Там, где нас нет...

«Так, если сейчас часы показывают без пятнадцати минут пять… Отлично, значит, минут двадцать еще есть в запасе», - с этой мыслью стоящий перед зеркалом парень с белыми, как морская пена, волосами, заплетенными в длинную, густую косу до поясницы и глазами цвета красного вина, мажет в последний раз пальцем по скулам, нанося и растушевывая хайлайтер, закидывает косметичку в рюкзак, - не забыть бы отдать Ники, - а рюкзак – на плечо и, подмигнув своему отражению, выходит из ванной и вприпрыжку направляется к лестнице. Ну, вот. Первый этап – надеть костюм и не забыть стратегический запас винишка, припасенный как раз к Хэллоуину – успешно пройден. Дело остается за малым: незаметно для старшего брата выбраться из дома. Скрипучая лестница сегодня почему-то не скрипит. Подозрительно, конечно… нет, грех жаловаться на такую удачу, особенно когда ты почти у цели. Без проблем преодолеваю последние ступеньки, обуваюсь и уже делаю шаг в сторону входной двери, как на пороге кухни возникает Хизаши. - Куда-то собрался? Секунду назад его там не было, я же видел! Какого черта?! Хочу выругаться, но успеваю прикусить себе язык. В последние дни брат ходил мрачнее тучи, а потому портить ему снова вернувшееся, (а оттого и очень хрупкое), хорошее настроение я считаю свинством. Лучше скажу правду. - На вечеринку. К подруге. Хэллоуин же. А что? Брат хмурится, затем задумчиво хмыкает и длинно выдыхает, прислонясь к дверному косяку. - Да? Жаль, жаль, - не удержавшись, вздергиваю вопросительно бровь, на что тот качает головой и грустно улыбается – я просто хотел провести этот день только с тобой, знаешь? Мы давно не устраивали семейных посиделок… Сыграли бы в шахматы или покер… попили бы вина или послушали винил… Мне, там, однокурсник кое-чего одолжил, думаю, тебе зашло бы… Мы встречаемся взглядами, с заманчивым предложением, повисшим между нами в воздухе. Я упрямо молчу. Хизаши растягивает на своем лице мягкую, дружелюбную улыбку. - Может, хотя бы поешь? Я тыквенный суп сделал. Открываю рот, чтобы отказаться и покинуть, наконец, родной дом (внезапно ставший неуютным), как живот предательски громко начинает урчать от голода. Брат хихикает, отлипает от косяка и, крутанувшись на пятках, идет на кухню. Сдаюсь и следую за ним. Но разуваться не стал. Отчего-то мне это показалось неправильным. На столе уже стояла полная тарелка супа. У плиты брат что-то зачерпывал поварешкой и наливал в другую тарелку. Возможно, свою порцию? Закончив, он сел напротив меня и хлопнул в ладоши. - Приятного аппетита! - Спасибо, тебе тоже. Ели в тишине. От пряного, сладкого вкуса тыквы и запаха свежесваренных овощей, забившегося в нос, закружилась голова и странно поплыло перед глазами. Парень слегка тряхнул головой - и туман в глазах исчез, оставив после себя чувство расслабленности и умиротворения. Тарелка супа была выпита в одно мгновение. За ней последовал яблочный пирог, вкус яблока в котором совсем почти не чувствовался, подавленный неизвестно откуда взявшейся сладостью потекшей в рот густой, вязкой жидкости. Потянуло тяжелым запахом меди, но парень не обратил на это никакого внимания, занятый вторым куском. Из-за приторности начинки тут же захотелось пить - и, будто по волшебству, под носом возникает бокал, со дна которого доносятся слабые нотки мяты и чабреца. Безвкусный напиток утоляет жажду и окутывает тело негой, заставляя невольно пожалеть, что до теплой, мягкой постельки очень-очень далеко. Сквозь полуприкрытые глаза парень видит, как его старший брат, довольно улыбаясь, допивает из своего бокала, встает из-за стола и направляется к нему. Сил сидеть на стуле прямо не остается и парню кажется, что он куда-то падает. Но не успевает он испугаться, как чувствует под мышками и коленками сильные руки. Осознание того, что его куда-то аккуратно несут, едва-едва пробилось через пелену тумана в голове, чтобы быть тут же погребенным под волной ужасной сонливости и жара. Мальчик на руках начинает хныкать, но старший брат воркует что-то утешительное в его волосы – и неприятные ощущения проходят. На середине лестницы одна из половиц издает протяжный скрип-вой, но старший брат на неё недовольно зыркает - и скрип обрывается. Дальше дорога идёт гладко. Зайдя в комнату младшего, парень аккуратно укладывает свою ношу на кровать и делает шаг к двери, когда ему в руку вонзаются тонкие пальчики младшего брата. «Не желаешь меня отпускать, да?», - с улыбкой думает старший, позволяет притянуть себя к кровати и опускается на колени перед перевернувшимся на бок ребенком. Приблизившись к лицу младшего брата, старший кладет ладонь на пухлую, румяную щечку и ловит его взгляд. А поймав – нежно улыбается и успокаивающе поглаживает по ней большим пальцем. - Мне нужно ненадолго отойти, мой хороший, но не волнуйся, - заметив выступившие слезы, он с нажимом повторил – не волнуйся, я здесь, я рядом. – И уже более мягко добавляет, - все хорошо, мое сокровище, все будет хорошо, я скоро вернусь – только возьму кое-какие наши игрушки… Отдохни пока, наберись сил, они скоро тебе понадобятся. – И ушел. А через некоторое время на втором этаже в конце коридора хлопнула дверь. Мальчик остался один, озаренный заревом пожара – горьким, предзакатным осенним солнцем. Оно слепит глаза, и прикрытие рукой не спасает. Однако благодаря ему сладкая истома больше не душит так сильно пуховым одеялом и немного отступил вязкий туман. Стало легче дышать. И думать. Старший брат ушел, и мысли снова начали наводнять парню черепушку. Все они были обрывочными, мутными и непонятными, но была какая-то одна среди них особенная… ну, должна была быть – так ему казалось. Какая-то важная мысль, что он не должен сейчас валяться у себя на кровати, он должен… а что он должен? Здесь мысль обрывается. Тупик. Вроде, они с братом хотели провести этот выходной вместе. Да же? Да. (По крайней мере внутри не возникает протеста при обдумывании этой идеи). И все-таки… Внезапная вибрация в кармане толстовки заставляет подскочить на кровати, отчего резко ведет в сторону, и парень падает на пол. Нашарив телефон в кармане и кое-как вытащив его, он на автомате нажимает «ответить», даже не взглянув на имя звонящего. - А-а? - Хей, детка, как дела? - Спросил незнакомый веселый голос с другого конца трубки. И тут же, не дав вставить и слова, продолжил, - надеюсь, все супер, и ты не злишься за то, что я опаздываю. Пробки, сам понимаешь… тем более воскресенье, Хэллоуин… Но не волнуйся, я уже поворачиваю на твою улицу! Парень нахмурился. Медленно, с трудом ворочая языком, спросил: - Ну, опаздываешь - и что? Не надо торопиться, я как раз… - В смысле «не надо торопиться»?! - перебил его незнакомый парень, - Ты чего, котёнок, с дуба рухнул? Сегодня же вечеринка у твоей подруги, Дженнифер МакКартнер! Мы и так опаздываем, а он ещё такой "не торопиться"! Да я... Что-то в голове при имени Дженнифер слегка щелкает, и я резко сажусь на полу у собственной кровати. Солнечный свет слепит глаза и будто подсвечивает в голове массу воспоминаний. Они взволнованно мельтешат косяком мутных обрывков и никак не желают остановиться. Даю себе пощечину, но из-за слабости в теле удар выходит смазанным и жалким. Вспоминай! Так и не представившийся парень тем временем продолжает: - Там еще, вроде, должна быть твоя вторая подружка… как ее, боже мой...

