Укус змеи

Раздался режущий звук металла — дверь позади меня автоматически закрылась. Вот же скрип — явно менять пора. Что-ж, ближайшие пару недель я проведу именно здесь. Если повезёт, даже меньше. Я включил вторичное освещение, освещающее панель управления с множеством кнопок и «витрину», где проводит всё своё время жертва. Странно, конечно, называть витриной отдельную комнату, но по сути это так и было: за стеклом, которое ограждало меня от подопытной, была комната примерно восемь на два метра. Я бы назвал это клеткой: там не было абсолютно ничего, что хотя бы немного скрасило бы досуг испытуемой, только белые стены и отхожая комната с душевой. Конечно, обычно я охранял не одну жертву. Объём и способ работы прямо зависел от количества найденных на Земле удачных образцов. Сектор, находящийся под зоной моей ответственности, рассчитан на содержание пяти таких жертв. Но в последнее время редко приносят более одной. Поэтому я нахожусь здесь, а не снаружи, сторожа двери. Когда охраняешь одну жертву, работать куда проще, можно жить прямо здесь, благо, здесь есть койка. Главное не недооценивать важность этой работы. Можно подумать, ну зачем беспомощной самке человека охранник? Что может произойти? В крайнем случае, можно найти беглянку где-нибудь на корабле, трясущейся от страха и не знающей, куда бежать. Но такой ход рассуждений ошибочен. Были прецеденты, и не один раз. Мне запомнился один случай, когда я был ещё начальником охраны. Один лентяй решил, что западло сидеть в камере и сторожить один образец, лучше время от времени проверять, а оставшееся время проводить в своей каюте, нажравшись юпитерианского пойла, или, того хуже, каянской дури. Когда он отошёл за этим и вернулся проведать образец, он обнаружил его мертвым за стеклом на полу, а над трупом стоял брут Уортен. У этого озабоченного не иначе, чем мутация в мозгу при создании, так как он совершенно не держит свой член в узде. И как только представилась возможность, он проник в пустую камеру и изнасиловал объект. Кончилось это плохо как для любителя отлынивать от работы, так и для Уортена. Я запер их двоих в карцере с видом на открытый космос при температуре минус тридцать. Больше таких прецедентов не повторялось. Вновь раздался металлический скрежет. В двери вошёл один скродж, тащащий молодую голую девушку за стекло. Не говоря ни слова, я открыл ему ход, и он небрежно бросил её туда, словно мусор, и, не произнеся ни слова, свалил прочь. Я сидел на кровати и наблюдал за ней, больше мне нечем было здесь заниматься. Низкого роста, нескладного телосложения, она еле дышала, была вся в ранах и синяках, возможно, оставленных теми, кто её сюда приволок. Интересно, над ней уже проводили какие-то опыты? Просидев так полчаса, я чуть было не заснул от скуки. Но вдруг я услышал слабый стук по ту сторону стекла. Девушка смотрела испуганно, словно не понимая, куда и зачем её принесли. — Эй? Где я? Кто вы? Ого. Она умеет разговаривать? Обычно такие, как она, напрочь контуженные, и смотрят в одну точку. Либо всё время плачут. Я ничего ей не ответил. — Кто вы?! — она не унималась, продолжая стучать в стекло, только теперь более громко. — Твой господин. Нет, серьезно, что я должен ей ответить? Здравствуйте, меня зовут Ксерд? Чувствуйте себя как дома? Здесь вы отведаете пули, пули, и… если повезёт, теплую сперму. В ближайшую неделю и до вашей смерти я буду наблюдать как вас фаршируют свинцом? Вслух я этого, конечно, не сказал. Слишком уж это было бы цинично, даже для меня. — О боже, это случилось! — крикнула она, начав бить по стеклу. — Зря стараешься. Тебе не пробить его. Стекло было сделано из очень прочного материала, разбить его мог только скродж, и то, если сильно постараться. — Нееет… нет, не может быть, боже мой! Только не это, нет!!! — её голос становился всё более громким и