История пыли

Вечером, когда страсти уже окончательно улеглись и Минхо вернулся в дом, все сели обсуждать, что делать дальше. Чан, если честно, не понял, зачем — до последнего автобуса времени оставалось мало. Троице бы уже надо было собираться в сторону остановки, а они почему-то все вон сели и сидят. — Мы с Чанбином останемся, — твердо сказал Хенджин, — у меня есть пара свободных дней. Лучше бы было с камерой конечно, но и айфон сгодится. — Зачем?.. — аккуратно спросил Чан. — Чтобы помочь тебе конечно же! — воскликнул Хенджин. — Мы хотим помочь, чтобы ты побыстрее освободился. — Или ты просто хочешь познакомиться с Фели… — Чан осекся, посмотрев на Минхо. Хенджин с Чанбином тоже посмотрели на него. Минхо напрягся. Он еще ничего не слышал о Феликсе, но он идиотом никогда не был. — Я поеду домой, — сказал он. — Я провожу тебя, — сказал Чан. — Не стоит. Сам разберусь. Пойду умоюсь. Весь в пыли, как не знаю кто… И больше он к парням не вернулся. Умылся в ванной и сразу пошел к выходу. Чану не казалось, что это правильно, но он не знал, что еще может сделать в такой ситуации. Оставить его одного казалось лучшим решением. Дать пространство — как злому коту. — Да, я хочу с ним познакомиться, — подтвердил Хенджин, — пускай Минхо — мой друг, но ведь и ты тоже. Хочу увидеть, кто там покорил твое сердечко. Но встретиться в тот же вечер не удалось — Феликс написал, что вернулась бабушка и ему нужно побыть с ней. Весь следующий день он просто не отвечал на сообщения, но Чан не особо волновался — Феликс ведь много раз говорил про диплом. К тому же, с появлением Хенджина у него самого времени стало куда меньше. Хенджин в душе был тем еще командиром. Он быстро составил им троим график работы с перерывами на отдых и прием пищи, а после внимательно следил, чтобы этот график соблюдался. И если Чану до этого казалось, что он неплохо идет по темпу уборки, то теперь прошлый он смотрел бы на него с завистью. Новые коробки с барахлом образовывались во дворе быстрее, чем Чан вообще понимал, что происходит. Хенджин поставил цель — выбросить абсолютно все ненужное к моменту прихода риелтора. А если Хенджин ставил цель — он ее добивался. При этом единственный из них троих продолжал поддерживать связь с Минхо. Сказал, ему будет спокойнее знать, что он не наложил на себя руки, пока они здесь. У Минхо все было в порядке — во всяком случае, он так говорил. Ему прислали новый график репетиций — через 3 недели должно было начаться новое шоу. На главную роль его в этот раз не взяли, но Минхо никогда особо по этому поводу не расстраивался. Ему просто хотелось танцевать на сцене, а уж насколько там будет важная роль — не принципиально. Опять же — с его слов. Чан хоть и был рад, что у него все нормально, но не особо радовался, когда Хенджин делился новостями. Каждое упоминание Минхо было ударом под дых. Минхо сказал ему много того, о чем он никогда не думал. И, если совсем уж честно, Чан не чувствовал, что может думать об этом сейчас. Слишком уж иначе все их отношения смотрелись с точки зрения Минхо. Слишком неприятным человеком он в них казался. Он не был готов проверять, правда ли все так было, потому что опасался, что да — именно так и было. И уж тем более он не был готов признать, что он мудак, потому что, как жить с собой-мудаком, он не представлял вдвойне. Работа помогала отвлечься. Феликс, который не отвечал, тоже. Только Хенджин не помогал, но Чан не знал, как попросить его ничего не говорить, не вызвав подозрений. Поэтому молча терпел. — Мы все приглашены, — довольно объявил Хенджин, сделав акцент на «все», — на премьеру все распродано, но на второй день нам выделят места в первом ряду. Он договорился. Блеск. Только этого не хватало. Насколько ужасно будет отказаться?.. Впрочем, время еще было. Чан что-нибудь придумает потом — если отказаться сразу, то будет слишком подозрительно. На третий день Феликс начал отвечать на сообщения. Извинился, что молчал, пожаловался на диплом. Прислал пару фоток чертежей и написал, что остались последние мелочи. Чану стало