«Ники»

- кашу мыслей первой молнией простреливает имя, и отчего-то теплеет в груди. Становится легче думать. Хватаюсь за это ощущение и мысленно кричу на себя. Вспоминай!! - ...Да, точно, Ники! На приколе мелкая, мне она нравится... Так, кто ещё? Ну, парочка наших общих друзей и одноклассников, большинство имен которых я не помню, хоть убей… - уже тише добавил парень, - А! Еще я –

«Майкл Миллер»

- судорожно дергаясь в удушьях тумана, шепчет что-то из глубин головы, - ...твой парень, познакомились в клубе в конце этого лета. Сам не замечаю, как от его слов начинаю тепло и нежно улыбаться. Да, это точно... С виду мудак, психопат и хулиган, на деле Майкл оказался умным, весёлым и жизнерадостным парнем. С ним хотелось улыбаться, радоваться каждому мгновению и любить весь этот мир. С ним хотелось жить. - ...Ну, и ты, Йоичи. Услышав в ответ тишину на другом конце провода, Майкл, видимо, принял его молчание за шок и раздраженно застонал. - Только не говори мне, что ты забыл!

«Йоичи Шигараки».

И последний кусочек пазла встает на место. Плотина прорывается, и парня затягивает в водоворот цветных обрывков эмоций и воспоминаний. Напоминание от Джен о вечеринке и просьба купить «к чаю чего-нибудь покрепче», первый звонок от Майкла с сообщением, что он выехал, и наведение марафета в ванной. Надежды на то, что, проходя мимо кухни, не встретишь брата, который обязательно начнет приставать с расспросами - заранее бессмысленны, но ты продолжаешь верить, что проскочишь незамеченным. Ха-ха, чувак. Ха-ха. Не прокатило - поймали у самой двери. И на какую наживку, а! Предложением пожрать! Знаешь, а ведь это твоя жадность тебя чуть не погубила. Ты ведь ощутил что-то не то с первым укусом того чертового яблочного пирога. Ощутил же, да? И запах... такой необычный... прямо как свежая кровь! Но не-е-ет, нет, мы поступим как самые настоящие герои каждого второго фильма ужасов и не будем включать мозг! Даже вспоминать не хочется, во что меня превратил старший брат... (Умирающим фениксом вспыхивает закат. Торжествующе осветили небо и ворвались в темную комнату его крылья-лучи. Стоявшее возле кровати напротив окна зеркало отразило их в сторону кровати и пролило благословенный свет на жертву темного колдовства в этот вечер Хэллоуина: пухлые, как у херувима, румяные щечки... с влажных, бледно-синих губок не сходит мечтательная улыбка... остекленевший, тупой взгляд чуть влажных, абсолютно бездонных черных глаз на обескровленном детском личике парня-подростка заслоняет маленькая, пухлая детская ладошка в попытке закрыться от настырных лучей...) ...Что-то мне подсказывает, что если бы не Майка родной голос, то вряд ли я бы вообще вернулся... - Парня аж передернуло от ужаса. Так, все, Йоичи, давай, пожевали сопли – и хватит. Настало время сматываться отсюда. Вдохновленный этой мыслью, парень приседает на корточки и пытается собраться. В ту же секунду на другом конце коридора хлопает об косяк дверь, ведущая в комнату старшего брата, и по коридору раздаются шаги. «Твою мать», - в ужасе поднимает голову он и срывается на бег. Поправочка: сорвался бы, если б не внезапно ослабевшие ноги и забытый выступающий порог. Спасибо, реальность, очень своевременно! Запнувшись, он летит прямо в рефлекторно подставленные руки шокированного Хисаши, но в последний миг успевает неизвестным способом (оттолкнувшись от воздуха, не иначе) извернуться и сбежать. - Йоичи? Ты куда? «Не слушай его, не слушай, не слушай…» - Малыш? Что-то случилось? – уже с нотками подступающей паники в удивленном голосе спрашивает брат. «Не смей оборачиваться, не смей отвечать!» Свечи всех форм и размеров - от высоких и больших до маленьких и пузатых, подвешенные в тыквах и расставленные вдоль балок и на широких перилах лестницы, - сливаются в единый молочный туман, в размытой массе которого едва можно уловить робкие, радостные вспышки янтарных огоньков. На последних двух ступеньках ноги неожиданно подводят его и парень, запнувшись, кувырком летит вниз. Достигнув конца, обессиленный, он неуклюже выходит в перекат и подхватывает рюкзак. - ЙОИЧИ!!! О, наконец-то до тебя дошло, что я делаю. Наспех зашнурованные кроссовки – когда я успел разуться? - и парень срывается к двери, краем глаза успев заметить смазанную темную фигуру, слетевшую по лестнице. До выхода из этого кошмара остается всего пара метров, когда что-то сбивает его с ног и прижимает к полу. Соленый запах моря с чем-то гнилым и пряным, ободрав горло, оседает на легких, а в шею загнанно задышали. - Ну, куда же ты так спешишь, сокровище мое? Ты же обещал, помнишь, мой хороший? Обещал, что этот вечер ты проведешь