Pipe dream

— Сал, ты классный конечно, но нет.       Слова Эшли крутилась и перекручивались в моей голове снова и снова, запутывались и переплетались, вырисовываясь в одно единственное слово — «нет».       Часто ли меня покидали те, кого я любил? Не особо. У меня не так много близких мне людей, и от этого редкие потери переносятся гораздо больнее, чем я каждый раз ожидаю.       «Пей свои таблетки, Салли», «Ты вообще слышал, что говорил доктор?», «Тебе станет легче, если ты будешь всегда пить своё лекарство». Медикаментозное рабство, наркомания во благо, зависимость от зависимости. Моя жизнь похожа на нескончаемый кошмар, который таблетками запить невозможно, нельзя проглотить и забыть. Это что-то, что тайком проскальзывает во сны, кутается в одеяло из нервов, заставляет забыть какой ты на самом деле человек. Я так и не научился думать оптимистично и перестать винить себя за каждый шаг. Это гораздо тяжелее, чем думают те, кто говорят «просто забей». Если люди думают, что фразы «не переживай», «все умирают рано или поздно», «просто смирись» реально могут заставить человека почувствовать себя лучше, то, как не странно, нет, это так не работает.       Едва ощутив почву под ногами в виде моих друзей, почувствовав себя счастливым, все начало рушится с геометрической прогрессией. Шаг за шагом я был готов преодолевать все эти препятствия. Был человек, который казался мне даже ближе, чем близким, тот, с кем было бы не страшно даже умереть. Я хотел знать, правда ли это чувство взаимно, и правда оказалась совсем далека от моих мечт. Все снова рушится.       Имеет ли смысл мое существование? «Нет».       Ночь съедает оставшийся от закатного Солнца свет, накрывая мир куполом из мёртвых звезд.       Мы с Ларри стоим у окна — он курит в форточку, а я дышу дымом за компанию. Глядя на его безмятежность в такие моменты мне и самому становится спокойно. В его глазах играет отблеск уличного фонаря, просачивающийся сквозь стекло. Как удивительно выглядят люди, когда их мысли блуждают где-то далеко-далеко от их тел. Я люблю наблюдать за тем, как человек максимально раскрывается не говоря ни слова, не глядя в глаза. В этом заключается особая магия перевоплощений.       Он тушит сигарету. Ларри так часто бывает у меня, что здесь у него есть своя пепельница. На самом деле, ещё очень много всего. Раньше мы старались проводить как можно больше времени вдвоём, а нескончаемый интерес к исследованиям буквально вынуждал нас искать зацепки днем и ночью. Здесь всюду его вещи. Даже на мне сейчас его красная толстовка, которую я одолжил пару дней назад — Ларри так понравилось, как она на мне смотрится, что разрешил мне брать её тогда, когда захочу без разрешения. Как и, в общем-то, практически все, что у него есть. Для меня его дверь всегда открыта и рядом с ним я действительно чувствую себя дома. — Так ты расскажешь, что у вас там стряслось или я должен догадаться?       Он максимально удобно расселся на кровати, но во всей его позе все равно проступало напряжение и голос выдавал тщательно скрываемое волнение. Когда речь заходит об Эшли, всегда все не так просто, как хотелось бы.       Теперь, оглядев меня с ног до головы, явно оценивая масштаб трагедии, Джонсон мрачнеет и тихо вздыхает. — Ох… Хреново чувак. И очень несправедливо, — расстроенно говорит он.       