спокойнее. Все коробки были выброшены на помойку. В доме осталась только крупногабаритная мебель — Чан не был уверен, стоит ли ее выкидывать, поэтому решил проконсультироваться у риэлтора. — Скорее всего, мебель будет не нужна, — пояснила девушка в строгой юбке и очках. Она, как и обещала, приехала оценить дом сама. Привезла с собой пару мужчин, которые, как понял Чан, должны были проверить состояние полов, труб и всего остального, в чем Чан не разбирался абсолютно. За два часа они излазили бабушкин дом вдоль и поперек. Было вполне закономерно, что им плевать на то, чей это дом и сколько в нем осталось воспоминаний, но Чана все равно передергивало каждый раз, когда кто-то из них, кряхтя, находил какое-то пятно или трещинку. Казалось, будто они пытаются найти, к чему придраться. А значит — хотят обидеть бабушку. Было глупо так думать, и Чан это понимал, но все равно с трудом сдерживался от комментариев. Заключение, впрочем, его порадовало — дом был в хорошем состоянии. Была пара недочетов, но риелтор сказала, что на цене это не сильно скажется. — Давайте договоримся так, — подвела итог она, — всю мягкую мебель однозначно на помойку. Технику оставьте, может, удастся продать дом вместе с ней. Если нет — я дам вам знать. — То есть… Мне не надо оставаться? — уточнил Чан с плохо скрываемой надеждой. — Мне нужно, чтобы Вы подписали договор, и да — можете быть свободны. Дальше здесь моя работа. Вы ведь собственник? Собственником по завещанию был отец Чана, но на фоне новости о том, что можно будет уехать, перспектива разговора с отцом казалась не такой уж мрачной. К тому же, можно было просто послать его договор по почте, необязательно было звонить. Жизнь налаживалась. Чан поспешил сообщить Феликсу, что они, очевидно, скоро уедут. Было решено устроить совместную пьянку перед отъездом. Хенджин запоздало сокрушался, что сейчас не в лучшей своей форме для знакомства с «новеньким», но Чанбин заверил его, что он прекрасен как и всегда. После размолвки они очень быстро восстанавливались, что, с одной стороны, Чана радовало, а с другой, даже как-то настораживало. Он и раньше полагал, что они слишком зависимы друг от друга, а теперь… С другой стороны, а как лучше? Как у них с Минхо? Односторонняя любовь и вечные муки? Зато без зависимости. И ругаются просто великолепно, вдрызг и, вполне возможно, насовсем. Наверняка был какой-то промежуточный вариант, но Чан с ним знаком не был. С Феликсом пока все было не слишком понятно. Чан чувствовал, что думает о нем слишком много, чтобы считать это простым увлечением, но понятия не имел, как все там выглядит со стороны Феликса. У него, вполне очевидно, была своя жизнь, которой он уж точно не собирался жертвовать ради Чана. И это было… Правильно? Он бы точно не стал пропускать ради него 10 выступлений, да? Так ведь все и работает в правильных парах? Черт его знает. Им еще предстоит в этом разобраться. Но будет проще — ведь Чан скоро вернется к терапевту. Мысль о Сеуле грела его так сильно, лишь когда он съезжал от родителей. И вот сегодня он снова ощущал это. Свободу. Светлое будущее. Все налаживалось. Хенджин осматривал Феликса со всех сторон, совершенно ничего не стесняясь. Буквально обошел вокруг него несколько раз, смеряя внимательным взглядом сверху вниз. Чану было неприятно, но сам Феликс это пережил стойко. — Ты милашка, — заключил Хенджин, протянув парню руку, — я Хенджин. Самый красивый его друг. И еще я парень Чанбина. — Я тебя знаю, — сдержанно улыбнулся Феликс, — ты несколько раз отбирал у меня победу в клубах. Хенджин растерянно улыбнулся. Он, конечно же, Феликса не помнил абсолютно. — О, я не сержусь, — отмахнулся Феликс, — если ты конечно не отсасывал жюри за победу. У Чана душа ушла в пятки. Чанбин рядом старательно искал свою челюсть где-то на земле. — Я сосу только одному парню, дорогуша, — улыбнулся Хенджин. Казалось, его эта фраза ничуть не задела, но Чан знал его достаточно долго, чтобы понять — знакомство прошло так себе. — Феликс… — начал Чан. — Все хорошо, — засмеялся Хенджин, — я