Укус змеи

Сегодня в выпуске Галактических Новостей: *Протесты на планете Моэлис продолжают нарастать. Лидер протестов, Эверан Аскен вызывает Лэсвольда Третьего на дебаты, обвиняя в сговоре с лидером Яраата и намеренной лжи о надвигающейся на Моэлис войне. «Если Лэсвольд считает себя достойным правителем своей планеты, пусть выходит завтра же в шесть вечера на дебаты. Лэсвольд, скажи людям правду! Скажи, что ты просто-напросто бездарный правитель, и единственная причина твоего текущего поведения — невозможность договориться с Содружеством. Все знают, что союз со скроджами ради удержания собственной власти для тебя — последний шанс!» Реакция правителя не заставила себя ждать. «Утверждения уважаемого Эверана Аскена о сговоре с лидером Яраата полностью лишены смысла. Меня беспокоит, что он подвергает риску людей, которые имеют желание и смелость его поддерживать. Говорю открыто: мне не нужна эта бессмысленная политическая война, когда грядёт реальная» В связи с этим появились целые движения в поддержку действующего правителя, их число ежедневно растёт. Всего за два дня произошло несколько кровопролитных стычек на главной площади в столице. Медики госпитализировали десять человек с тяжёлыми травмами головы. Наши журналисты следят за дальнейшим развитием событий. *Глава Галактического Содружества отказался комментировать происходящее на планете Моэлис, заявив, что это внутренние дела планеты, в которые он не имеет права вмешиваться. *В даркнете несколько дней продавались фотографии из космоса, где якобы изображены приближающиеся корабли скроджей. Источник, распространяющий эти фотографии, утверждает, что держит связь с военными. Некоторые утверждают, что фотографии — фейк. Стоимость одной фотографии на момент публикации поста была равна одному байткоину за одну фотографию. *Космические пираты, кружившие вокруг орбиты планеты Боа были отпущены. Источники сообщают, что целью визита судна было культурное просвещение.

***

О чём только думает Лэсвольд? Надо посадить Эверана и разогнать протесты, пока ещё не стало слишком поздно. Военные выполняют свою работу безупречно — несмотря ни на что стараются обеспечить должный уровень обороны, но их силы не безграничны. Хватит — пришло время поговорить с ним с глазу на глаз. Я вышел в коридор, он был подозрительно пуст. Подойдя к его кабинету, я услышал, что внутри уже кто-то был. Мне всё равно кто там — я твёрдо намерен убедить его в необходимости разгона. Я постучался, и услышал: — Войдите! Я открыл дверь. За столом сидел слегка подвыпивший Лэсвольд: на его столе стояла полупустая бутылка виски, а сам он был в неважном расположении духа. Перед ним сидела Элин, и, похоже, она частично виновата в текущем состоянии своего отца. Она посмотрела на меня, и я по её глазам смог прочесть, что она хочет, чтобы я ушёл. — Ксерд, а вот и ты, — сказал Лэсвольд, жестом указав мне на кресло, — Садись. Выпей со мной, — он налил мне рюмку виски. Стараясь не обращать внимания на Элин, я сел на кресло и решил не медлить с разговором. — Я не буду затягивать. Протестующих необходимо разогнать, и как можно скорее. — Вот! — он поднял палец, словно кого-то поучает, — Вот! Ксерд, сынок! Я знал, что мы найдём общий язык, — похоже, я слегка ошибся. Лэсвольд был не подвыпивший — он был в стельку пьяный, раз умудрился назвать почти двухметровую мускулистую рептилию «сынком». Лицо Элин исказилось в раздраженной гримасе. — Пожалуйста, Ксерд! — она посмотрела на меня умоляющим взглядом, словно я ещё могу поменять своё мнение, — Не делай поспешных выводов, ты же знаешь, это не выход! Ты