Я ложусь рядом с ним и забрасываю свои ноги к нему на колени. — Все нормально, я просто ничтожный урод. Еще и невменяемый. Мое прошлое преследует меня и я выношу всем мозг. Пустота внутри съедает меня, Ларри, чем дальше, тем хуже, и таблетки не помогают. Я виноват во всем. Даже тебя заставляю волноваться. Я просто кусок дерьма, и я не понимаю, почему всегда получается так, что всем вокруг меня становиться плохо. Я знаю, такого непросто любить. Такого невозможно хотеть…       Я не успеваю разойтись, как меня прерывает Ларри: — Тогда что здесь делаю я? Скажи, Сал, нахрена я позволил закинуть на себя ноги? С какого хуя я каждый раз внимательно тебя слушаю и стараюсь поддержать? — Ты хочешь уйти? — Я всегда ухожу сразу, если мне что-то не нравится. Ты это знаешь. — Ты мог уйти уже миллион раз, я не держу тебя! — вскрикиваю я и не узнаю свой голос — резкий и дрожащий, будто сейчас расплачусь.       Я вскакиваю на ноги и отворачиваюсь к окну, чтобы не видеть его лицо. Вернее, чтобы он не видел мое. Я был на грани. — Иди, — только и выдавливаю я из себя.       Ларри ни на дюйм не сдвинулся с места. Над нами нависла тишина. Через некоторое время я выставляю в его сторону руку, но не поворачиваюсь целиком: — Подай мою маску.       Слышно как чуть скрипнули старые крепления кровати и едва различимо застучали шаги по прогнившим половицам. Я почувствовал резкий запах сигарет и моющего средства, с которым работает Лиза. Запах дома моего друга. Дома, в который я столько лет приходил как в родной. В котором мне всегда были рады.       Вместо маски в мою ладонь Ларри вкладывает свою руку, а затем осторожно поворачивает меня к себе. Он рассматривает меня несколько секунд, а потом обнимает. — Это протез, а не маска, — повторяет он некогда сказанные мной самим слова. — И все миллионы раз я оставался рядом. Не из жалости, чувак, а потому что ты классный, — Ларри говорит тихо и спокойно, чтобы я пришёл в себя, но я безумно хочу плакать и сдерживаюсь из последних сил. — Ты пахнешь домом, — шепчу я ему в волосы. — А ты пахнешь несбыточными мечтами.       Я по-доброму засмеялся: — Наркоман. — Токсикоман, — прилетело в ответ от улыбающегося Джонсона.       Смеясь, мы отпрянули друг от друга. — Эшли дура, — вдруг начинает Ларри. — Зря она отказала. — Если она отказала, то значит, на это есть причина. Или их несколько. Или я весь — сплошная причина.       Я вдруг затих. Ларри подошёл ко мне и осторожно приподнял мой подбородок. — Ты — сплошная причина любить, — говорит он.       Его руки скользнули по моему лицу и впутались в волосы. Он оказался слишком близко. Я почувствовал его дыхание на своей щеке.       Секунда. Вечность. Ничто. Все.       Внезапно я будто получил ответы на все свои вопросы или же они перестали что-то значить. Я ощутил себя абсолютно целым, словно рассыпавшиеся осколками сознание и тело соединились и превратились в зеркало. И в этом зеркале отражалось лицо человека, целовавшего мои потрескавшиеся губы.       Я получил все, чего желал.       И растворился.       В ту минуту больше ничто не имело значения — время остановилось.       Его руки выудились из моих волос, прошлись по шее и вниз по груди. Я не хотел, чтобы это заканчивалось. Он целовал и целовал, плавя мое тело, как металл. — Ниже, — властно просил я.       И он подчинился.       От нахлынувших волной ощущений по телу прокатилась дрожь и я невольно застонал. То, что происходит сейчас… такое удивительно правильное. — Невозможно тебя хотеть, говоришь? — хрипло и низко произносит Ларри. — Тогда что я чувствую?       Он прижимается ко мне всем телом и я чувствую его желание. Мысли путаются и хочется забыться. Он продолжает, уже настойчивее касаясь меня. Очень размылено я замечаю, как он опускается передо мной на колени, его руки на моих джинсах и он решительно собирается их с меня снять. Я не нахожу в себе сил сопротивляться и поддаюсь навстречу к чему-то новому и горячо желаемому. Огонь опаляет низ живота и сдерживать себя не представляется возможным.       