.       «Да что за… черт?»       Однако Марк его телодвижений не замечал, в очередной раз он загреб рукой снег, судорожно всхлипнул.       «Ну всё!»       Денис открыл было рот, чтобы задать невысказанный вопрос, но…       ― Хрум-хрум… ― неожиданный звук не позволил ему это сделать.       На мгновение оторопев, Нестеров остановился, ненамеренно потеряв дар речи, и вперился внимательным взглядом в спину Дементьева, прислушиваясь и пытаясь понять, не ошибся ли.       Марк тем временем полез за добавкой.       ― Э… эй? ― Денис снова догнал лидера и, схватив его за рукав, живо дернул к себе. ― Ты что делаешь?       ― Что? ― Марк смотрел на него отрешенно, совершенно не ожидав ни таких действий от Дениса, ни его вопроса. ― Ничего.       ― Ничего?! Ты его жрешь, что ли?!       В подтверждение слов Дениса губы и щеки Марка были мокрыми, на подбородке остался кусочек снега.       ― А-а, ― Дементьев растерянно посмотрел на комочек в своей руке, быстро превращающийся в льдинку, сквозь не такие уже белые пальцы текли ручейки. ― Это… привычка.       ― Привычка?! Да ты нормальный вообще?! ― вспылил Денис шепотом, замахав свободной рукой. ― Этот снег аномален! Как и белый дождь! Он сто пудово опасен!       ― Ага.       Денис ошарашенно выгнул брови, уставившись на раскрасневшегося чудаковатого лидера. Создавалось отчетливое впечатление, что тот едва держится на ногах, да еще и с головой не в ладах.       ― Что с тобой не так, чувак? ― возмутился Денис, ища оправдание его сбою.       «Если ему действительно настолько плохо, так какого хрена он еще не скомандовал привал? Чего корчит из себя мученика?!»       Марк в ответ лишь беззаботно пожал плечами, не в состоянии остановить мутный взгляд на чем-либо одном.       ― Что у вас там?! ― Пока они тихо спорили, остальные ушли вперед: вовремя заметивший это Дима остановился.       Оба резво обернулись к мальчишке, вынудившему затормозить всю группу. Марк моментально потерял координацию от столь крутого движения и прикрыл глаза, протер лицо влажной рукой. На щеках и носу уже проглядывал настоящей цвет покрасневшей кожи.       ― Ничего! ― чуть охрипшим голосом крикнул Марк, с усилием тараща глаза на Диму. С тем же дурацким выражением лица он секунду спустя обернулся к Денису и приложил палец к губам. ― Тс-с.       Хмельная улыбка Дементьева окончательно обезоружила Нестерова. Он выпустил его рукав, с недоумением потупив взор, и Марк поплелся за стайкой ребят чуть более трезвой походкой, мурча себе под нос новогоднюю песенку про елочку.       «Это… ненормально».       Продолжая смотреть на грязный затоптанный снег, Денис за ними не поспешил: ему нужна была концентрация. Медленно закрыв глаза, он снова прислушался к миру, что, по правде говоря, уже успел возненавидеть. В моменты полного перехода на слух, звуки становились невыносимо громкими и слишком реальными, будто все происходило не с другими, а с ним, в его теле.       Сердце Марка сразу попало на слух. Оно трепыхалось внутри с неестественным ритмом, вызывая отдышку и онемение левой руки. Дышать было чудовищно больно, словно в грудь вонзили кол диаметром с кулак. И боль эта шла со спины, с сердцевины той самой «звезды» между его лопаток.       «Ты поэтому так взбесился в церкви?»       Денис невольно сложился пополам, хватаясь за сердце. Ощущение жара в спине плавно отпускало, но головная боль, усиленная и ощущениями Марка, осталась. Парень с дрожью в руке коснулся волос. Кожа на темечке аж покалывала, будто волосы стали расти в обратную сторону.       «Снова мигрень? Так внезапно?»       ― Хрум.       Марк воровато обернулся, несмело проверяя, слышал ли его отставший Нестеров.       ― Ну все, засранец!       