Стоит только мне уснуть...

Антон непонимающе пялился в телефон, пока Дима и Олеся заливались диким гоготом. Серьёзно, откуда у него эта песня? У него кроме рока и рэпа на телефоне отродясь ничего не было, откуда тогда такая попсовая песня? Котик. Котик, издеваетесь? -Олеся, это ч-че за фигня? – недоумевал Антон, в растерянности глядя на Олесю. -Это…это,- Олеся задыхалась от смеха, но продолжила, - Судьба, пхахаха! Смех, который, казалось бы, уже почти прекратился, разразился с новой силой, и Шастун закатил глаза. Вот ему было не смешно. Ни капли, вообще. -Эм… Олеся, я не буду в этом участвовать, - предпринял Антон последнюю попытку: пойти на попятную. -Ты офигел?Я тут раскошелилась, накупила тебе всего для обряда, а ты сливаешься! – Олеся обиженно шмыгнуда носом,- Ну не хочешь петь «мой котик», пой «мой препод», невелика разница. И только попробуй не сделать так, как я сказала, хрен я с тобой ещё когда заговорю! – это тупик. Назад пути нет. Придётся сделать это. Спустя полчаса друзья распрощались и покинули квартиру Антона. Он нервно усмехнулся и двинулся в глубь квартиры, попутно зевая на каждом шагу. Всё-таки желание хоть раз нормально выспаться пересилило ненависть к методу, который выдвинула Олеся. И теперь ему уже поздно отнекиваться и кричать судьбе в лицо, что она стерва. Теперь придётся плясать ей на радость, пока она, эта стерва, упивается беспомощностью Шаста, дергая за ниточки красивой и дорогой марионетки. Шастун себя красивым не считал. Он вообще не понимал, что в нем такого особенного, за что его можно было бы полюбить. Не понимал он также и то, почему спустя столько времени Олеся и Дима всё так же остаются рядом, серьёзно, он даже спрашивал у них пару раз, почему они не бросили его уже давным-давно. Затем он получал дваподзатыльника от разъяренных друзей, и, поскуливая от лёгкой отрезвляющей боли, улыбался и выслушивал потоком летящие нотации, по типу: «Антон Шастун, ещё один такой вопрос, и ваша голова будет болеть сильнее», «Как тебе вообще приходят такие мысли» и Олесино, такое до невозможности нежное, родное «Дурачок ты наш любимый, опять накрутил себя, покажи-ка ручки свои». И Антон показывал ей девственно чистое запястье правой руки и испещренное белыми ниточками шрамовзапястье левой. Не найдя новых порезов, Дима И Олеся тепло улыбались, обнимая друга, и девушка тихо чмокала Антона в щёчку, а парень трепал его по плечу. И в эти моменты он был самым счастливым в мире подростком с кучей комплексов и психологическими травмами. Улыбался искренне, снова верил в связь родственных душ, о которых ему с упоением рассказывала Олеся и забывал о том, что дома его снова ждут побои, любя их всем, мать его, сердцем. Кровать манила Шастуна своими мягкими простынями и пуховым одеялом, однако он пересилил себя и перед этим собрал рюкзак, не забыв ненавистную биологию, дополнительные уроки по которой были каждый день, и целью их было помочь десятиклассникам быстро догнать программу. Из кармана выпала пачка Winston, купленная вчера, и Антон нервно закинул её в рюкзак, проверяя, все ли на месте. За последние восемь дней он выкурил пачку сигарет, что было для него многовато. Антону нравились тонкие «бабские» Winston с ментолом. Приятный привкус, смешанный с горечью, осел на языке после первой затяжки. Шастун планировал не курить перед сном, но всё-таки сдалсяи сел на широкий питерский подоконник, согнув колени. Дым наполнил помещение, постепенно улетая в открытую форточку. Он нервничал, хоть и доказывал обратное, в первую очередь, самому себе. Немного странно перед сном учить текст песни, чтобы ночью петь её во сне своему преподу. Он не знал, во что верить. Судьба ли это? Или просто глупое совпадение? Сигарета дотлела до фильтра, и Антон затушил её, выкидывая в мусорное ведро. Курение на пустой желудок принесло неприятное ощущение тошноты, но он к этому привык. Так он хотя бы чувствует хоть что-то. Как только голова коснулась подушки, усталость поглотила парня с головой, и он сразу же окунулся в царство Морфея. Тьма привычно окутала Антона со всех сторон, невесть откуда потянуло холодом, а по телу поползли мурашки. Уже знакомое чувство зашевелилось в теле, и мышцы перестали двигаться. Всеми фибрами души Шастун чувствовал чьё-то присутствие, снова становясь жалкой мышкой в кошачьем логове. Он медленно, будто находясь под водой, развернулся на сто восемьдесят градусов, сталкиваюсь с хищным взглядом ярко-голубых глаз, находящихся в кромешной тьме. В следующий миг чернота расступилась, и свет полностью озарил обладателя голубых антрацитов. Арсений Сергеевич стоял перед парнем, они оба до сего момента не сделали ни одного резкого движения, способного нарушить звенящую тишину. Антону страшно, очень-очень. Он сглотнул вязкую слюну, что вышло довольно громко. Сапфиры напротив, казалось, сканировали