знаешь, почему! Я готов был растечься по столу от этого умоляющего взгляда. За эти две с половиной недели, что я прожил здесь, почти что бок о бок с ней, я мог с уверенностью сказать — я влюбился в неё. Влюбился, как пятнадцатилетний школьник в свою одноклассницу. Влюбился, как ни в кого другого. Мне нравилось в ней абсолютно всё: её манера общения со мной, её прекрасное лицо, её женственная фигура и даже её походка. Я восхищался той мягкостью и то же время силой духа, что поразительным образом сочетались в ней. И я не упускал любой, даже самый маленький шанс заполучить её расположение, делая порой дурацкие, не укладывающиеся в здравый смысл поступки. Но в данном вопросе я оставался непреклонен — она явно по какой-то причине не хотела разгона протестующих, а это нужно было сделать как можно скорее — иначе оборона, и так имеющая очень скудные шансы на успех, провалится ещё до её начала. — Прости, Элин. Но боюсь, другого выхода нет, — сказал я. Она ударила руками по столу, и стакан виски перевернулся, разлив содержимое на пол. — Отец, не слушай его! Если ты сделаешь это, бунты поднимутся ещё больше! Эверан не упустит возможности впоследствии очернить тебя и твои действия! Лэсвольд вяло поднял стакан, и, снова наполнив его, посмотрел на меня, словно ожидая от меня ответа. Судя по всему, его раздирали на две части: с одной стороны военные, убеждающие его в необходимости разгона, и с другой стороны — собственная дочь, советы которой, надо признать, не были лишены смысла. Напряжение так и висело в воздухе, и я почувствовал, что мне очень захотелось выпить. Я взял стакан, который предложил мне Лэсвольд и залпом выпил его содержимое. Виски на Моэлисе был необычайно крепкий. Это, конечно, не то убойное пойло, что мы распивали на корабле, но всё же достаточно крепкое. — Лэсвольд, буду краток. Ваша оборона, несмотря на все принятые меры, оставляет желать лучшего. Вам нужно как можно больше солдат, которые бы усердно готовились к нападению, но вместо этого все их силы уходят на сдерживание протестующих, — я почувствовал, как кровь прилила к голове, — Вы не представляете, на что способны скроджи. Если вы сейчас же не наведёте порядок на планете, здесь не останется ли единой живой души уже на следующее утро после нападения. — Ксерд, я разделяю твою точку зрения на все сто процентов. — Отец! Бунты из-за этого только усилятся! — закричала Элин. — Решение принято — в ближайшие дни я отдам приказ о разгоне. Как только Лэсвольд это сказал, Элин выбежала из кабинета в слезах. Лэсвольд проигнорировал это, словно привык к подобным сценам. — Она сводит меня с ума, Ксерд, — он снова налил мне виски, — Как же жаль, что родная дочь не на моей стороне. Стоит мне принять решение, любое, как она тут как тут со своей разгромной критикой! — Она просто волнуется за вас, Лэсвольд, вот и всё. Может, иногда стоит к ней прислушиваться? — Прислушиваться?! К ней?! — он выпил залпом рюмку, — Да она понятия не имеет, что такое управлять планетой, но зато непрошенные советы раздаёт только так! — он встряхнул на столе какие-то бумаги, когда тема коснулась отношений с его дочерью. Я выпил налитый мне виски. За время, проведённое здесь, у меня часто возникало желание надраться в хлам. Частично из-за Элин, частично из-за ситуации, в которой я оказался. — Совмещать родительство и управление планетой — дело непростое. И откуда мне только это знать? Тоже мне, психолог с далёкого космоса нашёлся. Всё, что я знал о родительстве и семейных отношениях я почерпнул из старых земных книжек, которые читал на корабле, когда мне было скучно. — Это моя