со мной. У меня такие короткие каникулы в университете! – На следующем вдохе его голос с обиженного стал жалобным, - Пожалуйста, останься сегодня со мной. Я сделаю глинтвейн или горячий шоколад с зефиром, мы построим гнездо из одеял и сядем смотреть «Кошмар на улице Вязов»… или вернемся к тебе и посмотрим на звезды! - Хизаши наклонился и мягко потерся носом о его щеку, возможно, в попытке успокоить. Но что-то тонкое, холодное и склизкое также коснулось его виска и уха. Что-то большое, размером с голову брата, и округлое находилось там, где у обычного человека начиналось ухо и росли волосы. – Только не уходи, моя маленькая жемчужина, только не уходи, - жалобный шепот неожиданно перешел в отчаянную мольбу, - не заставляй меня применять на тебе силу. Вдох. Вы-ы-дох. Без паники, Шигараки! Попробуй, просто попробуй. Вдруг он еще адекватен? - Б-больно, нии-сан… - Йоичи постарался протянуть это как можно плаксивей, незаметно пытаясь выползти из-под туши… своего старшего брата? Он уже был не так уверен. Однако реакция последовала совершенно противоположная: сверху раздался горловой стон, что-то длинное и мягкое ударило по ногам и звонко шлепнуло по полу. Ну, все, с него хватит! И Йоичи рванулся всем корпусом назад, так что существо, не ожидавшее нападения, не смогло защититься и получило мощный удар затылком. Вскрикнув, оно отшатнулось от него, прикрывая голову на удивление обычными человеческими руками - лишь покрытыми черной чешуей, – и парень решил: вот он, его шанс! Не дав твари прийти в себя, он изворачивается и бьет кулаком предположительно туда, где у этого должно быть если не висок – то уж точно ухо. Или что этому там его заменяет... Желая убедиться, Йоичи оглядывается назад и видит неизвестное существо (все еще слишком близко к нему, чтобы он мог поддаться любопытству и рассмотреть его более детально в полумраке коридора, не боясь снова быть пойманным) лежало отброшенное к порогу кухни, неверяще уставившись на покрытую кровью ладонь. Не позволяя себе терять еще больше драгоценного времени, Йоичи в два прыжка достигает двери и уже хватается за ручку, когда слух улавливает хриплый стон: - Йоичи... Сердце отчего-то болезненно сжимается. Парень останавливается и клянет себя за слабоволие (и слабоумие впридачу). Зажмурившись, медленно оборачивается, делает глубокий вдох и открывает глаза. Последние лучи предзакатного солнца сверкнули в окне над входом и пролились на темную фигуру на полу. Вспыхнула синим огнем чешуя на черном теле и пробежалась рябью по длинному русалочьему хвосту, бедрам, рукам – вполне себе человеческим, кстати, несмотря на плавники голубого цвета, растущие из предплечий, - по плечам и юрким солнечным зайчиком проскользнула сквозь щели между пальцев. Ослепленный взвизгивает и отшатывается назад, но тут же снова сжимается в комок, схватившись руками за ушибленный об косяк затылок. Открывая стоящему возле двери парню свое лицо. В отличие от остальных частей тела, туловище, шею и голову покрывала кожа. Даже… голову. О, Господи Иисусе. Голова существа - массивный череп на точеной шее, обтянутый черной кожей. На месте носа была вмятина, по форме похожая на нос его старшего брата. Вместо глаз – две узкие глубокие прорези прямо в черепе. Брови, как и волосы в целом, отсутствуют. Век тоже нет. Острые скулы выпирают так резко, что кажется, будто они вот-вот вспорют кожу. Почти как у Хизаши… Черт. На месте ушей… - Йоичи встряхивает головой и снова смотрит, - нет, все-таки, наверное, это и есть уши: два гигантских (каждый размером с голову существа), тонких «лопуха» чем-то напомнили парню по форме лепестки лотоса. Только дырок, ведущих к самому органу слуха, не было. По всему уху ручейками растеклись бледно-голубые вены, едва-едва разгонявшие своим светом мрак в коридоре. Длинные полосы на шее - такого же цвета, как и плавники - видимо, служат жабрами. Массивная, твердая челюсть, губы - как у людей, просто тонкие и бескровные. Вполне обычный рот… хотя кто знает, какая бездна внутри. Словно услышав его мысли, существо решило похвастаться и гордо разинуло пасть. В глубине что-то сверкнуло. Присмотревшись, Йоичи понял, что это были зубы. В три ряда. Класс. Он открыл было рот (зачем - и сам не знал), когда в руке внезапно завибрировал телефон. Существо улыбнулось, но уже не настолько широко, как в первый раз - теперь как-то странно. Более ласково, успокаивающе и с… надеждой? Как улыбаются маленьким детям, когда тем приснился кошмар, - и протянуло к нему руку с коготками цвета мокрой гальки. - Малыш, послушай, я… - Извините, но мне пора. Увидимся в суде, - парень хихикнул и вылетел на улицу.