Он бесстыдно водит своим языком взад-вперед по моему члену, периодически посматривая мне в глаза. Я будто слетаю с катушек. — Блять, Ларри, — сдавленно рычу я и хватаю его за голову, аккуратно заставляя делать это быстрее и глубже.       Он гладит мои бедра и я не успеваю понять насколько все это время был на пределе. — Ларри, я…       Он сглатывает и делает ещё несколько глубоких толчков. Я осторожно отстраняю его от себя и помогаю подняться. И вдруг на меня накатывает горькое, жестокое осознание. Вина проникает в горячую кровь и отравляет сердце. Прежняя лёгкость превращается в свинец и застревает комом в горле. Попытка сказать хоть что-то становится ничем и слезы находят выход от переполняющих чувств. — Эй, Сал, — снова начинает он. — Я придурок, правда? — болезненная усмешка появляется на его лице. — Это все просто долбоебизм. Я заставил тебя плакать, пытаясь успокоить. Хуевый из меня психолог, да?       Он снова садиться на кровать. Я за это время немного прихожу в себя. — Зато любовник отличный. Часто ты этим занимаешься? — в голове мелькали образы всех, даже едва знакомых Ларри. — Ты удивишься, — сказал он. — Ты первый. — Сочту за честь…       Я присел рядом с ним. Неловкая тишина больше таковой не казалась. Во мне металось сразу много всего, слишком много, чтобы это высказать. — Я напугал тебя, Сал? — он старается не смотреть на меня. — Ты нет, а вот документы да, — наконец нахожусь я. — Ты теперь мой брат, так как мы можем заходить так далеко? Идиот здесь только я, ты не при чем. Ларри, блять, ты лучшее, что со мной случалось и тебя терять я не хочу ни за что. Это все так сложно. Я запутался, я не понимаю, как поступить. Я…       Вместо ответа он просто нежно целует. — Я всегда буду рядом, Салли. Я люблю тебя и ни за что не причиню тебе боли. Если ты не готов, то хорошо, я не зайду далеко, чувак. На самом деле, я сам запутался во всем. Кроме одного — Эшли реально дурочка, ты просто охуенен.       Я снова засмеялся. — Ты знаешь, а это все не важно. Мне хорошо с тобой. В тот момент, когда ты делал это, я чувствовал себя так, будто иначе быть не может и это круто. Очень спокойно. Я хочу, чтоб так было всегда. Я хочу быть дома. Я хочу осуществить твою несбыточную мечту. — Воу, бро, не гони, — он резко развернулся ко мне и продолжил серьезным тоном, нахмурив темные брови. — Этого не может быть на самом деле. Я хочу дать тебе время, чтобы ты обдумал. Ещё недавно ты сох по Эш и вот ты отвечаешь взаимностью мне. Это из разряда фантастики. Ты ничего мне не должен. Я сделал это, потому что хотел доказать, что для меня все это не просто слова. Это многое для меня значит. Если для тебя это не то же самое, я не хочу, чтобы ты заставлял себя или типа того. Я пообещал, не делать тебе больно, и своё обещание сдержу. Но и ты не рань меня. Я люблю тебя, Сал Фишер, — последнюю фразу он произнёс шепотом, целуя меня в лоб. — Спокойной ночи.       Он тихо вышел из моей комнаты, прикрыв дверь.       Я чувствовал себя полным ебланом, который играет на чувствах людей и сам не знает, чего хочет. Зная, что мне нужен отдых, я все равно не лег спать. Вместо этого я присел на подоконник и надел наушники, из которых доносилась любимая песня Ларри. Ларри…       Снова дойдя до мысли о нём, мое сознание встрепенулось. Как долго это происходит? Как он понял, что любит меня? Я так боюсь, что новые чувства изменят все и никуда не приведут. Я не хочу играть с ним. Не хочу потерять его. Но, твою мать, все уже так круто поменялось, что точка невозврата была пройдена всего полчаса назад. Раньше я был идиотом и ничего не понимал. Но сейчас я все понял.       Одним рывком я соскочил с подоконника, наушники улетели в какие-то ебеня, но меня это мало волновало.       Тихо прикрыв одну дверь, я решительно открыл другую. — Ларри?..