вина. Я думал, её старший брат станет наследником, и готовил к этому только его… но его больше нет с нами. Элин же… она… росла сама по себе, лишённая моего внимания. Теперь то мне стало понятно, почему она ведёт себя не как положено принцессе — очевидно, она просто не знает, как это. И знать не хочет, утаивая обиду на отца… — Не злитесь на неё, Лэсвольд. Она старается, как может. Народ её любит… — Точно сказано. Вот что, Ксерд, — он нагнулся, чтобы достать что-то из-под стола, — Забирай это, и уходи. Оставь меня одного — мне нужно побыть одному. Он дал мне бутылку какого-то напитка, но это был не виски. Интересно, что это? Вернувшись к себе в комнату, я налил содержимое бутылки в стакан. Понюхав, я поморщился: это было что-то очень крепкое, чего я раньше не пил. Что-ж, Лэсвольд угадал мои желания. Я выпил эту бутылку буквально в течении получаса, и почувствовал, что очень сильно опьянел. Невесёлые мысли окутали меня. Вторжение приблизительно через полторы недели, плюс минус один день. Что там будет? Неужели мне придётся воевать с собственными друзьями? Что, если Ауртрор и Йенель не перейдут на нашу сторону? Мне придётся собственноручно убить их? Я представил, как вонзаю им, лишённым брони, нож в грудь, и слёзы подступили к моим глазам, капая на ковёр. Когда я принимал решение, я не подумал об этом. Не подумал о том, что, возможно, я лишусь своих друзей по моей же вине. Но я не имею права себя жалеть — я сам принял решение, и должен заплатить цену за это, какой бы она не была. Я решил выйти куда-нибудь за пределы этой комнаты: мне очень хотелось поговорить с кем-то, лишь бы не погружаться в себя ещё больше. Выйдя наружу, я увидел Элин: она стояла в конце коридора и как обычно смотрела в окно, наблюдая за митингующими. Я раздумывал, просить у неё прощения за разговор с её отцом или нет? Несмотря на свою правоту, я всё же чувствовал себя немного виноватым перед ней. Ведь она надеялась на мою словесную поддержку, а я не смог ей этого дать. Медленно волоча ноги, я подошёл к ней сзади. От неё пахло вином — вероятно, ей этот разговор дался так же тяжело, как и её отцу. Она обернулась на меня и сразу же ушла. — Ну не надо, Элин! — я пошёл за ней. — Почему бы тебе не поговорить с моим отцом вместо меня? — сказала она обиженно, — Вы же так хорошо поладили! — Ты же знаешь, я хотел, как лучше, — я положил руку на её плечо, но она, как всегда, убрала её. — Ты сделал только хуже. Разозлившись, она направилась к себе в комнату, хлопнув дверью. Подумав пять минут, я постучал к ней. На удивление, она открыла мне. — А что, если я окажусь прав? — Не окажешься! — крикнула она, — Ты чересчур уверен в себе! — Я бы не выжил, будь оно иначе, — ответил я ей с лёгкой улыбкой на лице. — Ты бы выжил вне зависимости от того, что ты о себе думаешь. Тут она была права — по жизни я обладал невероятной везучестью в сочетании с высокой выживаемостью. Однако, она подметила это явно не для того, чтобы сделать мне комплимент. Я зашёл к ней, увидев, что она не против моей компании. — Если я чем-то обидел тебя, прости. Элин задумалась. — Нет, на самом деле ты здесь не причём. Просто мой отец… слушает кого угодно, кроме меня. — Когда это я стал «кем угодно»? Я единственный, кто знает, как пройдёт вторжение в случае, если митинги продолжатся. Я знаю, что будет даже при условии полного порядка, и меня это совершенно не обнадёживает! — То есть, я, по-твоему, не догадываюсь о том, что нас всех ждёт? — скептически спросила она. — Элин, ты думаешь о политике. А я о войне. — Пусть даже и так. Но если не наладится политика, не наладится и