L-word

      Уён выходит из ванной при полном параде — в костюме горничной, с аккуратным чепчиком на голове и темными смоки на веках, он уверен в своей «победе», ведь Чанбин в женской одежде наверняка нелепый, совсем не такой горячий, как он сам.       Но чего он точно не ожидал, так это того, что ошибся. Перед ним в гостиной Со предстает почти голым, и единственное, что приковывает взгляд Уёна сначала, это темно-бордовая помада на его губах. И, хоть парень и оказывается все же не голым, одежды на нем весьма мало — лишь белье.       Чон сразу забывает, кто из них пару недель назад предложил переодеться в девчонок и что вообще полагалось победителю такого странного конкурса, и просто мысленно отдает победу другому парню, которому отдать хочется не только ее.       Сидящий на диване Чанбин расставляет ноги в стороны, чтобы дать взгляду Уёна доступ ко всему. Кружевные черные трусики не прикрывают совершенно ничего, но смотрятся потрясно на парне, и он это знает, довольно улыбается, когда видит, с каким выражением лица смотрит на него Уён.       Может, Чанбин и краснел, когда получал заказ в почтовом отделении, но сейчас ему совершенно не стыдно. Топ, идуший в комплекте к трусикам, хоть и налез на него с трудом, но выглядел на нем красиво, в чем он не сомневался.       Плотные черные чулки поднимались до середины бедра и держались на подвязках с красными бантиками и поясе, подходящем к белью.       Уён, неловко подбирая края своего платья, опускается на пол, прямо между ног парня. Он смотрит на женское белье, надетое на Чанбина, и уже на все сто уверен, что определенно проиграл в этом их «соревновании» девчачьих образов, потому что Со даже при том, что выглядит как самый мужицкий мужик, просто натянувший на себя кружевные тряпочки, выглядит сногсшибательно.       — Ты такой горячий, — тихо проговаривает Чон и ведет рукой по одному из чулок от ступни вверх.       — Из тебя тоже ничего такая девчонка вышла, — Чанбин посмеивается и поправляет чепчик на голове Уёна.       — Дашь ей тебе отлизать? — Руки оказываются на коленях и расставляют ноги Бина еще шире, вынуждая чуть проехаться по дивану вперед. — Милая, соглашайся.       Чанбин лишь кивает, сдерживая улыбку.       Мокрые поцелуи оставляют после себя на внутренней стороне упругих бёдер следы, которые позже превратятся в синяки; Уён шумно дышит и действует торопливо, иногда кусая нежную кожу, тем временем руками то и дело проходясь по капрону чулок со стороны икр.       Поцелуй, холодящее движение языком, укус и еще поцелуй — вот Уён и поднялся туда, куда ему нужно — к промежности. Он на минуту зависает, еще раз восхищаясь тем, как горячо выглядит всё это.       — Малышка, — почти смеясь кидает Чанбин, чтобы вывести партнера из оцепенения, и стукает его по носу. — Ты чего?       Уён поднимает глаза и встречается ими с чужим взглядом. Ничего, все супер, — не говорит Чон, но по его появившейся ухмылке все понятно и так.       Руками он прикасается к поясу для чулок, который вместо женской талии находится на проработанном мужском прессе, но выглядит от этого лишь лучше. Ткань шершавая, через нее чувствуется местами горячая кожа, кажущаяся белой, когда на ней столько черных элементов. Поцелуй он оставляет, закрыв глаза, поэтому промахивается сначала и попадает прямо в пояс. Дальше — под него и только. Его язык одновременно заставляет Чанбина вздрагивать от холода и постоянно дрожать от жара.       Снимать трусики с парня Уён не хочет, ему слишком нравится, да и не закрывают они собой ничего, поэтому он ведет в первый раз языком прямо по ткани, обильно моча ее слюной.       Бедра Чанбина едва поднимаются в ответ на это долгожданное действие, и он, прикрыв глаза, двигает ими вновь уже намеренно, чтобы призвать к продолжению.       — Я тебе буквально отлижу, милашка, — слышится серьезный голос Уёна, и в ответ — тихий смех, который быстро прекращается, стоит Чону снова провести языком по стоящему члену сквозь кружева белья.       Уён медленно скользит вверх и вниз по стволу, даже несмотря на то, как язык быстро начинает гореть от трения об ткань. Белье насквозь мокрое уже через пару минут, шею и челюсть начинает быстро тянуть, но Чон упёртый. Он тянет трусики в сторону и облизывает член по всей длине, останавливаясь прямо под головкой.       Чанбин громко ругается, кусает накрашенные помадой губы и хватает Уёна за волосы. Он не хочет натянуть его ртом на член, ведь это не похоже на «отлизать», но парень действует мучительно медленно, что уже чуть ли не болезненно. Со не приходится говорить Уёну, что сделать, он и сам понимает, и покорно выставляет язык.       