***

Стоило двери за его младшим братом захлопнуться, как последний луч солнца растворился в воздухе. Преданный и окровавленный, Шигараки Хизаши свернулся клубком, обнял себя руками и тихо заплакал.

***

Вылетаю за порог и, только подперев спиной дверь на всякий случай, позволяю себе перестать тянуть вежливый оскал, расслабиться и привести мысли в порядок. Опять, да. И все из-за кого? Прислонясь к холодному дереву лбом, вдыхаю жадно свежий вечерний воздух, зажмуриваюсь и даю себе волю в беззвучном, торжествующе-истерическом хохоте. Свобода! Через пару мгновений загоняю под мысленный ковер все свои страхи и идеи о том, с чем меня разделяет эта хлипкая дверь, и бегу к стоящему возле своего мотоцикла Майклу. Сегодня есть время только для праздника. Заслышав звонкий бег по дорожным плитам, Майк молниеносно вздёргивает голову и щурится, но увидев, что это всего лишь я, расслабляется. "Опять параноит на нервах", - пролетает мысль, но я мгновенно её прогоняю. Сейчас не время для этого. С вновь улучшившимся настроением я, и не думая сбавлять скорость, на полном ходу врезаюсь в него. Майкл ловит меня в объятия, радостно, заливисто хохоча, кружит нас. Я утыкаюсь носом куда-то ему в шею, с облегчением выдыхаю и прикрываю глаза. Майкл. Как много черного цвета и улыбок в этом имени. «Ма-а-а-йкл», - произносишь ты и рот сам растягивается в чеширской улыбке. Майкл Миллер – везде и насквозь черный: на голове черный "ёжик" лишь с виду жёстких и колючих волос, бледное, худое лицо усыпано веснушками, прямой нос, глубоко посаженные, чуть раскосые обсидиановые глаза, в которых растворяется само небо, черные брови вразлет и широкая, зубастая улыбка. На тонком и костлявом теле – созвездия родинок, куча прыщей на плечах и парочка шрамов у лопаток, но все это обычно скрыто под слоями гигантских футболок, клетчатых рубашек или косухи с россыпью шипов на каждом плече. Помню, однажды он ко мне приехал после гонок со своей компанией в плаще до колен с рваным подолом… и черная голова ворона выглядывала из-под правого рукава дырявого джемпера… У Майкла Миллера много тату: вся левая рука с кисти по плечо в огненно-золотых вихрях, узорах и мазках, среди которых торжествующе летает феникс и скрывается мудрый черный ворон с третьим - слепым – глазом. Вихри утончаются, чернеют и выливаются в ветвистые рога, окруженные планетами Солнечной системы, блеклого, полуистлевшего оленьего черепа со звездами-глазами, обведенного по контуру фосфоресцирующей краской. А вокруг запястья обернулся черный силуэт ночного леса, будто ставя точку волшебству своей колючестью. Еще пару линий я мельком видел сзади на его щиколотках, когда заходил к нему домой, но так толком и не рассмотрел – тогда не до того было. В Майке много всего. От него пахнет жженой полынью, машинным маслом, костром и бергамотом, веселая улыбка сочится безумием и Йоичи иногда кажется, что он видит вспышки огней святого Эльма, запутавшиеся в волосах его парня. - Ну, что, поехали? Парень выныривает из своих мыслей, вспоминает, где находится и что происходит, и смущенно улыбается. - А разве мы не опоздали на все, что только можно и нельзя? Майк фыркает и протягивает ему второй шлем. - Нельзя на собственные похороны опаздывать – это не вежливо, как минимум, - а все остальное можно. Теперь уже Йоичи фыркает. - Говоришь так, будто шаришь. - Всё может быть, - Майк задумчиво, почти печально еще секунду-другую смотрит на темнеющее осеннее небо, затем опускает взгляд и печаль в его глазах проходит, уступая место любви и будто благодарности за что-то, чего я так и не успеваю понять: он вздыхает и садится за руль. Следую его примеру, устраиваясь сзади, и обнимаю его за спину. - Ну, что, готов, наконец? - Майк протягивает мне шлем. Взрыкивает глухо мотор черного Yamaha FZ8 Fazer /ABS, вспыхивают двумя лунами фары. Я прижимаюсь сильнее, и наши шлемы легонько стукаются. - Готов! И мотоцикл срывается с места. На город опустилась сизая, сумеречная хмарь и словно медленно наливающийся ночной синевой небесный свод вышел за рамки невозможного и взлетел еще выше – все живое вокруг в одно мгновение словно накрыл океан: предметы и люди потеряли свою четкость, а контуры их смазались. В одно мгновение приглушились краски и звуки окружающего мира. Движения пешеходов и праздно гуляющих по тротуару граждан, казалось, замедлились, будто их ноги внезапно попали в густую и липкую, никем, кроме Йоичи, не замеченную патоку. Даже светофоры на противоположной стороне перекрёстка, казалось, мигали лениво и неуверенно. И затем откуда-то издалека зазвучала музыка. Тонкая, поначалу на грани слышимости для человеческого уха мелодия, чем-то неуловимым похожая на колыбельную из далекого детства, когда крепкие и сильные руки укачивали после кошмара и нежный голос пел-шептал о бескрайних просторах лазурного океана, по водам которого под солнцем ходят людские корабли с красными парусами, чарующе-красочные и опасные, полные сундуков золота... а им вослед плывут любопытные русалки, красуясь перед моряками радужными хвостами и резвясь среди дельфинов... но во всем мире нет и никогда для меня не будет ничего дороже тебя...

