На острове Буяне

      — Нет! Я в эту хренотень НЕ СЯДУ!       Нахохлившийся Ярогляд, разве что змеей не шипел со своей кровати, глядя на убогую конструкцию, которую трэллы вкатили прямо в его комнату. Уродливое убожество поблескивало своими металлическими колесами и было, по всей видимости, новым, только что купленным. Ох, узнает Яр кто эту дрянь в его дом притащил — голову твари оторвет! А заодно и курьеру, который доставил, и продавцу, который продал, и вообще всем, кто хоть как-то причастен к этой идее.       — И в чьих прямых извилинах подобная мысль зародилась?! Подайте мне эту гадину! Убью нахер!       Любой, кто хоть раз слышал навьи крики знает, что навы (даже ожившие) вопят подобно разъяренной баньши, с той лишь разницей, что баньши, как правило, всего лишь обиженная женщина, которая орет двадцать четыре на семь, и для которой это состояние вполне нормально. А вот хладнокровный нав из себя выведенный — событие, достойное встать в один ряд с такими редкими явлениями как цунами или торнадо. Собственно, и эффект может быть схожим, только в меньших масштабах. Вот и сейчас все мелкие (и не только мелкие) предметы в комнате Ярогляда кружили вокруг него и лишь ждали, когда из-за двери появится чья-нибудь физиономия, в которую удобно будет прилететь. Комната ходила ходуном. Вихрь, вызванный криком уже давно сорвал шторы с гардин и разбросал книги. Немногочисленные слуги дома сейчас стояли в коридоре, ничем не рискуя. Стояли, и внутренне дрожа, ждали, пока хозяин угомонится или устанет. Только Клим сидящий на люстре был в самой комнате и наблюдал за стихийным бедствием с веселым задором.       Инвалидное кресло, стоявшее посреди всего этого хаоса, не сдвинулось с места, ибо было зачаровано от всевозможных воздействий предусмотрительным отправителем. Кстати, вещица-то добротная. Внешне — самая обычная коляска, однако судя по чарам, не только самокатная, но и левитационная, вдобавок оснащенная защитой от дождя и климат-конролем. Все по Фен-Шую, даже подстаканник имеется! На извещении, что Клим подписал утром и сейчас хранил у себя в кармашке, значилось имя отправителя, но Яру он пока его не сообщал. Просто наслаждался зрелищем и похихикивал, невидимый даже для хозяина дома.       — Башку на кол насажу, и флюгером пусть на крыше вращается, МРАЗОТА!       Ярогляд еще долго кричал да крушил, а домовой на эту картину нарадоваться не мог. Слезу бы пустил, но не умел, а потому просто вздыхал со своей люстры, любуясь на разъяренного хозяина, что еще пару дней назад лежал в постели даже не засохшим листиком, а скелетиком от этого самого листика. С самого пробуждения у Яра ни на что помимо тихого шепота сил не было. А ту-ут на тебе! Поел пару деньков, сразу челядь зашугал, и мебель крушит, и даже вихрь колдовской начудил. Правду мудрость народная глаголет: орет — значит, жить будет. Ну… в данном случае хорошо бы наоборот.       Насмотревшись вдоволь, налюбовавшись, Клим таки соизволил показаться и слеветировал на колени нава искомую бумажку. Тот, едва имя прочитал, ярость свою унял и, отложив записку на прикроватный столик, с ненавистью в глазах уставился на кресло.       — Вот, же с…спасибо, Батюшка, — только и выдохнул Ярогляд сквозь зубы, обращаясь непосредственно к его величеству Кощею, который наверняка сейчас пакостно посмеивался в своем кабинете, наблюдая за творящимся безобразием всевидящим зрением. — Быстро же ты с-среагировал. Но лучше бы книги прислал.       Книг Бессмертный не прислал — не нашли еще. Библиотека у него больно огромная. Однако о состоянии Ярогляда правитель Буяна был осведомлен едва ли не лучше самого него. А Яр хоть больше и не помирал от голода, но на своих двоих все еще плохо держался. Вернее сказать, не держался никак. Оттого и передвигался по дому преимущественно на руках у самого крепкого из своих слуг. Но вот вчера этот самый трэлл умудрился подхватить простуду и слег с жаром. Кроме него в доме имелись только старик-садовник, его жена-кухарка и дочь их — Рыська. Был еще неведомо откуда взявшийся детеныш и молоденькие двойняшки — брат с сестрой, но и из них никто Яра на руках таскать способен не был.       — Какой-то дом сплошных инвалидов, — жаловался нав сквозь зубы, взглядом то и дело, возвращаясь к злополучному креслу. — Да не сяду я в него! НИ ЗА ЧТО!       