понимаю. Я бы себя так же вел, если бы у меня увели победу. К счастью, я слишком красив. Помоги им всем сегодня Господь. После второй бутылки пива градус напряжения понизился. Хенджин перестал пытаться Феликса уколоть, теперь уже заваливая его кучей вопросов. Его интересовало все: в какие клубы он ходит, с кем, как часто? Что случилось с предыдущим парнем? Зачем он сейчас живет в деревне? И задавал их Хенджин так осторожно и ненавязчиво, что едва ли Феликс замечал, что буквально находился на допросе. Хенджин был в этом мастером. Чан весь вечер переглядывался с Чанбином, но тот лишь пожимал плечами — мол, ничем не могу помочь, друг. Когда Хенджин вел себя так, его бы не остановил вообще никто. Минхо мог бы прямо сказать, что это беспредел. Но Минхо здесь не было, а Чан не решался. — А давайте поиграем! — предложил Хенджин и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Правда или действие? — Спасибо хоть не бутылочка, — вздохнул Чан. — Это было один раз. И мне с тобой играть не понравилось, — надулся Хенджин. — А уж мне как не понравилось сосаться с Минхо, — вздохнул Чанбин. — А вы умеете развлекаться, я смотрю, — усмехнулся Феликс. В общем, претензий ни у кого не нашлось. На камень-ножницы-бумага решили, что начинает Чанбин. Горлышко бутылки указало на Чана. — Правда или действие? — Правда, — Чан играть умел. Действие выбирать было нельзя ни при каких обстоятельствах, если конечно не хочешь потом долго извиняться перед всеми на свете. — Почему уехал Минхо? — Я же говорил, — вздохнул Чан, — мы неудачно поговорили. Он распсиховался. Я не знал, как его успокоить, и ушел. Очевидно, он обиделся, — не дожидаясь комментариев, он крутанул бутылку. — Феликс, правда или действие? Феликс выбирал, кажется, целую вечность. — Действие, — ответил он с легкой улыбкой. — Эм… — Чан, у которого был буквально миллион вопросов к парню, осекся, — тогда… Допивай бутылку. Он и правда совсем не знал, о чем еще попросить. Феликс кивнул и послушно допил. В следующий раз горлышко указало снова на Чана. — Кто такой Минхо? — спросил Феликс, чуть склонив голову набок. — Мой… Друг. И бывший парень. Я тебе о нем рассказывал. — Он был здесь? — Это уже второй вопрос, но… Да. Был. Чем все кончилось — ты уже знаешь. Феликс кивнул. Чан ощущал странное раздражение. Почему это он должен отчитываться? Особенно когда сам Феликс выбрал действие? — Я выбираю правду, — провозгласил Хенджин. — Насколько далеко вы зашли с Минхо? — резко спросил Чан. Ему не стоило, конечно, но он не успел побороть раздражение. — Мы просто целовались, — ответил Хенджин спокойно, — долго, но дальше дело не пошло. — Так не бывает, — усмехнулся Феликс, — когда долго целуешься — начинаешь возбуждаться, так что… Ой. Стоп. Это тот же Минхо? — он удивленно посмотрел на Чана. — Все сложно, — процедил Чанбин. Ему вопрос тоже не особо понравился. — Крути уже. И бутылка указала на самого Чанбина. — Сладкий, я тебя все равно сделаю, — поспешил остановить его Хенджин, — так что просто расскажи нам правду, которую никто не знает. — Это правда или действие? — спросил Феликс. — Цыц, я профи! — Правда, которую никто не знает, да?.. — Чанбин задумчиво почесал подбородок. — Не знаю, понравится ли она вам. — Ты натурал? — притворно ужаснулся Хенджин, не поднимая головы с его плеча. — Сплюнь. Но вообще это серьезно… Для меня. Так что я бы не хотел, чтобы вы потом смеялись. Окей? Все согласно кивнули. — В общем, вы часто шутите про то, что я единственный рос в нормальной семье и вырос психически здоровым человеком. И я… Никогда этого не показываю, но меня это нереально бесит. Просто до трясучки. — Но ты никогда нам не говорил, дорогой, — ответил Хенджин, поднимая голову, — даже мне не говорил ничего. — Знаю. И на это есть причина. Правда, которую никто не знает. — Ты уверен, что хочешь рассказать? Это просто игра, мы можем… — предложил Чан, но Чанбин поднял руку. — Все хорошо. Я не думаю, что вы поймете, но хочу попытаться. Все согласно кивнули. Хенджин подполз к своему парню ближе, обнимая его за плечи. Тактильность — его способ выражения любви. Он не особо думает, нужно ли это сейчас Со. Просто делает, что может. — В общем, тот дом, в который мы обычно ездим на барбекю, родители купили еще до моего рождения. Меня туда впервые привезли года в четыре, и я очень быстро освоился. Мама всегда говорила, что я вообще был спокойным ребенком, поэтому она могла иногда ненадолго меня оставить в саду, например. Она не бросала меня там, но могла за книгой отойти. За соком. Все такое. Потом мне исполнилось пять, и мне разрешили иногда выходить самому за ворота. Район там спокойный, опасностей кругом маловато. Да и у меня никогда не было желания убегать от родителей или еще чего. Но я все равно потерялся. Не помню, как это произошло. Помню, что оказался в лесу, запнулся, упал и расплакался. Я только тогда понял, что сделал что-то не то. В общем, я блуждал по лесу четыре часа, из которых первый час никто даже не подозревал, что я потерялся. И я… Блин, это так глупо. Это правда будет звучать тупо. Хенджин обнял его крепче. — В общем, меня нашли. Папа и несколько соседских мужчин. Только я был совершенно убежден, что это не мой папа. Типа — он такой же. Голос, руки, лицо, запах. Но просто это не мой папа. А потом он принес меня домой, и там была не моя мама. Такая же, как моя, просто не моя. Я… В общем, мне было так страшно в лесу, что я описался. Да и весь перемазался в траве и земле. И когда я увидел эту плачущую женщину… Мою маму, то есть… Мне было так стыдно. Я подумал, что маме было бы очень стыдно, если бы какие-то чужие люди меня увидели в таком виде. И я перед ней извинился. Она подумала, что я извиняюсь за то, что ушел далеко от дома. Она не злилась. И папа не злился. Чанбин перевел дыхание. — Они просто сказали, что очень волновались за меня и попросили больше не уходить с территории дома. А я все думал: а где мои родители? Когда они меня заберут? Я смотрел на этих людей, все хотел у них спросить, но не мог. Страшно было. Вдруг они специально притворяются моими родителями, и, если я их раскрою, они не позволят мне вернуться домой? Но время шло, а родители за мной не приходили. А эти люди… Они так обо мне заботились. Они были так похожи… Только я их не любил. Не понимал, почему они меня кормят и возят в школу, и вообще… Мама говорила, что я после того случая стал очень вежливо с ними разговаривать. Я… Я все еще так с ними разговариваю, понимаете? Будто они мне чужие. Поэтому кажется, что у нас все хорошо. Я никогда с ними не ругался, потому что верил, что они могут что-то сделать со мной, и я больше не увижу своих родителей. Я всегда старался, чтобы они были довольны. А они всегда и были довольны. — Ты… Поэтому так рано от них съехал? — спросил Чан тихо. — Типа того. Я испытал облегчение, когда понял, что мне больше не надо с ними жить. То есть… Я понимаю, что это мои родители. Я не тупой. И я знаю, что заботились они обо мне, потому что любят меня. Потому что я их сын. Но я просто все еще… Мне все еще кажется, что свою настоящую маму я не видел уже больше пятнадцати лет. Я ничего не чувствую к этим людям. То есть, к своим родителям. И вы, конечно же, никак не могли об этом знать. Поэтому я и не показывал, что злюсь. И что дом тот ненавижу — тоже. — А как ты видишь… нас? — спросил вдруг Хенджин. — Ну я не знал вас в пять лет. Вы — мои друзья из этого мира. Того, в котором нет моих родителей. Ближе вас… У меня тут никого нет. — А я? — улыбнулся Хенджин, тыкнув носом в щеку парня. — А за тобой я бы в любой мир пошел. — Ты не думал, как так вышло? — тихо спросил Феликс. — То есть, когда ты был маленьким… Что-то ведь случилось. — Думаю, я просто сильно испугался. Лес. Я один. Решил меня не ищут. Наверно, я просто перестал верить, что нужен им. Утратил связь или типа того. Ну, взрослому мне так кажется. — И тебе бы не хотелось ее вернуть? — спросил Феликс. — А тебе бы не хотелось вернуть родителей из Австралии? — Хотелось бы. Только я им не нужен. — Вот и я своим, очевидно, не нужен. Раз они так и не пришли за мной. — Но они ведь никуда не