Перевоспитанию не подлежит

      Их первая встреча состоялась в мае. Душный японский климат уже дал о себе знать, и улицы всех городов от Ниигаты до Окинавы оказались во власти раскалённого солнца. Учёба началась чуть больше месяца назад, до летних каникул было ещё далеко, а потому школьники, как правило, собирались в компаниях по выходным, в основном вечером, когда и уроки делать не надо, и печёт не так сильно.       Был поздний вечер — что-то между восьмью и девятью часами. В Японии темнеет рано, закат начался в семь, так что сейчас в городе уже стоял густой сумрак. Идти одной было немного странно. Не страшно, а странно: она не привыкла ходить одна.       Впереди показался светлый фасад двухэтажного здания — ну наконец-то.       Средняя школа Мита в районе Минато по всем показателям была не самой удачной школой для ребёнка со «светлым будущим», но как учебное заведение она имела несколько неоспоримых плюсов: во-первых, те, кто хорошо сдал вступительные, могли не платить за обучение, а во-вторых, вступительные туда были одними из самых лёгких во всей префектуре. Хотя бюджетников всё равно было мало: кто хоть мало-мальски соображающий сунется в этакую выгребную яму?       Девушка в длинной юбке — мешающий, но элегантный элемент школьной формы — взбежала по крутым ступенькам на второй этаж. Отсюда по коридору, налево и первая дверь справа — учительская. Она осторожно толкнула от себя дверь — открыто. Помещение было погружено в кромешную тьму, так как окон тут не было. Рука нащупала в кармане миниатюрный фонарик-брелок и щёлкнула переключателем, луч света осветил пространство вокруг, и взору стали доступны и парты, и стулья, и кипы бумаг на тех и на других. В этой школе даже администрация халатно относилась к своим обязанностям, так что горы документов копились в кабинетах годами, и выбрасывали их разве что тогда, когда приходила инспекция из главного управления (а таковой здесь не видели уже лет десять).       Девушка прошмыгнула к столу замдиректора (единственному столу с компьютером, возле которого стоял принтер). Да, всё так, как она и думала: непутёвые учителя, вопреки уставу, уже распечатали экзаменационные задания, так что ей оставалось только сфотографировать, а там — греби бабло лопатой. Три листа по математике, пять листов по японскому, шесть по литературе, четыре по истории — вроде всё, дело сделано, можно уходить.       Девушка сделала пару шагов в сторону выхода, но осеклась и остановилась, прислушиваясь. Снаружи были слышны голоса. Много голосов. Неужели учителя? Нет, вряд ли: слишком уж много для учителей, да и сами голоса какие-то детские.       Минуту вторженка простояла неподвижно, затаив дыхание, и, только убедившись, что голоса доносятся из внутреннего двора школы, а не из коридора, разрешила себе двигаться.       Коридор действительно был пуст, а во дворе действительно собралось много народу. Ученица Средней Мита подошла к коридорному окну, оценила обстановку, а затем тихо и без энтузиазма выругалась. Интересно, она могла попасть в ещё более неудачную ситуацию? Ответ на этот вопрос ей знать не хотелось — не настолько хороша у неё карма, чтобы проверять.       А дело было вот в чём: во дворе её любимой и обожаемой школы кишмя кишило навскидку порядком шестидесяти или семидесяти человек; судя по форме, в западной стороне двора расположились старшеклассники из Темё, а в восточной… среднечки из центрального Токио?.. Что эти ребята забыли в Минато? Впрочем, глупый вопрос. Наверняка какой-то частный конфликт: кто-то побил чьего-то друга или изнасиловал чью-то девушку, что живёт в этом районе — вот и начались разборки. Ничего необычного, но всё равно неприятно.       Её это не касалось, так что привычным движением наблюдательница вынула из пиджака формы леденец на палочке и сунула его в рот — клубничный. Чтобы выйти из школы надо пройти через восточный дворик и добраться до выхода; был ещё вариант с перелезанием через двухметровый забор, но на ней юбка, ещё и длинная, так что совсем не вариант. Вернее всего будет дождаться, когда одна сторона перебьёт другую и все они разойдутся. В конце концов, наблюдать она любила и поторчать тут часок-другой было ей не в тягость. Только домой в ночь идти не хотелось, но тут уж без вариантов.       