«Моя маленькая жемчужина»

Йоичи как ведром холодной воды окатили. Вздрогнув и встряхнув головой, он мысленно приказывает себе не думать о сладкозвучном, родном голосе, отчаянно зовущим его, просящим сдаться и вернуться домой. Под защиту крыши, в мягкую, теплую постель, где он сможет закутаться в два одеяла и выпить чашку горячего шоколада с кубиками его любимого белого зефира...

«...Или даже две - сколько захочешь! Только, пожалуйста, вернись ко мне… вернись домой.»

«Вернись домой, молю тебя. Обещаю, я и пальцем тебя не трону. Я всего лишь беспокоюсь за тебя, моя маленькая жемчужина.

На улице небезопасно сегодня ночью, пожалуйста, возвращайся домой.

Только дома я смогу тебя защитить...»

Но тот, кого так настойчиво звали, лишь утыкается головой в шлеме в плечо своему парню и до скрежета в пальцах стискивает кожу его куртки.

«Йоичи.»

И будто гарпун, последние слова – будто камнем в грудь ударили, на самом деле, - зацепились за что-то неосязаемое и хрупкое в его голове и в груди – возможно, за саму его душу, – зацепились, и с силой, упрямо потянули слезть с байка.

"Оставь его в покое, тварь."

И затем происходит нечто: словно океан на секунду отступает. Окружающий мир смазывается, вспыхивает в монохромных тонах и... И Йоичи на мгновение чувствует под собой не жесткое сиденье знакомого Yamaha, цвета самой темной ночи - а теплое тело живой лошади. (Животное громко всхрапывает, взмахивает хвостом, отгоняя невидимых мух, и нетерпеливо переступает на месте. Но всадник в его объятиях уверенно тянет на себя поводья, - и она успокаивается.) Всадник… (Вместо прохладной, жесткой кожи куртки, в которую он вцепился ранее, между пальцами - живая, текучая тьма, словно от скуки решившая примерить на себя роль плаща и защищать рыцарские доспехи. Когда-то, возможно, сверкавшие на солнце - сейчас они были ничем, кроме потемневшего от времени серебра, ловящего скупые блики от света фонарей. Матовый черный шлем на голове – брат-близнец того, что сейчас был на самом Йоичи. Обычные перчатки для мотоциклистов увеличились в длине до локтя, но кожу плотно не обтягивали – свисали, будто не на руку почти двадцатилетнего парня были надеты, а на скелет из кабинета биологии. Задумавшись, Йоичи не заметил, как нога нервно качнулась и что-то пнула, и вылетел из мыслей только когда это «что-то» прилетело обратно с мягким «бун». …Рог. Большой, позолоченный охотничий рог из слоновой кости. Такой краси-и-ивый… С резьбой… Ай, как больно…) Страх перерастает в любопытство и странную надежду. - Май? Морок слетает, прихватив с собой и тяжелое ощущение невидимой обычному человеческому глазу толщи воды, опустившейся на город с наступлением сумерек. Йоичи никогда не был так рад вновь начать дышать тем любимым, вечерним городским воздухом, полным озона и выхлопных газов. В груди разлилось облегчение, словно избавился от липких сетей паука, отчаянно пытавшегося вернуть тебя в свое логово. На светофоре загорается победно зеленый, и Майкл выжимает до упора. Черный мотоцикл, словно чувствуя мрачное настроение своего хозяина и лучшего друга, старается унести своих наездников как можно дальше от места, где у Паука множество возможностей снова раскинуть свои проклятые сети. Возможно, ему это показалось, но на границе города ветер взвыл как-то слишком по-человечески. Будто в этот момент, когда они пересекли черту, у него прямо из рук вырвали самое дорогое. Ощущение нависшей над головой опасности и страх снова попасть в плен чар старшего брата (и честно? Даже сам Йоичи не был уверен, что во второй раз ему так сказочно повезет) сжимали и давили всю дорогу до окраин вместе с тыквами-стервятниками, с торжествующими оскалами провожавшими их с каждого угла и окна. Но стоило им выехать на прибрежное шоссе – и все напряжение, вся накопившаяся за день тревога остались позади. Будто волной смыло. От настигшего облегчения он не выдержал и тихо рассмеялся Маю куда-то в лопатку. - Спасибо за то, что спас нас. Ты мой герой. - Ага... Всегда пожалуйста, котёнок! Позволишь задать один вопрос? - Валяй. - Что это было? Я замер. Майк спрашивал серьезно. Чувствую, что не прокатит, но все же пытаюсь прикинуться дурачком: - Ты о чем? Может тебе показалось? Ветер донес какую-то песню или, хи-хи, галлюцинации? - Шигараки. Не тупи и не прячься. - Ладно, ладно! - Отшатываюсь от него с поднятыми в жесте «сдаюсь» руками. - Руки! - Испуганно рявкает Май. Я вспоминаю свое неустойчивое положение пассажира мотоцикла, летящего по трассе со скоростью 190 км/ч, и с визгом возвращаю их обратно. - Это был мой старший брат Хизаши. Я не уверен, кто он, но мне кажется, что наполовину сирена. Хотя честно, хрен её знает, нашу родословную-то... Так вот, при помощи магии своего голоса он пытался загипнотизировать меня, чтобы я вернулся домой и не пошел на вечеринку