Только выглянувшие из-за двери слуги, тотчас скрылись обратно. Кресло осталось. По функции оно ничем не отличалось от пресловутой ступы или ковра-самолета. Средство передвижения и только. С примерно таким же успехом Кощей мог зачаровать и простую табуретку, и новенький кабриолет или даже стиральную машинку. Да хоть печь, как тот же Емеля! Но Кощей выбрал именно инвалидное кресло. Юмор у навьего батюшки был специфический, с толстым налетом черноты. А возможно Бессмертный просто решил расшевелить Яра таким способом: через злость. Так или иначе тот ждал подобного, но все равно не мог отделаться от мысли, что это своеобразный оскорбительный намек на его неполноценность. Убогий подарочек для убогого сынка.       — Да полно, Яр Злоустович, ругаться тебе! — подала звучный голос Рыська из-за двери, постукивая по косяку. — Правильно все господин Бессмертный сделал. Костик Византиец сказал: гулять нужно на воздухе, а то ты синий уже, как… А, ну да, точно, ты же покойник и есть, — осеклась она, правда, тут же заметила резонно: — но Учёный-то все равно бабуйни не скажет! Так что давайте Вы с Милкой в сад на часок прокатитесь, а я пока тут приберу после вашего торнадо.       Мелкая Мила закивала и пискнула тоненько:       — Давайте, давайте, садитесь, Яр Злоустович! Вы… — запнулась она, уж и, не зная как еще его уговорить. — Вы летать на нем сможете!       — И гонять быстрее, чем Дизель в Форсаже! — закивал Милкин братец оттуда же.       — Ну, Ярушка, ну примерь, — поддакивал с люстры Клим. — Зачетная же коляска!       Ярогляд на это все рычал как раненый зверь:       — Сесть, чтобы вы ржать за спиной изволили?       — Ну что же вы, миленький не станем мы смеяться!..       Так бы они его и уговаривали, не войди в комнату вчерашний пацаненок. Наглый детеныш вышиб дверь едва ли не с ноги, прошкандыбал в спальню, оценил скользящим взглядом и кресло, и царящую вокруг него атмосферу хаоса.       — Бляха-медь, нагрызла мышь летучая опилок!.. — выдохнул он, оглядывая бедлам, и принялся собирать бумажки с пола. — Эй, там снаружи, Хвостатика кликните. Раз уж в кресло не желает, пусть Мор его сам и носит. У нас в Нижнем Городе такие порядки: кто косякнул, того и гемор!       Логика железная и в принципе верная, но подзатыльник Яр все ж детёнышу залепил. Будет тут эта гопота малолетняя умничать. А то ишь ты — «гемор» у него!       — Тут те не Нижний Город. Щас кому-то кликну! — крикнул он за дверь, чтобы там даже не думали приводить план в исполнение. — Уговорили, черти: в коляску я сяду. Но учтите, услышу хоть один смешок — шкуру спущу со всех. И с тебя, мелочь, в первую очередь.       Ярогляд сел в злополучную каталку и к своему неудовольствию был вынужден признать — вещица удобная. Бессмертный ее даже ремнем безопасности оснастил. Перестраховщик старый. Яр прокатился на пробу по коридору, затем отлеветировал по лестнице вниз, покатался по залу, после чего на радость молоденькой служанке согласился выехать на улицу. К идее о прогулке сам Ярогляд относился сначала скептически. Ну, воздух и воздух, вдыхается и вдыхается. И какая вообще разница в доме или на улице? Но и слуги, и что более важно Котя настаивали в один голос о полезности свежего воздуха. Пришлось смириться. Что делать на улице Яр представлял слабо. «Гонять» он точно бы не стал, ибо не солидно как-то многовековому существу, не по рангу. Летать, как ни странно, тоже не особо хотелось. В последнее время ему хотелось только одной вещи… Ну, двух. Но вторая категорически противоречила первой, поэтому с собой Яр прихватил книжку и даже во время прогулки ломал голову над тем, как ему выпутаться из текущего положения. Сопровождающая его белокурая девушка следила за тем, чтобы хозяин не въехал кусты крапивы или какое-нибудь дерево.       В общем-то, вотчина Ярогляда не слишком выделялась на фоне других, навьих владений. Особняк в три этажа, да примыкающий к нему сад, который больше на аптекарский огород походил. Тропки тут было всего три и то узкие, а в сам сад делился на две части: сельскохозяйственную и чародейскую. Первая была больше, ибо на ней заботами садовника и его помощников выращивались овощи и фрукты, которые позже слуги употребляли в пищу. За второй половиной, где Ярогляд выращивал чародейские травы и ингредиенты Клим ухаживал сам, своими силами. Остальным там допускалось лишь гулять, причем на свой страх и риск и строго по узким тропинкам, иначе был хороший шанс вляпаться в какое-нибудь неприятное колдунство. На второй-то половине Ярогляд сейчас и «гулял». Изредка отрывая голову от книги, он оценивал состояние сада. Впрочем, здесь все было идеально: крапива колосилась, змеи в канавах ползали, пиявки плавали, колодец с проклятой водой булькал, а чернобыльский дубок стоял себе на месте. Он, как и Яр, гулять просто так не любил.       