Все наши несчастья, каждая наша беда

На острой морде кровь налипла, Глаза зияли пустотой, И мерзко крался шёпот хриплый: «Ты сам пришёл сюда, ты мой!»

А Миша ведь и правда волновался, просто не мог это правильно выразить. Волнение — это совсем не то чувство, которое бы помогло появлению здравых мыслей и реакций. Он ведь сам к нему зашёл и не обнаружил. Старушка сказала, что Андрей ушёл, а вот куда Горшок, думай пожалуйста сам. Если бы не Поручик унюхавший ещё и Машу, то Колдун, должно быть совершенно бы озверел. Миша проводит его до самых дверей дома, останавливается около крылечка и ждёт, когда Князь войдёт в помещение. Уже почти скрывшись, он оборачивается и улыбается искренне и тепло, разгоняет темень и светится ярче магии, Горшок просто не в состоянии не улыбнуться в ответ, а потом он подмигивает. Андрей дёргает бровью. Это что же, флирт? Андрей решает принять душ. Вот настолько он осмелел, что посреди ночи (на самом деле сейчас вряд ли было далеко за полночь, но летние ночи в деревне были до того чёрные, что казалось, будто всё застыло в мазуте, дальше собственного носа ничего не видно) собирается выйти из относительно безопасных сеней к летнему душу. Душ располагался у старой, полуразрушенной бани. Когда-то, когда деревенька имела обжитый вид, рядом с домом бабушки была баня. Её построил ещё дед и ею активно пользовались до его смерти и чуть позже. Потом за хлипеньким зданьицем стало некому ухаживать, и непогода превратила строение в то, что сейчас из себя большая часть деревни и представляет. Заброшенная и никому ненужная баня только занимала место, но никто ничего с ней делать не собирался, она в принципе не мешалась и на том спасибо. Уже отец вплотную к трухлявой стенки бани пристроил летний душ, который исправно нёс службу и по сей день. Вода в баке была, должна была по крайней мере быть, потому что Князь лично натаскал пару вёдер на всякий случай. Заставив себя смотреть вперёд и не оглядываться из-за каждого мало мальски подозрительного шороха, Андрей повернул ржавый вентиль и убедился, что вода присутствует. В душе пахло сыростью и было так же душно как и на улице. Последняя надежда была на воду, она не должна была прогреться сильно, ну или должна была немного остыть с наступлением темноты и отсутствием палящих лучей солнца. Князь вернулся в сени за полотенцем, а заодно и разделся, чего он потом будет как идиот обмотанный тряпками возвращаться обратно? Повинуясь какому-то порыву, Андрей всё же захватил с собой зажжёную свечу и спички, толку от них мало, но убедив себя, что это не страх, а всего лишь здравое мышление, в густой темноте он мог напороться на что угодно, и этим чем угодно могла оказаться не обязательно агрессивно настроенная нечисть, а оставленный бабушкой по невнимательности топор. То, что первый раз он прошёл без происшествий в расчёт было принято не брать. Возвращаясь к душу, Князь самую малость успокоился и перестал терзать себя мыслями непонятного происхождения. Горшок прав, зачем загоняться по поводу и без? И Яша прав, всё просто, не нужно усложнять. Свечка находит своё место на кривой скамейке, коробок спичек там же, Андрей заходит в душ, запрокидывает голову подставляя лицо под прохладные, упругие струи воды. Только теперь он сравнивает их с горшенёвской магией, только та совсем не влажная, хоть ощущения и схожи. Она так же ласково, языками зелёной дымки лижет тело, дарит прохладу и спокойствие, и пусть в первый раз она не на шутку напугала его, сейчас страха не было. Мысли о Мише вызывают улыбку на лице и приятное покалывание в районе живота, какая глупость, несусветная просто, но субтильный юноша завладевает всеми его мыслями. Пряная влюблённость закипает в жилах и Андрей её не пугается. Князь не может назвать себя влюбчивым, ему всё-таки не столько много лет, чтобы с чем-то сравнивать, но в таких людей как Горшок невозможно не упасть. Будь он старше, вместо романтизированного «упасть», предпочёл бы «вляпаться», но ему нет до этого никакого дела. Держаться за руки, ребячиться в воде, как малые дети, было… чарующе. Он и не ожидал, что приехав погостить в деревню, не только успокоит совесть, навестив горячо любимую бабушку, но и встретит Балу и Мишку, которые за такой короткий промежуток времени станут… друзьями? Они ведь приоткрыли для него завесу, и пусть это знание весьма сомнительное, Андрей до сих пор не уверен, что оно ему было нужно, но это многого стоит. Он это ценит. Из мыслей его вырывает колючий ветерок, который пробежал по холке и обнял за влажные плечи, свеча тухнет и Андрей тяжело сглатывает. Неужели он теперь всегда будет таким дёрганным? Прежде чем Князь нащупывает коробок спичек на его ладонь ложится чья-то ледяная и шершавая, будто бы покрытая коростой. Он не успевает заорать, хотя очень хочется, как перед лицом, во мраке вырисовывается белеющая рожа. Страшная как атомная война, вытянутая и только отдалённо напоминающая человеческую. Андрей бы и рад, как в Голливудских страшилках заверещать как дама в беде, да вот только он не в фильме, поэтому взвизгивает сипло и прежде чем подумать даёт этой роже по носу, одёргивает руку и прикрывшись полотенцем вылетает из душа как ужаленный, пару раз даже оборачивается, чтобы убедиться, что никакой погони нет. Оказавшись в сенях он сползает по стенке и сжимается в клубок, он не был готов к увиденному. — Нет, я всё понимаю, но на кой ляд ты полез в баню?! — сначала Миша посмеялся, потом разозлился. — Я не лез в баню! — завопил Андрей и глаза его пылали праведным гневом, он едва не обделался, а Горшок на него ещё и орёт. — Ага, заливай дальше! Скажи ещё, что банник в сенях к тебе полез, ни за что не поверю! — Князь открыл рот, но потом закрыл, — что, сказать нечего? — ехидно отозвался Мишка и, когда Андрей запустил в него тапком, то не сразу среагировал и обувь с тихим мягким звуком шлёпнулась о плечо Горшка. Они на мгновение оба замерли, а потом Князь испуганно попятился давя в себе улыбку. Миша надвигается неумолимо, совсем как в лесу, и от этого ощущения неизбежности скрутило внутренности, а в животе снова закололо. — Миш? Миша?! — Андрей взвизгнув развернулся и побежал вперёд, ему было смешно и по здоровому страшно. Князь был меньше, оттого, наверное должен был быть проворенее, но Горшок его догнал очень быстро, почти не приложив никаких усилий. Перехватил поперёк живота и прижался своей грудью к спине парня, опалил горячим дыханием ухо, а потом, Андрей даже вырываться перестал, когда почувствовал  мягкий поцелуй у линии роста волос. Миша тоже замер, может быть даже испуганно, но Князь сообразил раньше него, уместил свою ладонь поверх горшенёвской и поощряюще погладил, не желая разрывать эти странные, внезапные объятия. Спор был разрешён тут же.