к Джен. Перед этим напичкав меня пирогом с наркотиками и чьей-то свежей кровью (и не спрашивай, откуда я узнал, что кровь свежая – по запаху, блин!), чтобы я не сбежал! И, честно признаюсь, у него почти получилось, если бы не позвонил ты, солнце мое ясное, и не поставил мне мозги на место! Спасибо тебе за это, – выпалил Йоичи на одном дыхании. Странно было открываться вот так кому-то еще, кроме Ники. Оттого казалось, будто слова стесняются выходить сами и приходится их подталкивать. – Во второй раз у меня, уж не знаю как, но получилось ускользнуть прямо у братца из-под носа. Двери я, однако, не достиг – эта свинья сменила шкуру с человеческой на русалочью и повалила меня на пол. Довел я Хизаши-нии до ручки, бедного - он уже умолять начал, обещать всякое… - Устало положив голову в шлеме своему парню на плечо, Йоичи чуть истерично хихикнул, но затем оборвал себя и длинно выдохнул. Помолчал пару секунд и вернулся к рассказу: - Я представил, как поддаюсь его сладким обещаниям – мы ведь и вправду с каждым годом все меньше и меньше времени вместе проводим – и остаюсь дома. Веришь или нет, но почему-то именно с этой мысли у меня нервы сдали окончательно. - Ну понятное дело у тебя нервы сдали! Как бы мало времени вы с друг другом ни проводили, это абсолютно не повод на другого бросаться! Да ещё и наркотики ему в еду подсыпать! - Горячо отозвался спереди Майк. Впервые с начала моей истории! Я был так рад, что он поддержал меня, что не отшатнулся в ужасе или презрении и не назвал меня сумасшедшим, что дыхание у меня сбилось и продолжить я смог не сразу. - Так вот, в кровь выплеснулся адреналин – благословение - и я заехал ему затылком в нос. Сильно, аж кровь пошла, (хотя мы и раньше дрались – даже пару раз до крови и вывихов - просто впервые... при таких обстоятельствах). - Ха, не зря тебя самообороне учил! - Да, - смущенно признал я и склонил голову. - И от неожиданности Хизаши отпустил меня настолько, что я смог извернуться и ударить его кулаком по уху. А когда был уже перед самой дверью, он попытался объяснить себя, но я, находясь все еще в шоке, перебил его реально, если задуматься, ужасной шуткой и сбежал. Вот. Остальное ты знаешь. Теперь мой черед задавать вопросы! - Парень поёрзал, аккуратно размял затекшие щиколотки и выдохнул. - Что это было тогда, на светофоре? Это ты сказал те слова? Некоторое время они ехали в тишине. Май, видимо, думал, а я надеялся, что он меня после такого откровения не бросит. Не посреди пустынной трассы вечером, в нескольких км от города – как минимум. Хотя я же признался, какой трэш у меня в жизни происходит? Вряд ли у него что-то похуже будет... - А на что это было похоже? - Внезапно отозвался спереди Майк. - Что? - Тогда. На светофоре. На что это было похоже? - Как-то без эмоций повторил он. Йоичи окунулся в воспоминания. - Как будто морок или иллюзия на мгновение спала... – медленно, неуверенно он начал подбирать слова, - открыв миру потемневшее от времени рыцарское забрало. - Затем, осмелившись, решил вывалить на своего парня всё, о чём тогда успел подумать, как бы глупо сейчас это ни звучало. - Коня, цвета ночи, вернее не сыскать никому – хоть весь свет обыщи! Рог, возвещающий, что время пришло… - тут разошедшийся не на шутку Йоичи запнулся и смущенно замолчал, не зная, какими словами, какого языка… - Время Дикой Охоты, – с улыбкой в голосе отозвался Май. – Да. Я, Майкл Миллер – Всадник Дикой Охоты, Первый рог Его Величества, возвещающий всем о начале гона, - торжественно возвестил мой парень. И, повернув ко мне голову, уже своим обычным, с легкой насмешкой, голосом спросил, - который ты, между прочим, так неуважительно пнул. А что насчёт тех слов... - он чуть повернул ко мне голову, - а сам ты как думаешь? - Так тебе не девятнадцать? Майкл, не ожидавший ТАКОГО вопроса, едва не хлопнул себя ладонью по лбу, но к счастью, в последний момент вспомнил, где мы находимся, и взял себя в руки. - Из всех возможных вопросов ты задаешь этот?! Почему тебе так важен вдруг стал мой возраст? Нет, погоди, - не дав мне и рта раскрыть, ответил он, - мне честно девятнадцать лет и я – человек. И не надо в моем любимом шлеме, - в обоих! – прожигать дырки! Я не умею читать мысли, просто ежу понятно, что этот вопрос будет вторым, что ты задашь. И в свете последних… - он фыркнул, - событий, если мы попытаемся как-то цензурно назвать то, что твой чокнутый старший брат – сраное морское чудовище... Вы с ним точно не сводные? Йоичи не сдержался и цокнул, закатив глаза. - Ты - второй, кто об этом спрашивает, но да, точно: у нас одна мама. - И зачем-то ещё добавил, - её-то и фамилия, кстати, девичья. Отец (так-то он наш отчим, ну да неважно) назвал ее красивой, поэтому решили оставить. ...Так ты, говоришь, человек. Но разве может обычный человек – ты же обычный, да? Прости, я просто уже практически ни в чем не уверен... - Да нормально. - ...