надоедливым. Девчонка била руками стекло, затем в ход пошли колени, но это, конечно, скорее принесёт ей самой повреждения, чем стеклу. У неё началась истерика, и вскоре она разбила в кровь и руки, и колени, но всё ещё продолжала свои попытки. Меня вывело это из себя, и я, не выдержав, со всей силы ударил стекло. — Закрой свой поганый рот, — прошипел я сквозь клыки, — У меня от твоих криков уже уши болят! — последнее предложение было особенно громким. Девушка мгновенно отпрянула от стекла, и вся задрожала. — Вы… вы все чудовища, — произнеся это, она отчаянно сползла на колени. — Ничем помочь не могу, — отрезал я, и достал из тумбы сигарету, сразу закурив её. — Мне рассказывали о вас. Что вы похищаете женщин и… — она всхлипнула, и по её щекам ручьем полились слёзы, — и… убиваете их. Я рассмеялся во всю глотку. — Никто не заинтересован в вашем выживании больше, чем мы. Но вы почему-то постоянно умираете. Может хватит?! — Мы умираем?! Ах, так это мы во всём виноваты! Ты сукин сын! — Не лучший способ наладить отношения с охранником. Эта картина была для меня чем-то удивительным, признаться честно. Она не только умеет разговаривать, но ещё умудряется хамить. — Прошу… дай мне хотя бы одеться, — она положила ладонь на стекло, оставляя на нём кровавые следы. И правда, она была совсем голая. Обычно на них одевают хоть какую-то рубашку. — Отвянь, — я лежал на кровати, смотря в стенку, и курил. За час что эта девчонка находится здесь, я уже сыт ей по горло. Как же хорошо было, когда я был начальником охраны… — Пожалуйста… ну, пожалуйста, я тебя очень прошу! Принеси мне хотя бы рубашку! — она то пачкала стекло, то пыталась прикрыться. — Да зачем? Зря, что-ли, бидоны отращивала? — усмехнулся я, подметив неестественно крупную для её почти что детского тела грудь. Она начала тихо хныкать, не переставая, в течение пятнадцати минут, и это окончательно вывело меня из себя. Чувствую, после этой недели попрошу отпуск. — Ладно, блять, ладно. Хватит реветь. Сейчас принесу. Я вышел из комнаты наблюдения и закрыл дверь на кодовый замок. Твою мать. Это худший день за последний месяц, я понятия не имел, что баба вообще может находиться здесь в адеквате и связывать слова воедино. Где я достану ей рубашку? Надо сходить в соседний сектор, может, что-нибудь там найду. Я перешёл через шлюз на склад — какая-то одежда, вроде бы, лежала там. Я залез в первую попавшуюся коробку и достал оттуда простую хлопковую пижаму. Надеюсь, она заткнётся хотя бы на пару минут. Вернувшись в комнату наблюдения, первым делом я обостренным обонянием уловил запах крови — девчонка лежит без сознания на полу, в луже крови, с порезанными венами. Проклятье. Как она умудрилась? Ей негде было спрятать ничего, чем могла бы порезаться. Точно. Она разбила зеркало в ванной комнате. Чёрт, зачем его вообще там установили? Можно подумать, оно им понадобится. Но хуже всего то, что если об этом узнает руководство, меня бросят в карцер за то, что отсутствовал на рабочем месте, а это не входит в мои планы. Чёрт, надо что-то делать. Я достал из тумбочки аптечку: там лежали бинты, раствор аммиака, перекись, спирт и какие-то таблетки. Минимум того, что здесь нужно людям. Нам это ни к чему: скроджи не знают, что такое мелкие ранения, так как наши мягкие ткани регенерируют почти мгновенно. Взяв бинты, аммиак, и пижаму, я зашёл за стекло, и начал бить девчонку по лицу, нехотя оставляя на ней порезы. Надеюсь, не обидится, но мои руки предназначены немного для других вещей. Она ненадолго открыла глаза, и начала что-то бессвязно бормотать. Слава богу, жива. Я плотно перевязал её руку бинтами, благо, порезы были не настолько глубокие. Вроде бы, кровь остановилась. Пока она не особо сопротивляется, я нехотя натянул на неё сперва штаны, затем рубашку. Теперь одежда ей просто необходима, потому что за