оборона. Разгон митингующих — это стопроцентная эскалация и без того серьёзного конфликта. — У нас нет времени на это! — крикнул я, — После вторжения вообще может не быть никакого правительства, не говоря уже о монархии! Алкоголь дал своё, и Элин разрыдалась на месте. — Я так переживаю за всё это, Ксерд… — сквозь слёзы говорила она, — Я же хочу как лучше. Он постоянно находится на волоске от свержения своими выходками! Если бы не то, что он делал раньше, протестующих можно было бы спокойно разогнать. Но сейчас любое кривое слово угрожает стабильности, — она вытирала слёзы, отворачиваясь, словно стеснялась плакать при мне. — Вскоре это всё будет лишь пылью, — я посмотрел в пол, вспомнив мои недавние переживания. — Ты тоже чем-то расстроен, да? — она взяла меня за руку, приблизившись ко мне. — На поле боя могут быть мои друзья, — сказал я тихо, — Мне трудно осознать, что, возможно, мне придётся собственноручно убить их. — Но ведь это может и не произойти, ведь так? — она улыбнулась, пытаясь меня успокоить. — Мне сложно полагаться лишь на надежду. Однажды она меня уже подвела. — Ты говоришь про… — Да. В этот момент мне показалось, что она расстроилась от услышанного. — А ты всё ещё любишь её? Я ненадолго задумался, отведя от Элин взгляд. Я мог с уверенностью сказать, что я действительно любил Лию. По-своему, но всё же любил. Однако, её смерть словно обнулила всё то немногое, что было, между нами, оставив лишь чувство вины и горькие воспоминания о собственной ничтожности. Чувства к Элин были другими — в них не было места жалости или печали, лишь безудержная страсть, восхищение и страстное желание, которого я раньше не испытывал ни к одной женщине. — Нет. Не люблю. И ещё больше я не хочу вспоминать то мерзкое, грызущее меня до сих пор чувство полной беспомощности, что я ощутил в полной мере, не найдя способа ей помочь. Никогда в жизни я больше не допущу повторения своей ошибки, чего бы мне это не стоило. Услышав мой ответ, я заметил, как Элин слегка улыбнулась. Неужели ей не всё равно? — Ты уже второй раз спрашиваешь об этом. Почему? — я устремил свой взгляд на неё. — Да так… просто. — Ничего просто так не бывает. Особенно у тебя, — я ухмыльнулся ей, и она покраснела. — Чего ты пристал? Интересно стало, вот и всё, — она скрестила руки. Даже будучи военным, не особо разбирающимся в чувствах, я понимал, что она что-то недоговаривает. Я приобнял её сзади за грудь, и удивился, когда она не оттолкнула меня. — Даже не оттолкнёшь меня? — прошептал я ей на ухо. — У меня не получится. Ты слишком… силён, — ответила она тихо. — Не думаю, что тебе это может помешать. — Я должна тебе кое в чём признаться, — тихо произнесла она, повернувшись ко мне лицом. Провела тонкими пальцами по моей груди, пройдясь ими же по прессу. Я дрогнул от её прикосновений, поджав живот. — Г-говори, — с трудом выговорил я, не веря в происходящее. — На самом деле я не отношусь к тебе так плохо, как это показываю. И никогда не относилась. С самого первого дня. — Вот оно как? — я усмехнулся, взяв её за руку и прижав к своему торсу. — Ты единственный, кто видит во мне женщину, а не только принцессу. Единственный в моём окружении, кто не боится настоять на своём, и… видишь мою суть. Ты мне нравишься, Ксерд, — встав на цыпочки, она легонько целовала мою ключицу. Я запустил руку в её волосы, но почему-то не решался её поцеловать. Но моя инициатива и не была нужна — спустя мгновение её столь манящие и столь желанные губы уже касались моих. Она явно была пьяна, как и я, поэтому, скорее всего, не соображала, что делала и говорила. Я бы