Ну так вот, может ли "простой смертный" стать Призрачным Всадником? По легенде, насколько я знаю, ими были либо эльфы, либо призраки, либо ведьмы. Король тоже принимал разные обличия. А в скандинавской мифологии в Охоте участвовали мертвые воины во главе с Одином, если я правильно помню. Но ни слова о людях. Как-то по-расистски, тебе не кажется? - не сдержавшись, насмешливо фыркнул Йоичи. - Нет, не кажется. Нельзя к древним магическим традициям и обрядам применять людские понятия. Современные - особенно. - Неожиданно грубо отрезал Майкл. - Участником Дикой Охоты не просто стать – ты должен пройти испытания, доказать, что достоин. Это сложно, но не невозможно. Испытания для преемников назначаются одним из Рыцарей Его Величества лично. Йоичи моргнул. - Постой, постой! Преемников? Про такое в Википедии ничего не говорилось! Майкл устало вздыхает, но лекцию, судя по всему, всё-таки продолжит. - Да, Всадники делятся на три «касты» или что-то в этом роде. - И принялся объяснять: - Гости – мертвые воины, могущественные ведьмы и колдуны, демоны, фейри, эльфы, - много кто, на самом деле. В общем-то это те, в ком течет магическая кровь. Далее Свита – Рыцари - и Король. Предводитель Охоты. Самайн (он же Самхейн), Один, Самаэль, Дьявол – называй как хочешь. У Него много обличий и Он любит их часто менять. А срок рыцарской службы – триста лет. Затем предыдущие Рыцари дают влиться новой крови и уходят. - К-как "уходят"? Куда? Миллер вздыхает. - Этого, кроме них, никто не знает. - Ясно. А Король? - Неизменен. Он же сама суть, Сердце Дикой Охоты! - А ты кто? В тот Йоичи почему-то подумалось, что Майк тупо моргнул. - Как кто? Я - Майкл Миллер, твой парень! Неужто песня сирены так сильно повредила тебе мозги, что ты забыл меня, «солнце свое ясное», как ты тут совсем недавно выразился? - Придурок! Я не это имел в виду! - Всхлипнул-хихикнул Йоичи и стукнул своего парня по затылку шлемом. - Да, шучу я, шучу! Прости-прости. Я колдун, хе-хе... О! Точно! Если брат снова начнет к тебе приставать, звони мне. Мы можем сделать его Куклу Вуду! - Нет, Майкл Миллер, нет, черт тебя подери! - Да, Майкл Миллер, да! За разговором дорога пролетает незаметно: казалось, еще минуту назад выехали из города - и вот они у дома Джен, опоздав всего на полчаса. Но судя по музыке, прекрасно слышимой уже за несколько сотен метров, вечеринка идет полным ходом. Тихо припарковавшись за кустом, так как стоянка вся забита дорогущими ламборджини и парочкой феррари (Майкл даже углядел Харлей у самого дома, о чем с восхищенно-удивленным присвистом сообщил Йоичи). - Ну, что ж… пойдем искать твоих подруг? - Да, мне как раз надо Джен алкоголь отдать, а Ники – ее косметичку. - Однако было бы неплохо начать с «Привет, девочки! Чудесно сегодня выглядите, мои дорогие!» и объятий - в качестве извинений. - Прозвучало саркастичное за их спинами. Парни синхронно оборачиваются, (а Миллер вдобавок еще и давится воздухом). Позади них на тропинке, ведущей к бассейну, стоят под руку Ники и Джен. У Йоичи неприлично сильно отвисает челюсть, а из приоткрытого рта вырывается неверящий смешок: мало того, что впервые в жизни он не может увидеть своих подруг за хеллоуинскими костюмами – так еще и понять, кто из них кто! Вот же дожили! - Приве-е-ет, девочки! Чудесно выглядите, красавицы! Простите недогадливость глупого смертного, - он отвешивает небрежный поклон, так что свесившаяся коса хлестнула его по лицу. – Я ослеплен вашей красотой и молю раскрыть мне тайну ваших личин! – Из-за громкой музыки приходилось кричать. Стоявшая напротив Майкла девушка фыркнула. - Позорник! Невозможно обижаться на насмешливый, с нотками нежности тон, поэтому он усмехнулся, снова поклонился и ответил. - Рад стараться, миледи… - Ники Раймон. Пареень ничем не показал своего веселья и смиренно повторил. - …миледи Раймон. - Так, все, кончай представление, клоун! – Ух, кажется, у кого-то сдали нервы! – Вы чего так долго? Будто не только все пробки в городе собрали, но и потрахаться пару раз по дороге успели! – И Джен возмущенно воззрилась на нас. – Ну? Я жду объяснений. Майк морщится и тихо фыркает. Иногда я забываю, что он не любит, когда ему указывают, что делать. И если это не кто-то из учителей или его близких (интересно, отведено ли здесь место для его «начальства»?), то ждите взрыва. А затем он резко запрокидывает голову и громко хохочет. «Почти истерично», - думает младший из Шигараки и устало вздыхает. "Ну, спасибо, старший братик, умудряешься отравлять людей, даже еще не познакомившись с ними!" Со смехом в небо уходит с лица широкий злой оскал. И скопившееся напряжение, страхи, беспокойно ворочавшиеся комком ила в груди, наконец, отпускают. Выдыхает и опускает голову Майкл уже с той самой