Денис и сам не понимал, почему так беспокоился об этом пришибленном. Он буквально чувствовал за него груз ответственности, некую связь, что заставляет его защищать. И без разницы от кого, даже если от него самого. Денис промчался мимо лидера, отчего пришлось пробежаться по сугробу, и тем же способом добрался до начала отряда, заставляя ребят, оставшихся позади, взволнованно смотреть ему в спину.       ― С Марком что-то не то, ― пропыхтел он Артему в ухо, навалившись на него сбоку.       ― Да ладно? ― тот скривился, изображая удивление с очевидным «а то мы не знали», и пихнул Дениса рукой.       ― У него сердце, как у воробья херачит! ― прошептал тот, запутавшись в сугробе и собственных ногах. Максим успел цапнуть его за рукав и дернуть обратно. ― И снег ест.       Макс так и замер, не отпустив товарища. С недоумением обернулся к Артему. Если проблема с сердцем касалась физического здоровья, то последнее было явно признаком помутнения рассудка, чем ранее Марк, вроде как, не страдал или же хорошо скрывал постыдный недуг.       Артем выражением лица подтвердил, что тоже в шоке и это не фига не в стиле их пусть и слегка шибанутого, но лидера.       ― Марк! ― испуганный крик Евы внезапным жаром прокатился к животу.       Артем и Максим, подпирая друг друга и гремя содержимым сумок, мгновенно рванули назад, где грубо отодвинули в стороны нависших над Марком Диму и Еву. Первый убрался с дороги без проблем. Вторая буркнула на Артема из-под руки, но все же отстранилась. Денис тоже вернулся в конец строя, приютившись перед Веркой, рискнувшей взглянуть на лидера. Тот свалился в снег, словно подкошенный, не сумев восстановить равновесие, чем здорово напугал сестру и остальных.       ― Все нормально. ― Марк тяжело выпрямил руку, перевел блаженный взгляд на чистое голубое небо, прослезился от яркого солнца...       На этом силы закончились: рука со шлепком вернулась на лоб, и, застонав сквозь всхлипы, Марк прикрыл ладонью глаза. Учащенное дыхание срывалось с его искусанных покрасневших губ, прерываясь сиплыми хрипами.       Напугав зевак еще больше, что-то зашевелилось под его головой, пролезло чуть дальше, хрустя снегом и фыркая. Мордочка Сквирпа показалась вовремя: кулаки Максима уже стали блестеть на солнце, впрочем, как и черные пальцы Артема. Зверек вынырнул из-под снега, как из воды, и запрыгнул Марку на грудь, где шумно отряхнулся. Усевшись же поудобнее, он принялся вылизывать мокрую шерсть.       ― Как-кого хрена, старик? ― наконец заговорил Артем, ничуть не успокоившись. Сейчас он был напуган гораздо сильнее, чем часом ранее, когда у Дементьева светились глаза: в тот момент друг хотя бы выглядел оживленнее. ― Тебе плохо? Вставай, давай!       ― Мне жарко.       Артем ошарашено уставился на Марка, так и замерев с протянутой рукой. Лежать в снегу при малой плюсовой да без куртки… Появилась мысль, что тот превращается в Диму.       ― Ты бредишь? ― на всякий случай уточнил Артем, выпрямляясь.       Сквирп, которому совсем не нравился снег, бросил неблагодарное занятие с причесыванием и стал нетерпеливо топтаться на груди Марка, пока и вовсе не запрыгал от нетерпения.       ― Черт, Сквирп, хорош!       У зверька на этот счет было иное мнение: спрятав коготки, он врезал возмущенного хозяина лапкой прямо по носу.       ― Ах ты ж блоха неуемная!       Марк таки сел, мгновенно прикрыв глаза из-за заплясавшего вокруг мира, попытался схватить зверька за шкварник. Ясное дело – промахнулся. Сквирп ловко запрыгнул ему на плечо, оттуда на голову, и начал пританцовывать на волосах с довольной мордой, не забывая выпускать когти.       ― Да что ты?.. Гнездо себе вьешь, что ли?!       Поняв, что обратились именно к нему, тот резво спустил мордашку и шумно дыхнул человеку в переносицу, встретившись с его скошенным взглядом.       ― А ну… слезай!       Поймать зверька не удалось и в этот раз, но приказ Сквирп все же выполнил – торопливо спустился на шею, после чего просунул холодный нос под воротник свитера Марка и мигом забрался внутрь, вытерев всем хвостом лицо хозяина. Марк недовольно сплюнул, чувствуя во рту привкус непонятно чего. Сквирп же высунул голову, задрал взгляд на возмущенного человека и, снова спрятавшись, улегся под свитером.       ― Пф, поздравляю, дружище, какой месяц? ― не удержался Артем от едкого комментария, глядя на его выпирающий живот.       ― Да иди ты! ― тихо обронил Марк, совсем не в настроении с ним препираться.       ― Я пошел бы, но одному страшно. Составишь компанию?       Артем вновь протянул руку другу и тряхнул ею, напоминая о том, что желает помочь. Марк нехотя коснулся его черных пальцев, но тут же одернул ладонь.       ― Капец, у тебя рука ледяная!       Обеспокоенный вкрай Артем наклонился ниже и потрогал лоб друга. Марк, вздрогнув и теперь, моментально отбил его руку.       ― Эй, ― волнение в голосе Артема заставило напрячься и остальных, ― я видел градусник где-то.       ― Ага, щас прямо тут ему и вставим, ― сумничал Максим, уже жалея, что прикрыл тогда Марка собою. Лучше было бы дать всем понять раньше, насколько их лидеру дерьмово. ― Как ты это себе представляешь? Я даже не помню, в какой он, блин, сумке…       ― Хорош снег жрать! ― вскричал Денис, прерывая их перепалку. ― Да скажите вы ему. Он же невменяемый!       Но Марк горсть снега положил не в рот, а на голову. Втер весь комок, влажной ладонью провел по лицу. В глазах промелькнула очевидная мысль: «Что же так штырит-то?»       ― Твои волосы, ― заинтересовался вдруг Макс его головой, удивляя этим каждого первого.       ― Что там? Еще один шрам? ― фиолетовый блеск радужек лидера предупредил не выделываться.       ― Нет. Причем тут?.. Ты не блондин?       ― А? Нет. Это от дождя.       Те, кто познакомился с Марком уже после катастрофы, не могли знать, что парень на самом деле шатен. Выветривающаяся белая пыль, а теперь и намоченная шевелюра помогали понять это только сейчас.       ― Как долго ты был под дождем, что у тебя вся башка белая? ― изумился Максим, театрально выгибая брови: во время своего рассказа в церкви Марк лишь вскользь упомянул, где и при каких обстоятельствах очнулся.       ― Да я весь такой. И нахлебаться успел… ― Марк отправил комочек снега в рот, наплевав на очевидно-негативное по этому поводу мнение Дениса. ― Я же в луже лежал, помнишь? ― невнятно проговорил он, хрустя льдинкой. ― Можно сказать, всю ночь провел в извести, а новые порции продолжали фигачить сбоку, где было пространство, а не то бы я задохнулся к хренам собачьим еще до того, как Артем помог... Теперь отмыться вот не могу. Да особо и нечем, ― эта нелепая грусть в отношении последнего им озвученного неудобства при апокалипсисе отчего-то царапнула каждого. Такая простая привычная вещь, как «помыться», пока что была невозможна, но волновала многих.       ― Тогда… кажется, я тебя знаю, ― подтянулся и Жека, пристально изучая лидера взглядом.       Лишь сейчас он в деталях припомнил тот махач с Артемом, который выглядел односторонним: под итог тогда очень короткого мордобоя именно этот пацан закрыл друга своим телом, исподлобья зыркая на Максима. Женя отлично запомнил то чувство… небезопасности. Уверенность в незаурядных способностях Макса внезапно ослабла, пусть мальчишка, стоявший напротив, был худее и ниже. Он, на взгляд их обоих, не представлял ощутимой угрозы. И все же что-то в этом пацане встряхнуло даже Максима. Тогда он просто сплюнул Марку на кроссовки и ушел.       ― Я тоже думал, что ты блондин, вот и не узнал. ― Жека мельком посмотрел на Макса, напряженного, задумчивого… Как давно он вспомнил тот случай? Не потому ли зацепил Марка в церкви?       ― Да вообще пофиг. ― Откровенно неадекватный лидер набрал еще горсточку снега, пялясь на Жеку в ответ.       Сейчас чувство тревожности, испытанное год назад, лишь усилилось. В голову неожиданно закралась совершенно точно безумная мысль: «А был ли Марк вообще человеком?». Что, если еще в сентябре он уже имел какие-то силы?       «Да не, бред какой-то», ― оборвал Жека сам себя, но неприятный осадок от размышлений остался.       Остальные же смотрели на Марка по большей части озадаченно, не зная, как вразумить поехавшего рассудком товарища, ведь поедание явно аномального снега, выпавшего в середине мая после светового дождя, – по-любому признак умственного помешательства.       ― Хрум-хрум.       ― С него толку ноль! ― взорвался Денис, хватаясь за голову.       Как единственный в их компании, кто знал про некую стремную организацию, что собирается их найти, ему стало очень не по себе. Возможно, Марк был их спасением, их щитом, раз уж тот мужик боялся его вербовки. А чертов щит начал вдруг плавиться обычной мороженкой под набирающим силу солнышком.       ― Что теперь делать с этим… перегретым на голову?! ― сорвал парень на крик, удивляя многих.       ― М-мы не бросим его! ― тут же вскинулась Ева, грубо отпихнув его от Марка.       ― Даже не думали! ― влез между ними Артем, не особо понимая, кого от кого защищать.       Осторожно он отодвинул девочку, чувствуя приятное тепло ее рук сквозь плотный свитер, который, по идее, должен был быть холодным с наружной стороны и не так легко пропускать температуру, а затем молча кивнул Диме, взглядом попросив попридержать буйную подружку от необдуманных действий: Дениса Ева едва не выкинула в сугроб, хотя сделать это, вроде как, и не старалась.       ― Ты идти-то можешь? ― Артем вновь обернулся к сидящему в снегу другу, усиленно размышляя, что с ним теперь делать.       Марк внимательно посмотрел на него из-под нависшей челки, молча сделал очередной комочек и кинул в рот.       ― А в глазах ни-че-го, ― высказался Денис, продолжая «необъяснимую» истерику.       Артем тяжело выдохнул. Трансформация прошла быстро и уже почти безболезненно. Решетки на лице даже не появилось: кожу сразу затянуло чернотой. Если надо, он готов был понести друга на руках.       ― Я не совсем еще дебил, ― заявил Марк, поднимаясь без помощи Артема и придерживая рукой зашевелившийся живот. ― И не калека. ― В его взгляде ощущалась сталь.       Не сговариваясь, ребята синхронно сделали пару шагов назад, вызывая у Марка какую-то дергано-раздраженную усмешку в их адрес. Прикусив губу, он невольно задержался взглядом на высотке позади них. Было обидно. За гребаные два дня апокалипсиса Марк сорвался всего разок и вполне оправданно: Максим сам напросился. А эти ведут себя так, будто он буянит вторые сутки подряд, не прекращая…       Марк даже вернул внимание на Еву, испуганно заглянул ей в глаза, пытаясь понять, не было ли у него провалов в памяти. Вдруг он, и правда, не помнит, как срывался, и тонул в собственных глюках… или той самой луже до сих пор. Юноша пересчитал всех ребят в компании, внимательно осмотрел на наличие синяков и свежих ран... Хотя, если бы что-то случилось, Ева бы их подлечила.       «Черт!»       ― Мне реально жарко. ― Марк поочередно закатал рукава, локтями прижимая Свирпа к себе, чтоб тот не вывалился. Думать о сдвигах по фазе совсем не хотелось. ― Пошли.       Он нервно прошагал мимо, раздражаясь еще больше: настороженные взгляды товарищей прожигали спину. Вслед за ним никто не отправился. Вообще. Юля и вовсе шарахнулась в сторону, как от прокаженного, со стоном прикоснувшись к голове. Собственно, как и Вера с Сашкой.       ― Ну чего?! ― с воплем обернулся Марк, у которого и так уже все плыло перед глазами. ― Я – встал! Снег жрать… перестал! Что?! Еще?! Вам?! От меня?! Надо?!       ― Ты светишься, ― прошептал Артем пораженно. Он сказал это без злости или страха, в коем-то веке ни в чем Марка не обвиняя и всего лишь пытаясь объяснить их поведение. Однако, внезапно почувствовав недомогание, сделал еще шаг назад, продолжая пялиться на друга без упрека. ― Возле тебя реально хреново становится.       ― Согласен. ― Максим тоже попятился, виновато опуская взгляд. Казалось, что даже воздух вокруг Дементьева стал гуще и горячее, сбивая дыхание. ― Но это не как от Евы. Не как при лечении. От тебя идет… фиолетовый свет. И та штука… пламя… Оно сжалось вот в это… новое. ― Максим неуверенно пожал плечами, не зная, как еще объяснить очередной феномен. Взгляд его, тем не менее, был устремлен на живот лидера.       Похоже не выдержавший того же излучения, что вредило остальным, наружу выпрыгнул и рыжий зверек, сначала с силой закопошившийся под свитером хозяина, а затем вывалившийся в снег, когда тот ослабил руки, перестав придерживать того под одеждой. Чихнув несколько раз подряд, Сквирп отряхнулся, задержался испытующим взглядом на Марке и остался рядом у его ноги, доказывая, что не настолько чувствителен к его фону, как другие члены группы.       ― А тебе там не дурно? ― обратился Максим к Еве, теперь из людей стоявшей к брату ближе всех.       ― Нет, ― как и все осматривая Марка, она качнула головой, не понимая, как реагировать на происходящее.       Сила брата ей не мешала, но Ева тоже видела эту странную фиолетовую оболочку, уже различимую без долгого зрительного контакта, и беспокоилась не меньше. Не потому, что все это, ясное дело, всецело отбилось от нормы, а потому, что Марку было плохо, и она уже раздумывала над идеей помочь ему своей способностью.       ― Давай, я…       ― Идем, ― выплюнул Марк со злостью, не позволив ей предложить свою помощь. ― До центра осталось всего ничего. Я… пойду последним.       Он промчался по снегу в конец строя, избегая контакта с любым из группы и не оборачиваясь на поскакавшего следом Сквирпа. Сугробы таяли рядом с Марком намного быстрее, чем в других местах, а потому и зверьку бежать было удобно.       ― Ну да, ― с усмешкой подтвердил Максим, сжав покрепче лямку сумки, передавливающей плечо, и начиная путь ровно в противоположную сторону, ― подумаешь, километров шесть.       ― Ты… если станет хуже, скажи, ― жалостливо попросила Ева, не обращая внимания на прошагавших мимо угрюмых товарищей. ― Я предпоследней пойду.       Марк не ответил. Просто не захотел. По всему было видно, что парень зол.       ― Может, мне его охладить? ― предложил Дима, остановившись рядом с девочкой.       ― А если убьешь? ― возмутилась Ева вполне серьезно.       Спорить с ней Дима не собирался, а потому нерешительно кивнул, не став говорить вслух, что силенок у него завалить такого монстра вряд ли хватит. После чего, периодически оборачиваясь к Дементьевым, пошел вперед, замкнув строй людей, что не могли находиться подле Марка. А тот, в принципе, как и обещал, вел себя прилично. Какое-то время. Снег привлекал его. Марк видел радужное сияние, исходящее от подтаявшего настила, замечал игру света, изменяющую сверкавший туман над сугробами, и ничего не мог с собой поделать. Он старался, действительно старался смотреть на спины товарищей, думать о чем-то постороннем, анализировать происходящее и своих тараканов, но постоянно возвращался к серебряному приятно-холодному снегу, мерцавшему чуть слабее белого дождя.       Пытаясь не шуметь и не привлекать внимание Нестерова, Марк снова слепил маленький комочек и сунул в рот, даже зубами не тронул, просто позволив растаять на языке. Денис все равно заметил, услышав слабое шипение льдинки, и обернулся, однако в итоге лишь покачал головой, давая свое разрешение на это рискованное сумасбродство. Больше Дементьева ничего не сдерживало.       