Тем временем на сцене было относительно тихо. Душный весенний воздух, стремительно остывавший к вечеру, витал между будущими оппонентами, как утренний туман — его почти можно было увидеть. Вперёд вышел мальчишка — светленький, невысокий, лет пятнадцати-шестнадцати; спину держал ровно, руки в карманах, подбородок приподнят — видимо, главный среди центровиков. С другой стороны тоже вышел парень — намного выше, с чёрными некрашеными волосами, коротко подстриженными по всей голове; он тоже держал руки в карманах, но спина немного горбилась, а плечи были опущены — он чувствовал себя куда менее уверенно, хотя с виду был и старше, и сильнее. Они перекинулись парой слов — отсюда было не расслышать, каких именно, но после последней реплики того невысокого, лицо старшеклассника побагровело и пошло пятнами. Он замахнулся, попытался ударить противника по лицу — промахнулся, получил в живот. Остальные члены банд начали движение, по флангам у стен школы уже разгорались рукопашные схватки, кое-где мелькали стальные блики ножичков. Ребята из центра явно перевешивали здешних по силе, за исход мальчишеской баталии переживать не приходилось.       «Эй, там несколько уёбков в шарагу метнулось», — выкрикнутое сообщение из одного конца двора в другой долетело даже до её наблюдательного поста. Неприятное известие, ничего не скажешь. На улице стоять остались только ребята в чёрных куртках — токийские — их человек тридцать, на земле лежало около пятнадцати, а значит, ещё порядком пятнадцати сейчас было в школе. Ай-яй-яй, нехорошо. Спрятаться? Или лучше спуститься и попробовать добежать до выхода? Попадаться в любом случае нельзя: либо побьют, либо изнасилуют, либо всё и сразу. Она девочка спортивная, но разве школьных нормативов хватит, чтобы положить парня-подростка (тем более, если он будет не один)? Ответ был очевиден, а потому задерживаться в роли наблюдателя дольше было небезопасно.       Девушка сорвалась с места и побежала к восточному выходу из здания. Если беглецы были на западе, то и центральные заходить должны были с запада, если хотят поймать их на месте. Вряд ли они знакомы с планом школы, так что это было бы ходом наиболее разумным.       Впереди её ждала развилка — либо прямо, либо направо и вглубь школы. Она собиралась бежать прямо, но внезапный окрик остановил её и заставил притормозить.       — Сёрёку-семпай!       Аж передёрнуло. Когда её фамилию уже начнут произносить правильно? Наверное, в другой жизни.       — С каких пор детишкам можно гулять по ночам?       Из темноты правого коридора выглянула тёмная фигура мальчишки, а через пару шагов стало видно и лицо. Второгодка — Хими Широёси — бездарь, болван и бездельник, но зато мордашка симпатичная. Правда, сейчас природная красота была разукрашенная в мясо, но это уже не так важно.       — Снова за заданиями, семпай?       — Ага, стараюсь на благо общества. А вот ты тут что забыл, скажи на милость?       — Я тут с Кухинчи-саном! — ах, с какой детской горячностью это было сказано. Даже жалко его стало.       — Я не спрашивала с кем ты, а спрашивала, какого чёрта ты с ними. Твоя сестра снова будет за тебя волноваться. Ты себя видел? Загляни в туалет и увидь, потому что я даже с таким освещением могу сказать, что красавчик из тебя уже так себе.       Ситуация ясна, как день: мальчишка увязался за старшеклассниками, которые, вероятно, пользуют его как курьера, и теперь стоит довольный, что ему сделали цветной макияж в багровый тонах.       — Иди домой и приведи себя в порядок.       Как хорошо, что её это всё не касается.       — Не заставляй меня быть хорошей девочкой и сдавать тебя матери.       Нотации сказаны, долг семпая выполнен, можно уходить.       — Стойте, семпай, Вы уже уходите?       — А что, мне ждать, пока меня разукрасят так же, как тебя?       — Нет, но ребята из Темё могли бы помочь Вам выбраться.       — Кто бы им помог, — злорадную усмешку сдержать не удалось. В глубине души она была рада, что амбалам в кои-то веке надавали по шее. — С кем хоть дерётесь?       — С Тосвой.       — С Тосвой?! — девушка подавилась воздухом, закашлялась и судорожно отдышалась, перебирая в мыслях все пути выхода из школы. — Так, я сейчас ухожу, и тебе тоже советую. Ты не в юбке, ты через забор перелезешь — шуруй на задний двор. А, и не называй меня Сёрёку. Моя фамилия читается как Сёчикара. Сё-чи-ка-ра. Если не можешь запомнить исключение в чтении — ради бога, зови по имени!       — Как скажите, Аи-семпай, — смущённые слова уже донеслись ей в спину.       Бежать в юбке по щиколотки было неудобно, но какая к чертям собачьим разница, удобно или нет, если тебя убить могут? О Тосве она наслышана, пусть никогда напрямую и не сталкивалась. Да и слава богу, что не сталкивалась! Главное, чтобы бог её и в этот раз уберёг.       Впереди уже виднеются перила лестницы, но ей вновь приходится остановиться. Шаги. Много шагов. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт! Если парни из банды Кухиничи уже в здании, значит, там поднимаются тосвовцы.       Мысленно проклиная всё на свете, Аи развернулась на сто восемьдесят и пустилась обратно. Из двух зол надо выбирать меньшее, а в её представлении меньшим злом всегда являлись те, кто слабее. Изобьют? Да господи, на здоровье, лишь бы не до смерти.       Уже знакомая развилка — в этот раз она сворачивает направо в коридор, от которого раньше поворотила нос. Если всё сложится хорошо, она успеет спрятаться в кабинете или обогнуть корпус и добежать до лестницы.       Но «сложится хорошо» — не её случай.       Вот, перед ней уже стоит толпа старшеклассников, и сворачивать в кабинет становится слишком поздно — двери всё равно не запираются, через окно не выпрыгнешь — под окнами камень и ни намёка на деревья.       Группа парней, одетая в светлое, держит в руках биты, что, в принципе, было ожидаемо: позади школьников спортзал с кучей инвентаря, а при них проводник из местных, с помощью которого найти себе такое оружие явно труда не составило.       Смешно и грустно одновременно, но только сейчас в голове всплыла светлая мысль: куртки на старшаках белые, на ребятах из Тосвы — чёрные; её форма тоже чёрная, в коридоре темно, волосы подстрижены коротко, и чёрта с два кто-то сейчас увидит на ней треклятую юбку!       Один из парней вышел вперёд на три шага, мельтеша перед глазами битой. Ей бы сейчас подать свой «женский» голосок и ненавязчиво намекнуть, что она тут не при делах, но язык предательски присох к глотке, да и поздно: спортивная дубинка уже заносится для удара ей по черепу.       Раскроенный череп — некрасивый череп. Какая жалость, а она хотела ещё немного побыть красавицей.       Никаких чудесных спасителей на горизонте, увы, так и не нарисовалось, и даже свинячий визг непутёвого кохая не остановил биту от смачного поцелуя с её левой теменной.       Вмиг мир вокруг заиграл чёрными красками. В ушах повис оглушающий звон. Судя по ощущениям ей, как минимум, вправили мозг, а как максимум — его выбили.       — Блять, это девка! — было выдано таким ором, что даже она расслышала. В ту же секунду захотелось оглохнуть. Казалось, голова вот-вот разорвётся, как переспевший арбуз. Звуки окончательно смешались в какую-то какофонию, и различить в их потоке хоть что-то членораздельное стало невозможно.       Третьегодка стояла посреди коридора, ничего не слыша и не видя. Безвольные потуги самого дальнего уголка остатков мозга сообразить, что с ней теперь будет, оканчивались таким быстрым провалом, что стало по-отчаянному грустно.       Кто-то толкнул её в плечо, и девушка пошатнулась. Толчок был несильный, скорее всего, даже непреднамеренный, но ей хватило и этого, чтобы начать терять чудом сохранившееся равновесие.       Руки машинально попытались за что-то ухватиться. Поразительно, но попытка поймать пальцами воздух увенчалась успехом: чья-то шершавая ладонь подхватила её под локоть и оттянула куда-то в сторону, причём не грубо и не резко, а так, чтобы она смогла устоять на ногах.       Зрение медленно восстанавливало фокусировку, и окружение становилось чуть менее тёмным; на лице начала ощущаться тёплая влага — кровь, по всей видимости; стали различимы голоса. Человек, державший её локоть, тоже что-то громко говорил в сторону или ей, но весь смысл сказанных им слов тонул в звенящем шуме и головной боли.       — Я сейчас сознание потеряю, — зачем-то уведомила она того, кого даже не видела. Ответ на это заявление ей изложили в матерной форме, которую услышали даже её подоглохшие уши. — Не ори, иначе у меня вытечет мозг, — и угроза была вполне себе реальной.       Всё тем же громким голосом её попечитель выкрикнул в сторону нечто похожее на «мы, короче, на улицу» и потащил полуобморочное тело в сторону, откуда тянуло свежим ночным воздухом.       Из коридора они выбирались явно дольше, чем она туда забиралась.       Парень не повёл вынужденную спутницу прям-таки на улицу — по ступенькам она вряд ли бы спустилась — а оставил в коридоре с кучей окон, позаботившись о том, чтобы несколько из них оказались открыты. Дышать стало легче, приток кислорода в мозг возобновился, мысль стала чуть яснее.       Рука парня легла на подрагивающее крупной дрожью плечо и слегка надавила, призывая опуститься на пол.       — Сиди тут, не уходи, — скомандовал голос уже тише, чем было в коридоре. Или ей так показалось.       — Не уйду — разве что уползу, — да и в этом можно было усомниться.       Чтоб она ещё хоть раз пошла таскать экзаменационные задания ночью…