уходили. — Это тебе так кажется. Для меня… Забей, в общем. Я знал, что не смогу объяснить нормально. — Нет, я все понял. Тебе было страшно и одиноко. Ты утратил связь с родителями. Но ты ведь стал старше и понял, что просто сочинил себе сказку. Ну, про клонов родителей. Ты сам сказал — ты понимаешь, что они твоя настоящая семья. Почему ты ничего с этим не сделал? — Феликс… — Чан попытался остановить младшего. — Нет, пусть договаривает. — У тебя есть родители, которые тебя любят. А ты морозишься от них просто так. Из-за детского страха. И не пытаешься ничего исправить. — Хватит, Феликс, — грубо оборвал его Чан. История Чанбина казалась ему слишком личной для того, чтобы ее комментировал вообще кто-либо. Пускай даже и Феликс, которого он очень хотел ввести в круг своих друзей. — Я просто… — Нет, ты закончил. И идешь домой. Феликс посмотрел на него очень внимательно. А затем поднялся и молча ушел. Даже калиткой хлопать не стал. — Зря ты так. Он ведь прав по-своему, — вздохнул Чанбин устало. — Да? Он нихуя не знает о том, каково быть на твоем месте. — Он просто скучает по родителям. — Он должен понимать, что не все мы по ним скучаем. И у нас всех свои причины с ними не общаться. Или общаться так, как мы общаемся. — Ты его так потеряешь, Чан, — заявил Хенджин, — ты себя не контролируешь. Заметил? — В смысле? — Ты постоянно зол. На меня разозлился из-за того, что я спросил про Минхо. И на Чанбина тоже. Бог знает, что тебе сделал Минхо, но ты и на него волком смотрел. На риелтора разозлился, на ремонтников. Ты никогда раньше так много не злился. Во всяком случае, я тебя таким не помню. У Чана в мозгах что-то щелкнуло. И он почувствовал это. Он был зол. Опять. Хенджин не сказал ничего такого, но Чан разозлился. И, если подумать, Хенджин был прав. Он и правда злился больше обычного теперь. Что значило… — Черт! — он вскочил на ноги и побежал к калитке. Каким же он был идиотом! Он ведь знал, что его злость может вернуться. Он говорил себе, что контролирует это. А даже если не сможет проконтролировать — хотя бы поймет, что это происходит. Но он ничего не заметил. Если бы Хенджин не сказал, он бы дальше считал всех вокруг тупицами. И вся терапия пошла бы коту под хвост. Не было времени думать, почему он снова стал так злиться. Ему надо было догнать Феликса. К счастью, это было не так сложно: Феликс домой явно не торопился. — Феликс! — крикнул Чан, догоняя его и обнимая со спины. — Прости меня. Я сорвался. — Ты разозлился на меня. — Я не хотел. Ты не виноват в этом. — Это как посмотреть, — вздохнул Феликс. Он отцепил от себя Чана и повернулся к нему лицом, взяв за руки. — Кое в чем я все-таки виноват. Он выглядел иначе, чем пока они были в доме. И не так, как во все предыдущие их встречи. Это был какой-то другой Феликс. Более сосредоточенный. Более отстраненный. Чан напрягся. — В каком смысле? — Хочешь узнать, почему мои родители уехали? — Потому что они…не лучшие родители? — Это да. Но есть причина поглобальнее. И тебе, кажется, пора ее узнать. — Ты меня немного пугаешь, — усмехнулся Чан. На самом деле ему не было весело. Феликс потянул его за руку и повел в сторону своего дома. По пути он не говорил ни слова, но руку не разжимал. Иногда, кажется, даже сжимал ее чуть сильнее. — Разуйся, пожалуйста. Мы стараемся поддерживать чистоту, — попросил он, открыв входную дверь. Чан послушно скинул шлепки и вошел следом. Феликс щелкнул выключателем. Вид у него был немного потерянный. — Нам сюда. Ты… Только не нервничай… Когда увидишь, — сказав это, Феликс растворился в темноте комнаты. Чан неуверенно вошел следом. Снова щелкнул выключатель, хотя светящихся приборов в комнате было столько, что в целом можно было ориентироваться и без света. Больничная койка. Капельница. Аппарат ИВЛ. И еще куча трубок и приборов, о значении которых Чан даже не догадывался. На койке лежал Феликс. Такой же, как тот, который привел его сюда, только худее и с черными волосами. — Это мой брат, — пояснил Феликс, — его зовут… — Енбок, — вздохнул Бан Чан. Перед глазами потемнело.