Я смеюсь, чтобы не заплакать

Я потерял себя во времени: разум существует в настоящем, сердце — в прошлом, а моя душа — в будущем. От этого у меня на душе снова ливнем льёт дождь.

      Очередной шот проваливается в тело, все еще не вызывая веселья и желание танцевать. Хосок сидит, положив голову на барную стойку. Сегодня, как и всегда, он в душном прокуренном клубе черт знает где. А ему и плевать, лишь бы заглушить эту беспричинную боль и заполнить пустоту. Да, он чертовски устал. Но сегодня все хуже, чем обычно.       — Повтори — обращается Хоби к бармену.       — Сегодня не танцуешь? — интересуется он, наполняя ему еще одну рюмку.       — Нет желания.       Чон уже и забыл, когда все стало так. Были ли дни, когда он чувствовал себя хорошо или хотя бы живым. Хоть память и подкидывает такие моменты, Хосок мало в них верит. Для него существует лишь сплошная черно-серая полоса. Он либо совсем не хочет жить, либо ничего не чувствует. И что из этого хуже Хоби не знает. Сегодня ему больше, чем обычно, хочется все это закончить.       Он давно уже не живет, а существует, скрываясь за маской весельчака и заводилы, развлекая друзей. Но самое забавное Чон хорошо помнит день, когда все эти мысли на время ушли из его головы. Он чувствовал такое облегчение и счастье, хотелось вдохнуть полной грудью и расправить крылья. Да, Хоби хорошо помнит, как в мыслях пронеслось: «Вот какое это счастье. Вот значит, что чувствуют все». А потом сильнейший откат, когда Хосок впервые, почти успешно, осуществил суицид.       У него есть убеждение, что он просто не заслуживает чувствовать себя хорошо и счастливо, что это не для него. Как только Хоби об этом просто подумает, вселенная дает ему подзатыльник, как бы напоминая: « Эй! Не разевай рот! Это не твое!». Хосок не раз проверял это и теперь сам сторонится хорошего, зная как плохо будет потом. Лучше жить, ничего не чувствуя. Тебе и не хорошо, и не совсем плохо. Просто никак. Некий баланс, чтобы выжить. Но вот вопрос: « Зачем?».Если ты не хочешь жить, не видишь в этом смысла, но слаб, чтобы прекратить это все сам.       О да, Хоби считает себя слабаком и жалким трусом. Всё, на что он способен, это медленно убивать себя неправильным выбором. Выбором, который все больше спускает тебя в болото, делая твою жизнь еще более отвратительной. Он всегда подсознательно выбирает то, что будет хуже для него. Каждое решение приводит его к страданию.       — Слабак! Который только и может, что резать себя, плакаться, да пытаться забыться в алкоголе и беспорядочном сексе — с отвращение в который раз проносится в голове Чона.       — Я сам себе отвратителен! — бормочет он, зарывшись головой в руки.       — А ведь главное нет никаких причин! Что не так? Почему мне плохо? Почему я сам уничтожаю свою жизнь? Для чего? Чтобы привлечь внимание? Смотрите все, я несчастен! Мне так плохо! Мне нужна помощь! Помогите! — с силой оттягивает свои волосы Хоби, пытаясь физической болью отвлечь себя от этих мыслей.       — Почему я просто не могу жить как все? Почему не могу взять себя в руки? Выкинуть этот бред из головы и зажить нормальной жизнью? Я будто зациклился… запутался… застрял в этом состоянии. Привык к своему болоту. Так что если становится чуть лучше, я в панике оглядываюсь, ища подвох, думаю, что это ненормально и не правильно, и в итоге возвращаюсь обратно. Туда, где привычно, где по-своему хорошо. В свое родное болото. Получается замкнутый круг. Уроборос. Змея пожирающая саму себя. Так и я сам себя сжираю этими мыслями — думает в отчаянии Хосок, вертя стакан в руках.       — Моральное разложение… Смирительная рубашка души… Выгорание… Апатия… Депрессия… Смерть? Значит я морально мертв? А мое тело просто физически существует? Без души? — вдруг он задается вопросом, показывая бармену, чтобы налил еще.       — Мертв?.. А жил ли? И что останется после меня? Запомнит ли меня кто-то? Когда уже, наконец, мой очередной выбор приведет меня к смерти? Я просто хочу закрыть однажды глаза и не проснуться. Хочу, чтобы эти все съедающие меня мысли просто исчезли. Я так устал… — выпивая очередную рюмку, размышляет Чон.       