тело и сжигали душу дотла. Если вам кажется, что не может от одного взгляда быть настолько страшно, то вам крупно повезло: на вас просто никто никогда так не смотрел. Шастун начал петь. Даже не петь-шёпотом проговаривать слова заплетающимся от страха языком. -С утра до ночи не могу не думать о тебе. Ложусь пораньше спать мой препод, препод, препод, препод. Что б на короткий миг побыть с тобой наедине. Кручусь, уснуть пытаюсь, но тут же просыпаюсь. Шастун осмелел и пропел эти четыре строчки уверенно, а затем почувствовал, что больше петь почему-то не надо. У него был очень мелодичный голос, и хищный взгляд лазуритов резко изменился. Он… подобрел? Арсений Сергеевич повернул голову набок, как действуют кошки, рассматривая что-то новое. Всё напряжение и страх будто разом пропало, и Антон улыбнулся. Улыбнулся искренне, как делает очень редко, только тогда, когда он действительно рад. И голубые глаза вмиг приобрели кристально чистый небесный цвет, отражая счастье Антона. Шастун положил руку в карман джинс, и с удивлением достал оттуда свой телефон. -Вообще, мне больше другие исполнители нравятся. Смотрите… - Антон не знал, что толкнуло его на эти слова, но они уже были произнесены. Поэтому он просто осел на пол, по-турецки скрестил ноги, смотря на преподавателя, который тут же приземлился рядом. Парень включил первую попавшуюся песню, и из динамиков полилась «Темно-оранжевый закат» от группы Папин Олимпос. Нежные гитарные переливы вкупе со спокойным голосом солиста окончательно успокоили Шастуна, и он прикрыл глаза, наслаждаясь. Арсений Сергеевич не произнёс ни одного слова, молча наблюдая за ним. Им это и не нужно было. Они понимали друг друга по глазам. Антон, сопящий в подушку, улыбнулся уголками губ и перевернулся на другой бок. Сегодня он проспал семь с половиной часов. *** Колокольчики на двери кафе привычно зазвенели, разрезая тишину в кофейне и пропуская внутрь нахмуренногоАнтона, который впервые за девять дней не выглядел как мертвец. Олеся и Дима резко повернули головы, заинтересованно глядя на мрачного парня. Он с кислой миной подошёл к столу, беря в руки протянутый раф и клубничный тортик. Не было произнесено ни одного слова, и эта тишина уже начинала раздражать их всех, однако никто не решался начать разговор первым. -Ну что, как все прошло? – не выдержал Дима. Антон ничего не ответил и просто с громким стуком поставил на стол стеклянную банку. Внутри лежал чёрный чай, перемешанный с цветами лаванды и шалфея. Этот чай был очень ценным и достался Шастуну ещё от прабабушки, и Олеся давно положила на него глаз. Вот и представился случай подарить его. -Спасибо,- да, Антон не любил признавать чужую правоту, но был благодарным, а не сволочью без принципов. -Рассказывай давай, - надавила на него Олеся. -Там в принципе и нечего рассказывать. Заснул, спел, потом мы с ним сидели и слушали мой плейлист. -А ты меня пригласишь на вашу свадьбу? - Дима перестал беспокоиться за друга и опять начал вставлять свои дебильные шуточки. -А тебе в рожу не дать за такие шуточки? - парировал Шастун. -Ладно, ладно, всё, понял. Бежим лучше на уроки. И троица, подгоняемая питерским снегопадом, поспешила спрятаться от холодного ветра в школе, на уроке русского языка. *** У Шастуна было очень хорошее настроение. Павел Алексеевич не стал пугать подростков скорым ЕГЭ, а просто быстренько прошёлся по нужным темам на сдвоенном русском. Затем шла физика, математика и физ-ра. Завершали все допы по биологии, где они занаво вспоминали трофические цепи в биогеоценозах. Ничего сложного, поэтому в конце дня десятый класс радостно поспешил домой, не растеряв энтузиазма даже на сложной физике. Антон шёл домой, слушая подборку лучших песен от Maneskin, его любимой итальянской рок-группы. Он предвкушал сладкий сон, представляя, как отоспится, наконец, за ту бессонную неделю. Холодная метель набирала обороты, до дома оставалось идти минут пять. На улице сгущались сумерки, и Антон ещё издалека увидел свет, льющийся из окна своей кухни. Отец привёл дружков с собой, ибо Шастун, подойдя к дому поближе, услышал пьяные вопли. Он быстро поднялся на свой этаж, забежал в открытую квартиру и забрал более-менее тёплую куртку. Отец появился на пороге коридора и осмотрел сына с ног до головы, вновь сжимая кулаки. Но заторможенный пьяный организм не успел поймать подростка, и тот выбежал из квартиры. Чему Антон точно был рад, так это тому, что самые свои важные вещи, которые он прячет от отца, всегда находятся рядом с ним, в рюкзаке. По сути, все его пожитки он может уместить в свой рюкзак. Куртка не сильно спасала от питерской метели, но так было чуть теплее. Лучше, чем ничего. Антону было некуда пойти, у друзей свои проблемы в семье. Сегодня он проведёт ночь на улице, где-нибудь, где можно укрыться от холодного ветра.