***

             Он бежал вопреки всему, по привычке, от страха, просто не в состоянии затормозить… Обгоревшая обувь, порванная и прикипевшая к коже, вконец свалилась вместе с кровавыми волдырями в снег. Раненые стопы мгновенно обдало диким холодом, усмирившим невыносимую боль.       Мирослав не остановился. Единственное место, которое он знал, место, где всегда ждали уют и тепло, – его дом – последним желанием вертелось в усталых, угасающих, как и его тело, мыслях. Мальчик знал, что от комплекса «Орхидея» остались одни руины. Он прекрасно осознавал, что никто его там больше не ждет. Что никто не спасет его ни от боли, ни от неминуемой смерти.       Но ни о чем другом думать, увы, не мог.       Утопая в снегу, Мирослав добрался до промокших развалин, местами скрытых от взора сверкающими сугробами. Он взглянул без испуга на некогда могучее дерево, защитившее всех выживших здесь детей от дождя и обломков, от чудовищ, пришедших на запах крови. Но теперь ива выглядела жалостливо. Кора дерева почернела, как и собственная обожженная кожа мальчика. На ветвях не осталось листвы. А внушавшие страх вывернутые к небу корни, стремительно истлевали, окрашивая мерцающий снег пушистыми смоляными хлопьями. Что-то беспощадно травило древесное чудище изнутри. Красный шарф Мирослава, словно видимая нить судьбы, покрывшийся пятнами сажи, свисал с искореженной ветки, уже доставая до увядших корней.       Чувства беспомощности, отчаяния, чрезвычайной слабости захлестнули по-новой и уже сильнее. Растирая по щекам обжигающие кожу слезы, Мирослав ощутил к этому монстру нечто необъяснимо-родное… домашнее. К тому самому монстру, что уничтожил своим появлением всех дорогих для него людей.       Не пытаясь сдержать истерику, мальчик с горькой решимостью полез по изменившимся на вид ветвям. Его руки и тело утопали в налете пепла, заменившем почти всю кору на подмокших ветках. Уже грязный и мокрый он, соскальзывая, все же добрался до широкого погибающего ствола и обнял единственное, что у него осталось, – чудовище, ранее позаботившееся о нем.       Дерево хрипло дышало под его ладошками, потрескивая корой, будто разгорающееся пламя, облизывающее полено. Ему было не менее больно, чем Мирославу.       ― Не волнуйся, все хорошо, ― мальчик с дрожью в простуженном голосе намотал край расползающегося шарфа на ствол умирающего под его руками дерева.       Слез уже не было. Сил реветь не осталось. Даже стоять было сложно.       Ветви дерева затрещали с удвоенной силой, и кора, начиная отламываться, задрожала, потрескалась, обломилась кусками в снег, превращаясь на нем в золу.       ― Все… хорошо, ― повторил Мирослав шепотом, обнимая дерево маленькими руками, устало закрывая глаза, с болью прижимаясь покрепче. ― Все… хорошо.       Так хотелось поверить в свои же слова и хоть слегка успокоиться.       Так хотелось… не умирать, пусть и мыслей о выживании в голове ребенка почти не осталось.       Так хотелось… отчаянно… просто спать, позабыв обо всем на свете и исчезнув для всего этого беспощадного мира…       В какой-то момент зашептавшее дерево вдруг отзывчиво обняло переставшего дрожать мальчика, будто в ответ на его не озвученные мольбы, не позволив ему упасть. Оно стеблями придавило его гораздо крепче, причиняя несильную боль и отчетливо чувствуя угасающее сердце ребенка.       Мирослав погрузился в почерневшую истлевающую кору, так и не издав больше ни звука.