предпочёл, чтобы она это сделала, будучи трезвой. Но отказать ей было выше моих сил — и я почти сразу же углубил поцелуй, обнимая её за талию и опускаясь ниже. Приятное чувство захлестнуло волной моё тело, концентрируясь внизу живота. Её тело содрогалось, а мягкая, тонкая ткань её платья едва защищала её от моего твёрдого тела. За одним поцелуем следовали и другие, и я то грубо касался её груди и бёдер, заставляя её стонать, то переходил на более нежное касание лица и шеи. В конце концов мы оказались на диване. Она села мне на колени, и целовала меня медленно, умело лаская мои губы языком. В штанах ощущалась теснота, и Элин, скорее всего, тоже чувствовала, что в неё «упирается». — Если ты выбрала поцелуи как способ меня соблазнить — ты явно перестаралась, — прошептал я ей на ухо. Мою голову захлестнули порочные мысли. Я впился её в шею, не особо заботясь о возможных следах. Хоть бы в порыве страсти не укусить её… — Ксерд… подожди, — сказала она, срываясь на стон. — Чего ждать? Кто знает, выживем ли мы вообще после вторжения. Так почему бы не отдаться чувствам? — проговорил я быстро, с трудом отрывая губы от её кожи. — Нет, это неправильно… — она оттолкнула меня, — Это всё алкоголь. Элин отвернулась, намереваясь встать и уйти. — Да какой алкоголь? — я схватил её за руку, и вновь прижал к себе, — Просто ты меня хочешь, и я тебя тоже. Алкоголь лишь помогает это осознать. Я прижался губами к нежно-розовым ареолам, которые я оголил, немного спустив лямки её платья, и окончательно попрощался с рассудком. — Прекрати, пожалуйста… — простонала она, делая слабую попытку вырваться. — Прости, но после твоих поцелуев это уже невозможно, — мои руки жили своей жизнью, и я впился ей в бедра когтями. — Не надо, Ксерд, прошу… — она с трудом оттянула их от себя, — А-ах… Можно было бы подумать, что ей больно. Но её волосы были взъерошены, а по лицу стекали мелкие капельки пота. Алая помада почти вся стёрлась, оставляя на подбородке разводы. Она выглядела очень возбуждённой, а багровые засосы и царапины, которые я ей оставил, лишь усиливали это впечатление. Я обнял её за талию, прошептав ей на ухо: — Ну разве ты сможешь спокойно спать после этого? Я мог бы помочь тебе справиться с напряжением, — я легонько провёл клыками за её ухом, стараясь не повредить кожу. Но, видимо, она всё же выпила недостаточно, чтобы ответить мне на это согласием. — Я же сказала, нет! Я заметил, как её грудь напряглась, а тонкое бельё, которое открывало её задранное платье, было заметно влажным. — А твоё тело говорит да. В ответ на эту фразу она влепила мне пощёчину, и это отрезвило меня. — Дурак! — крикнула она и убежала. Я взялся за щеку, что горела от её ладони. Вот уж действительно — дурак. Теперь, когда она протрезвеет, она ошибочно решит, что я просто воспользовался её нетрезвым состоянием. И не подойдёт ко мне ни на метр. Это в лучшем случае… Я вернулся в свою комнату, и честно старался заснуть. Но воспоминания о увиденной картине не давали мне покоя — расцарапанные белые бёдра, с которых сочилась свежая кровь, стёртая помада на её лице, стоящая от возбуждения, дико красивая грудь. Жар прошёл по всему телу, а в штанах становилось уже так тесно, что я не мог терпеть. Я закусил губу до крови — до чего же жёсткая собственная ладонь, даже сквозь ослабленные нити на штанах. Я представил, что было бы, если бы Элин дала своё согласие — я бы разорвал это чертово платье и имел бы её всю ночь, даже не снимая до конца свои штаны. Запачканная салфетка полетела в сторону. Через несколько минут мне станет легче… как только затихнет в ушах биение крови.