Как раз мимо последнего они и проезжали, когда застали забавную картину. Мор сидел на низком старте и с самым сосредоточенным видом пытался подобраться к гуляющей неподалеку сороке, в клюве которой поблескивала какая-то ценность. На напряженном лице Морена вполне мог бы проступить пот, если бы тритоны потели. Птица над ним явно потешалась. Подходила ближе нарочно, трясла головой, демонстрируя украденное и вообще вела себя крайне вызывающе. Чернобыльский дуб тоже потешался, периодически кидаясь в Мора желудями, да листвой хихикая, но был не таким злостным как сорока.       ~ Дурак-дурак. Потерял, не верну. Не поймаешь — взлечу, — прочитал мысли птицы Ярогляд по ее хитрым, блестящим глазам.       Совершить бросок Морен не успел. Мила, не ожидавшая застать тритона поблизости, охнула от неожиданности и зажала ладошкой рот. Мор ее увидеть тоже был не рад. Зашипел, напрягшись всем телом, но с карачек не встал, только сгорбился сильнее и теперь со своими влажными, волосами, стекающими черным дождем вниз, на нечисть стал похож как никогда. Узкие ступни, вымазанные в черной земле, были, как и ожидалось, босые. Из одежды на нем имелись только широкие холщевые шаровары, тоже снизу влажные и в траве испачканные. Видно, не один час он тут за наглой птицей гоняется. И чего ради?       Сорока же их заметив, встрепенулась и взлетела на ближайшее дерево, откуда продолжила дразнить Мора самым наглым образом:       ~ Рыбный хвост, умом не дорос. Спрятать не смог в свой уголок.       Слышать это мог только Яр, однако и Морен, зашипел злостно, обнажив ряд острых зубок. Тритон подобрался к дереву и уселся на корточках под веткой, глядя на сороку стеклянными широко раскрытыми глазами. Из горла его доносились щелкающие звуки, которые можно было расценивать как угрозу. Угроза действия не возымела. Мор мельком поглядел в сторону Ярогляда, но жестами ничего не сказал, лишь уставился в траву и защелкал, заурчал уже более расстроено, будто жалуясь самому себе.       ~ Что ты у него стырила? — поинтересовался Яр на птичьем. ~ Знаете же: воровства не приму на своей земле.       ~ Не украла — нашла. Добыча — моя, — отвечала сорока. — Рыб не терплю, Яра люблю. Люблю. В клюве горит, в ушке блестит. Обмен? Обмен!       Морен зашипел возмущенно и еще более умоляющие глаза сделал. И вот кто в этом споре прав?.. Впрочем, глаза тритона настолько огромными и несчастными были… Яр вздохнул, снял с уха одну из сережек и потряс ею на виду. Сорока спорхнула вниз, уселась на колено нава. Вскоре сережка оказалась у нее в клюве, а к нему на ладонь опустилась крохотная жемчужина. И принять ту красоту за обычный жемчуг невозможно было, ибо всеми цветами переливается, да тепло из себя ускользающее по ладони волнами шлет отсветами тайной силы.       ~ Откуда она у тебя?       ~ Горько да солоно, застыло на холоде. Мокрый фу-фу, уронил поутру. В окно проглядел, да поднять не успел. Подняла сама. Нашла, забрала. Дурак? Дурак! Будет наука — вот так!       Сорока улетела и скрылась в листве. Уже поднявшийся на ноги Морен, пощелкал ей вслед неодобрительно, взглянул украдкой на Яра и рукой благодарность просигналил. Однако жемчужину забрать не спешил, снова на траву уставился.       — Это твоя? Что случилось? — Так и не получив объяснений Яр протянул вперед ладонь с жемчужиной. — Ладно, дело не мое. Просто возьми. Не стоит таким разбрасываться. А то еще кого-нибудь оживишь случайно.       Морен потупился виновато, косясь на Милу из-под темных бровей, подошел ближе. У Ярогляда все внутри так замерло. Опустившись напротив коляски, Мор закрыл его ладонь в кулак и посмотрел тяжело, бездонно.       — Нет. Я не возьму, — категорически заявил нав. — Забер…       Тритон прижался лбом к его руке, крепче лапками сжал и к ярову сердцу притиснул. И смотрит еще проникновенней, мольбой гипнотизирует.       — Хорошо. Раз ты так решил, пусть будет у меня, — сдался его взору невозможному тот. — А ты горло начни уже лечить. Ползаешь тут, как бес шикаешь, челядь мою пугаешь до полусмерти.       Мор улыбнулся, но глазами за его плечо, на служанку стрельнул. Мда… Кто кого тут пугает сильнее — хороший вопрос. Пока Ярогляд им задавался, Морен ближе прильнул да потерся щекой о колено, и прежде чем нав успел разразиться громким протестом, прыгнул в ближайшие заросли. Там и исчез бесследно. Вот же неугомонное создание!       — Впервые такого иного вижу, — проронила тихонько Мила. — Он кажется таким… чужим. Порой смотришь издали, и черт человеческих даже в нем разглядеть и не можешь поначалу. Жуткий. Слишком потусторонний. Совсем не как вы, Яр Злоустович!       Ярогляд на это только посмеялся. Забавно слышать такое от того чью кровь он лично лакал и не раз.       — Ну, навь-то хоть и иные, но изначально люди, — хмыкнул он. — А хвостатые — нет. Когда-то были, возможно. Слишком давно, еще до Нас. Они — древнейшие и вовсе не дикари. Просто язык общения у них другой, своеобразный. Они больше через жесты да прикосновения понимают, но яви касаться не любят: брезгуют. Поверь, ты его не меньше в жуть вгоняешь. Натерпелись они от вас.       Ярогляд задумчиво покатал жемчужину на ладони. Такой крохотулькой можно любые артефакты год-другой заряжать. Удивительная ценность. Чистая сила в перламутровой плоти. В былые времена именно эти камешки и стали причиной большого столкновения народа подводного с наземным. Яр бы назвал эту страницу истории не войной, а многолетним истреблением. Иначе трудно назвать, когда из корысти твой народ сетями отлавливают и ради слез жемчужных до смерти мучают, а затем еще чешую для вещей красивых сдирают да плавники ломают на драгоценности. И ведь все заживо — пока тело в пену не обратилось.       А Явь-то главное и по сей день так невинно удивляется: «И что это Атлантида затонула?» Вот потому и затонула, что под одним небом с вами больше невмоготу было. Все эти события Ярогляд не застал — слишком древние времена, а он у батюшки один из самых поздних выродков. Но факт есть факт. На самом деле Морен из наиболее коммуникабельных. Мор же хоть и незаконный, но царский отпрыск и образование у него соответствующее, дипломатии обучен. Он может и «нормальным» притвориться. Ненадолго, правда. А так Морен даже более мирный, чем его собратья. Тонущих спасал — вот уж невиданное дело. Обычно хвостатые, завидев человека, поблизости сразу убивают или на дно волочат, если приглянется. И не нужно думать, что последнее от большой любви или особая честь, как у той же нави. Скорее просто увод в пожизненное рабство, без права на побег. Там, на дне хвостатые играют со своими живыми игрушками очень долго и почти всегда мучительно жестоко. До смерти. И смерть это не самая легкая. Драконы к Яви и то милосердней. Да, были и случаи любви, но это очень редкое исключение. Одно на сто, а то тысячу лет.       Так что, не прогадал Яр с обменом-то. Жемчужина эта намного ценней старой золотой побрякушки будет. Мору было б логичнее ее спрятать подальше иль вовсе в океан выкинуть, на самое дно, а он ее Яру отдает. Просто так, даром. Неужто знает, что во зло тот использовать не станет? И отчего в нем такая уверенность?.. Но Ярогляд и сам знал, что не станет. Ни во зло, ни в добро, ни просто так. Слишком редкая вещица — слеза тритонова. Бесценная.       Вернувшись в особняк, Ярогляд застал у в гостиной на первом этаже нежданного гостя. Худенький, златовласый, одетый по деловому, но не слишком строго человечишка. Он сидел в кресле у камина спиной ко входу и к Яру, но нав все равно уже знал — тот достаточно молод. Клим восседающий как обычно на каминной полке смеялся и рассказывал что-то очевидно развлекая гостя. Значит, не такой уж нежданный. Яр только успел в комнату въехать, как их беседа прервалась и гость повернулся к нему. Первое, что бросилось в глаза — лучистый взгляд и светлая, широкая улыбка на немного повзрослевшем, возмужавшем даже лице.       — Злат? Это ж сколько лет прошло?       Яр прищурился, хотя уже узнал своего стажера, а тот, поднявшись с места, пожал ему руку       — Не волнуйтесь, Яр Злоустович. Прошло всего семь месяцев. Я просто проклятие подцепил. — Златослав улыбнулся еще шире. — И скажу честно: больше вместо вас «за главного» не останусь ни за что.