порезы с меня спросят. Я дал ей понюхать раствор, и она мгновенно пришла в себя. — Отойди от меня! — она сразу вырвалась из моих рук, попятившись к стенке. Будто бы я здесь за тем, чтобы её насиловать. — Как скажешь, — оставив девчонку за стеклом, я вернулся на свою кровать. — Ты даже не даёшь мне спокойно умереть! — Сдохнуть ты всегда успеешь, вы, люди, только этим здесь и занимаетесь. Хрен я дам тебе умереть по своей воле, я не хочу провести неделю в карцере. Что-ж, ты не совсем цела, но хотя бы одета. Теперь ты наконец заткнёшься?! — У тебя нет сердца, — сказала она ровным, озлобленным голосом. — А вот здесь ты не права. Сердце у меня есть, и оно намного сильнее твоего. — Это такое выражение. Нет сердца означает нет чувств. Как тебя зовут хоть? Или мне так и обращаться к тебе, бессердечный? — Ксерд. Тебе это о чём-то говорит? — А меня Лия. — Хотя бы не Нэнси. Теперь отвали. — Ну почему ты не хочешь просто поговорить? Умереть ты мне не даёшь. Плакать тоже. Хотя бы дал мне пижаму, и на том спасибо. — Знал бы, что ты выкинешь что-то подобное, сидела бы без неё и дальше. — Тебе не понять. Тебя не похищали с родного дома, не кидали в эту… белую клетку, не оставляли без воды и еды, голым! — В этом ты, пожалуй, права. Но знаешь, тебе со мной повезло. — Это мне повезло? Те ребята в лаборатории были хотя бы вежливыми. — Ты про учёных? Дурочка, ты учила историю? Был один такой, звали его Йозеф Менгеле. Тоже был кроток и вежлив. Вскоре ты узнаешь цену их вежливости. — Что ты имеешь в виду? — Тебя похитили не с целью мучить и убить. Если ты здесь, значит, ты чем-то ценна для них. Видимо, у тебя хорошие гены для опытов или типа того. — О-опытов? — Какая же ты тупая. Да, опытов. Тебе нравится моя внешность? — При чём здесь это?! — она возмутилась сильнее, чем когда обнаружила себя здесь. — Впрочем, это не имеет никакого значения. Если тебе повезёт, будешь как я, только женщиной. Но это маловероятно. — Как… ты, только женщиной? — Ага. Ты дашь мне хоть минуту покоя? — Прошу, не будь таким злым! Я же здесь совсем одна! — Это я злой? Хочешь, переведу тебя на Уортена? Уж он то точно не злой. Видела здоровенных таких динозавров ростом под два пятьдесят? Член у них пропорционален их размерам. Он как раз из них, очень любезен с такими, как ты. Будешь иметь качественный трах каждые двадцать минут, без перерыва, на протяжении всего времени, проведенного здесь. Пока тебя в прямом смысле не разорвёт изнутри. Крутая перспектива, не так ли? — Нет, нет! Хорошо, прости меня. Прости. Только не делай этого… того, о чём ты сейчас сказал. Ксерд… правильно, я не ошиблась? — она явно очень сильно испугалась, судя по мгновенной смене тона голоса. — Нет, не ошиблась… — я выдохнул дым. — Прошу, будь со мной милосерден. Я сделаю всё, что скажешь, вообще всё. Буду твоей… твоей… — она вновь принялась рыдать, — шлюхой, если хочешь. — Я уже целый час прошу тебя заткнуть свой рот, но ты и на это не способна. Хреновая из тебя шлюха. На удивление, после этой фразы она наконец заткнулась. Неужели? Какая благодать. Но мой покой продлился недолго. В комнату зашли два санитара из лаборатории, в руках у них был какой-то чемодан. — Ксерд, открой к ней дверь. Ну вот. Началось. Не прошло и дня, как её сюда приволокли. Я неохотно встал с кровати и нажал нужную кнопку, дав им войти. Они зашли к опешившей от ужаса девушке, один из них оглушил её и она упала на пол, другой доставал какой-то шприц из чемодана, и заполнял его неким веществом. Уж точно не наркотик. — Что это? — осипшим от ужаса голосом вопрошала девушка. Но, в отличие от меня, ей не отвечали. — Держи её, чтоб не дергалась, — один из санитаров сделал ей укол в предплечье. Как только он вытащил иглу, девушка закричала, нет, завопила от боли. Я не знаю, что это было за вещество, так как не силён в науке. Но его