Крепче ухватившись за пряди черных волос, Чанбин прижимает Уёна языком к своему члену и помогает ему (и себе) двигаться в нужном, торопливом темпе.       Чон пускает как можно больше слюны, двигает головой сам, из-за чего Чанбин убирает руку с его затылка и снова дает полную свободу действий.       Уён борется со странным желанием всё же взять член в рот, так, чтобы головка упиралась в щеку или горло и губы потом болели от натяжения, и же откладывает это на потом: он лишь еще несколько раз скользит языком по стволу, недолго ласкает им яички и позволяет себе взять в рот только головку.       Стон вырывается из Чанбина раньше того, как он невольно толкается бедрами вперед, поэтому Уён успевает его остановить и отстраняется вовсе. Все его лицо сияет: от пота, слюны, хайлайтера и осыпавшихся шиммерных теней. Отдышавшись и вытерев рот под пристальным взглядом, Чон поднимается на ноги, отряхивает черную юбку и уже через минуту сидит на бедрах у Со, ухватившись руками за его плечи.       Чанбин забирается руками под многослойное платье горничной и ведет по бедру вверх, чтобы найти белье.       — Я без трусов, — игриво говорит Уён, и Чанбин убеждается в том, что это правда так, когда, не нащупав никакой ткани берет в руку влажный стоящий член.       — Шалунья.       Веселый смех обоих заполняет комнату, и если Со мог еще долго хохотать, Уёну же хотелось скорее поцеловать бордовые от помады губы.       Он крепко берет Чанбина за подбородок и прижимается губами к скуле, чтобы успокоить его и привлечь внимание к себе. Второй поцелуй — рядом с ухом, специально так, чтобы у Со мурашки пошли от влажных причмокивающих звуков и горячего дыхания. Третий, наконец, приходится на губы. Уёну интересно, окрасятся ли помадой и его губы, но он быстро забывает об этом, когда ему отвечают.       Чанбин раскрывает рот и сразу перехватывает инициативу, пуская в ход язык. Чон же расслабляется, стонет, отдается в чужие руки, которые уже обе у него под юбкой: одна держит сразу два члена, другая — сжимает упругое бедро.       Следы от помады действительно остаются, но не слишком яркие, а выясняется это, когда Чанбин отрывается от мягких губ и переключается на щеки, челюсть, шею и ключицы. Зацелованный Уён выглядит как что-то слишком развратное.       Со не двигает рукой на членах, потому что знает, они и так на грани, кончат за пару движений, поэтому он оттягивает момент, как может, сжимая кольцо из пальцев, возможно, даже слишком крепко, пока продолжает целовать открытую шею.       Уён же плывет. Он слабо соображает, что делает сам, но прямо сейчас — трет соски Чанбина через кружевной лифчик без чашечек и хочет толкнуться бедрами вперед, ведь его сегодня вообще не трогали. Он несильно щипает парня за сосок и хнычет, двигая бедрами.       — Потрогай меня, пожалуйста, — пыхтит Чон и, чтобы не получить отказа, сцеловывает с губ остатки помады.       Сразу же Чанбин проходится по чужой сочащейся головке большим пальцем, за что его не специально кусают и сразу шепчут извинения, зализывают вину.       На каждое движение руки Уён отвечает толчком бедер, создающим дополнительное трение члена о член, из-за чего оба постоянно стонут друг другу в губы. Пальцы Чанбина скользят как по маслу, так много смазки образовалось между ними, поэтому на долго их и правда не хватает.       Первым кончает Со, впившись в бедро Уёна свободной рукой до ярких отметин. Он не стонет, но выдыхает с таким блаженным облегчением Чону в губы, от чего тот даже отстраняется, дабы насладиться расслабленным выражением лица парня и дать ему время прийти в себя.       Даже через послеоргазменную негу пробивается чанбинова совесть и заставляет его помочь Уёну. Он быстро дрочит ему, так, как Чону нравится, и вскоре доводит его до разрядки.       Весь подол платья выпачкан спермой, макияж потек, так еще и все лицо покрывают отпечатки губ, из-за чего Уён буквально чувствует себя грязной шлюхой, о чем шепотом сообщает Чанбину.       — Я не лучше, — улыбаясь, отвечает Со и чмокает парня в уголок губ. — Хочу сказать тебе слово на букву «Л».       — Лесбиянка? — щурясь спрашивает Чон, зная, о чем на самом деле говорит другой.       — Лесбиянки, вообще-то, — Чанбин ласково гладит чужие щеки и удерживает взгляд напротив, пока смущенное «и я тебя» не заставляет его прикрыть глаза.