Он не знает, что ему может помочь, поэтому просто пробует старые методы: секс, алкоголь, сейфхарм, новая стрижка или еще более яркий цвет волос. Только это все ему уже давно не помогает. Да, раньше физическая боль переключала все его мысли на себя. Порезы приносили облегчение, спасали на какое-то время от мыслей-убийц. А теперь….       Теперь это стало просто привычкой. Даже физическая боль перестала так ярко ощущаться. Но Хоби продолжает ранить себя, нанося порезы, надеясь, что вдруг именно сегодня от этого ему станет хоть чуточку легче.       Почти тоже с алкоголем и сексом. Но тут он хоть иногда может отвлечься. Хотя эмоций это тоже больше не вызывает.       — Я бы хотел отдать свою жизнь нуждающемуся. Тому, кому она реально нужна, кто бы ей дорожил, кто прожил бы ее более достойно и правильно. Если бы это было возможно, я бы, не задумываясь, отдал ее. Ведь так много больных и умирающих детей и подростков, а еще есть инвалиды. Все они хотели бы жить. Хотели бы такую жизнь как у меня. Но всё, что они имеют, смерть, спрятавшуюся за углом, идущую по пятам, готовую в нужный час забрать в свои объятья — в который раз обдумывает это стойкое желание Хосок, надеясь на его воплощение в жизнь.       — Рад, что ты еще жив, олененок.       Чон не сразу понимает, что обращаются к нему, шоты уже начали действовать. Он замучено поднимает голову, встречаясь с ореховыми глазами напротив. Проходит пара секунд осознания.       — Вы? — роняет обратно голову на руки Хосок.       — Я — улыбается альфа.       — А говорили, что мы видимся в первый и последний раз…       — Ты не рад? Я могу уйти. И да, не думай, это всё чистая случайность. Я не знал, что ты будешь здесь — поднимает руки мужчина, оправдываясь.       Чон лишь машет рукой, давая понять, что все нормально, проехали.       — Снова сидишь, загоняешься?       — А Вы экстрасенс.       — Поговорим? Вдруг это поможет? В прошлый раз получилась весьма интересная беседа.       — Я не против. Но сегодня, пожалуй, я буду более сумасшедшим и депрессивным, чем обычно. А еще у меня совершенно нет сил и желания быть толерантным, понимающим и удобным для всех. Поэтому не обессудьте, когда я Вас вдруг пошлю на хуй, если мне что-то не понравится.       — А ты интересный оказывается зверек — усмехается альфа, заказывая им напитки.       — Кстати! Почему вы зовете меня «олененок»? Да и вообще как мне обращаться к Вам? — интересуется Чон.       — Можешь называть меня Наму. И давай перейдем на «ты». А олененком я зову тебя, потому что ты такой же потерянный и одинокий как Бэмби — отвечает он.       — Потерянный?.. Хм… Кто же меня потерял? И как мне найтись?       — Я покажу дорогу, но идти придется тебе самому.       — Это какой-то современный модный тренинг по поиску себя и поднятию самооценки? Вы из тех агитаторов, которые живут в вечном позитиве? Типа «Прими себя! Полюби себя! Всё же так здорово и замечательно! Тебе просто надо начать верить и мыслить позитивно! И тогда у тебя всё наладится и будет вообще заебись! Че ты! Не будь унылой какашкой! Это сейчас не модно. Ах да, еще хватит ныть, что ты неудачник и урод, привлекая к себе всеобщее внимание! Ты такой, потому что не хочешь над собой работать, если ты возьмешь себя в руки, все изменится. Жизнь станет лучше. Ты станешь лучше — раздраженно с ядом тараторит Хоби, размахивая руками.       — Эй! Эй! Олененок, остынь!       — Я все это уже слышал и не раз. Бред! — фыркает заведено Чон, продолжая.       — Заебало! Что делать тем, кто просто по факту унылое депрессивное говно? Кто просто не хочет и не может взять себя в руки? Кто не понимает и уже не принимает хорошее? Кого не научили жить? Я просто в тайне мечтаю, чтобы вдруг, как в сказке, по щелчку пальцев кто-то (или что-то) решит все мои проблемы, избавит меня от этих мыслей, комплексов, загонов… И я стану тем идеалом, что представляю перед сном. Как внешне, так и в плане умений и знаний. Но, зная, что так не бывает, я просто хочу сдохнуть.       — Это болезнь потребления. Ты привык все получать и использовать сразу, быстро, легко, в шаговой доступности, много. Так что тебе всё пресытилось, ты хочешь чего-то нового и все больше и больше, но нового ничего нет, да и тебе это на самом деле не нужно. И я сейчас не про торговлю. Это всё относится и к чувствам и к эмоциям. Ты хочешь больших и сильных эмоций, хочешь их потреблять в больших объемах. Но ты уже настолько насытился, что теперь ничего не чувствуешь, хотя на самом деле испытываешь эмоции, просто для тебя они не такие яркие. Это же можно отнести и к сексу. Все больше и больше половых партнеров, мечтая о чем-то невероятном, о запредельном оргазме. Пока ты пытаешься угнаться за чем-то большим, ты упускаешь маленькое, но очень важное.       — Интересная теория… Только какими эмоциями я пресытился? Если в моей жизни было лишь сплошное дерьмо.       — А не имеет значение, какого цвета они были. Сильные эмоциональные переживания, горе, депрессия, апатия, слезы — всё это тоже эмоции, при чем одни из сильнейших.       — Я ещё так молод, а уже нажил себе состояние. Депрессивное состояние — усмехается Хосок.       — У тебя интересное чувство юмора — подмечает Наму.       — О, правда? Стану стендап комиком, полным чёрного юмора к самому себе. Кстати, как тебе это? Когда я упал на самое дно, снизу постучали — начинает смеяться он.       — Да — качает головой альфа, посмеиваясь — ты прямой пример выражения «от счастья до депрессии — одна мысль».       — У меня скорее «от депрессии до ещё большей депрессии и суицида — одна мысль, а вернее — один шаг».       — Как насчёт того, чтобы поехать к морю? — неожиданно спрашивает Наму.       — Море? С чего вдруг ты об этом спросил? — удивлённо смотрит на него Чон.       — Море лечит. Так как?       — Меня море вылечит только в одном случае, если утопит, заберёт в свои пучины — встаёт Хоби, собираясь на выход.       Наму качает головой, расплачиваясь. Они вместе выходят из клуба, направляясь к машине альфы.       — Мы правда едем к морю? Или это такой способ меня трахнуть? — немного волнуясь, спрашивает Хосок.       — Я не собираюсь с тобой спать. Я лишь хочу вести беседу не в этом прокуренном клубе.       Они выезжают из города, держа путь к ближайшему съезду к морю. Ночная дорога совершенно пустынна. Наму открывает окна, впуская свежий морской воздух. Хоби вдруг в наслаждении прикрывает глаза. Почему-то рядом с этим альфой все становится более ярким и ощутимым.       Примерно через 40 минут они подъезжают почти к самому берегу. Лишь свет фар освещает пространство. Вокруг только звезды, луна и пенящиеся волны. Шум прибоя.       — Идём — вылазит альфа.       — Тут красиво… И так тихо — оглядывается Чон.       Наму достаёт два пледа из багажника, один сразу расстилая прямо на камнях.       — Прошу — подаёт он руку омеге, помогая сесть.       Потом снова идёт к багажнику и через пару секунд протягивает бокал с красным вином Хоби, а на плед ставит клубнику.       — Ого! А говорил, что не собираешься лезть мне в трусы, и что не планировал нашу встречу — качает головой Хосок.       — Так и есть.       — Тогда что это? Ты всегда возишь в машине вино, бокалы для него и клубнику?       — Нет. Я собирался подцепить кого-нибудь в клубе, чтобы с ним провести ночь у моря, вот и приготовился. Но я встретил тебя, и планы поменялись.       — Поменялись? Почему? Вот ты и подцепил кого-то. Или я испортил тебе вечер и бурную ночь?       — Нет. Я даже рад, что все сложилось так. Беседа с тобой куда приятнее секса на одну ночь.       — Вот это заявление! Лучший подкат в моей жизни! Меня так ещё никто не клеял! — усмехаясь, восклицает Чон.       — Как я уже сказал, я не притронусь к тебе. Лишь хочу насладится этим вечером и этим морем с приятным человеком — улыбается альфа, поднимая бокал.       — За нас! За знакомство и встречу! — продолжает он.       — За исполнения заветных желаний — поддерживает его Хоби, чокаясь и выпивая.       — Хочу, чтобы ты знал... когда настанет такой момент... есть человек, которого очень огорчит твоя смерть.       — Думаешь и надеешься, что это меня остановит?       — Нет. Я просто хочу, чтобы ты это знал. Ты не один. Теперь не один.       Лишь под утро Чон вернулся домой. Удивительно, но Наму сдержал свое слово. Они лишь пили вино и говорили… говорили… говорили…