всегда вводят, прежде чем начать расстреливать подопытную свинцовыми пулями. Им надо посмотреть, действует ли эта дрянь правильно и появляется ли у неё регенерация. Они спрятали оставшиеся медикаменты в чемодан, и молча вышли из комнаты. Девушка почти мгновенно побледнела, у неё проступили вены буквально везде: на лбу, на шее, на руках, везде, куда падал мой глаз. Видимо, ей стало очень жарко, так как она буквально сорвала с себя пижаму. В течении часа она корчилась от боли на полу, не зная, куда себя деть. Дергалась, словно раненый зверь. Однако, порезы на её теле затянулись. Вскоре после этого подобия регенерации, она перестала мучаться, видимо, боль прошла. Какое-то время она просто лежала, отходя от пережитого. Но затем снова оделась, и медленно пошла в отхожую комнату, долго не выходя оттуда. Надо бы проверить… мало ли, что ещё взбредет ей в голову. Я зашёл к ней, и обнаружил, что всё вокруг забрызгано кровью, но сама девушка цела и невредима. — Они… заживают, — сказала она, сползая на пол по стенке. — Удивлена? — Чтобы я не делала, как бы я себя не резала… они заживают. Почти мгновенно. — Я бы на твоём месте так не радовался, — успокоившись, я вернулся за стекло в камеру наблюдения. — Я всё ещё чувствую боль. — Помнишь, что я сказал в самом начале? Ничем помочь не могу, — я лёг на кровать и прикрыл предплечьем глаза. — Что ещё они будут со мной делать? — Ну, сегодня, наверное, ничего. Завтра они будут проверять, как работает твоя… регенерация. — Проверять? Как? — Тебе что, правду сказать? — Расскажи мне всё. — Ну, они будут стрелять в тебя, проверять, как работает твоя регенерация, как я уже сказал. При этом ты всё будешь чувствовать. — А дальше? — Не знаю. Это зависит от того, переживёшь ты это или нет. Слушай, чего ты такая болтливая, а? — Да что тебя заело или что?! — она перешла на крик, — Болтливая, да болтливая! А как бы ты поступил на моём месте? — она ударила кулаком в стену, и сразу взялась за руку. Я рассмеялся. — На твоём месте? Ну, напросился бы в бордель. Там обходятся с вами более нежно. — Ты сволочь… — А ты забавная. Если хочешь быть моей шлюхой, лучше называй меня «мой господин». Или ты уже передумала? — Я… прости. Вырвалось. Я забыла, что вы, скроджи, не умеете сочувствовать. — Что ты такая грубая, а? То бессердечный, то сволочь, то чудовище, вот теперь сочувствовать не умею. — А разве это не так? На самом деле это не так. Скроджи-штурмовики, скорее, игнорируют чувства, чем совсем их не испытывают. Я привык это делать за долгие годы службы. Но иногда, даже у меня проскакивает тень того, что она называет сочувствием… — Кто знает, кто знает… так что там насчёт шлюхи? Знаешь, я передумал. Давай ты останешься грубой. Таких шлюх я ещё не встречал. По крайней мере, не здесь. — Не похоже, что тебе это нужно. Ты что, издеваешься надо мной? — Прояви немного твоего хвалёного сочувствия, крошка. Я здесь заперт минимум на неделю, с тобой. Как мне ещё развлекаться? — Если бы я могла, я бы убила тебя и всех на этом корабле! — А меня-то за что? Я тебя, вообще-то, от смерти спас. Лия… так тебя зовут? — Какая честь, ты запомнил моё имя. — Почему ты не напросилась в бордель? — А чем это отличается от роли подопытного кролика для ваших жестоких экспериментов? Это, хотя бы, относительно скоро закончится. — А ты не так глупа, как я думал. Что-ж, тебе же хуже. — Мог бы обойтись похвалой. — Не дождёшься. Хочешь немного каянской дури? Я был готов отдать ей пилюлю, лишь бы она дала мне вернуться в свои мысли. — Чего?! Нет! — Не хочешь? Как хочешь, — бросил я, и выпил сразу две таблетки. Хочу хоть ненамного отвлечься. Возможно, я смогу игнорировать её болтовню под наркотой. Хотя… размечтался. Но… меня это немного успокоит. Наркота подействовала, и я словил волну кайфа, не особо обращая внимания на вопли девчонки позади меня.