родной, мягкой насмешливой улыбкой на лице и тенью хмурой задумчивости в глазах. - Ты как всегда права, МакКартнер, я действительно успел постоять в двух пробках, пока ехал к своему парню. Да и потом... - он глянул на меня, - в общем-то, тоже. Но к моему величайшему сожалению, трахнуть его по дороге сюда я не успел! Надеюсь, ты получила ответ на свой вопрос? – И он развел руками, - история в обмен на историю. Вскрывай свои карты. Джен закатила глаза, но всё-таки призналась: - Этой ночью я – ведьмак. Кто-то же должен следить за всеми вами сегодня. - девушка поиграла бровями и откинула за спину шикарные платиновые волосы с заплетенными кое-где мелкими косичками. Разгладила несуществующие складки на подоле своего черного, чуть выше колен, платья, с вышитыми по швам алыми розами и звездами, и повела плечом. – Пойдемте в дом, на улице так-то давно не лето. - Джен, а твои волосы..? - Просто парик. – Мимолетный свет фонаря поймал золотой отблеск ее линз. - Прекрасно выглядишь. Шедшая рядом девушка смущенно улыбнулась. – Спасибо. Оставшийся путь по дорожке шли в уютной тишине. Через несколько шагов перед друзьями открылась парковка, как и думал Майкл, до отказу забитая спортивными машинами, каждая стоимостью с целое состояние. Рокот басов ударил по ушам десятью молотками, так что свой вопрос Йоичи пришлось кричать подруге чуть ли не в ухо. - А ты, Ники, сегодня кто? - А? - Ты! Кто сегодня? - А! Оракул! Он скептически оглядывает подругу с ног до головы. Кружевное и белое, в викторианском стиле платье в пол колыхается при каждом шаге, едва касаясь ног, затянутых в гигантские берцы. Взметнулась черными крыльями и хлопнула по спине поддетая порывом ветра кожаная куртка. Бледные, «слепые» глаза подруги встретили его ярко-красные. Её сизые губы растянулись в улыбке. - Нравлюсь? – Она склоняет голову и смотрит из-под прикрытых век, непонятно чему улыбаясь. Черные кудри стекли с плеча за спину, открыв татуировку - горизонтально перевернутый черный месяц под ключицами. Шигараки сглотнул. Надеюсь, это всего лишь рисунок подводкой... - Очень. Просто слов нет. Та, словно не замечая саркастичного оттенка в голосе, весело восклицает: - Супер! А у тебя самого какой кос- Подожди-ка. – Оборвав себя на полуслове, она недоверчиво прищуривается и вперяется взглядом в его лицо, - мне показалось или ты как-то изменился? – И тут же отшатывается с удивленной улыбкой на лице, - да ладно! Тебе что, брекеты сделали? - Нуу, да. А что? - Красивые. Прозвучит, наверное, странно, но тебе очень идет. - Ты что-то спросить хотела. - А, точно. - И она присела перед ним на корточки, - что это у тебя за бирка на щиколотке висит? Парень недоуменно моргнул. Какая еще бирк- А! Эта бирка! Ники взяла ее в руки и прищурилась. - Тут твое имя и две даты: первая – твой год рождения, а вторая через тире – когда тебе было пятнадцать... – Ники подняла на него недоумевающий, хмурый взгляд, - что это, черт возьми, за фиг... – и застыла. В глазах заплескалось понимание. – О. О, Господи. О, чёрт! Парень сглотнул и вжал голову в плечи. Что ж, до нее дошло. - Скажи мне, что ты шутишь, Шигараки. – Она дает ему шанс обернуть все в очень плохую шутку. Нет. Не надо. Я имел в виду именно то, что хотел сказать. Наряжаясь в этот костюм, сегодня я собираюсь попрощаться со своим страхом нереальности происходящего, потому что двое моих самых лучших друзей устраивают праздник, на который я иду со своим парнем. Мы все живы, здоровы и вся жизнь у нас впереди. Я никогда и мечтать о таком даже не смел. - Скажи мне, что это – гребаный выкидыш твоего ужасного чувства юмора и я, так и быть, подумаю над твоим прощением. Потому что это – ни хрена не смешно. Ее тяжелое дыхание и дрожащий голос привлекли внимание остальной части их маленькой компании и заставили поспешить обратно к друзьям. Йоичи молчал. А что он мог сказать? Когда правда заключалась в том, что он решил нарядиться на Хэллоуин трупом самого себя, когда ему было пятнадцать? Как он мог сказать своим самым близким в этом мире людям, что этот костюм – отсылка на его неудачную шутку-теорию о том, что тогда в свои пятнадцать лет он всё-таки умер, а все произошедшее с ним с тех пор – лишь сладкие грёзы посмертия?! - Ребят, простите, я правда... - Что «правда»? Что «правда», Шигараки, мать твою за ногу?! – Не выдержала Ники и закричала. – Черт! Че-е-ерт! – Покачнувшись, она осела на корточки и расплакалась. Майкл с Джен стояли над нами, хмурые и будто тоже чем-то расстроенные. Всеобщее хорошее настроение было испорчено. - Мне кто-нибудь объяснит, в чем все-таки заключается эта «правда»? - запрокинув голову, обратился к вечернему небу Майкл. Переступив пару раз с пятки на носок, он опустил голову и ввинтил в меня один из своих взглядов, - ну? Мне долго ждать? Тяжело выдыхаю и встаю с колен. Что ж. Когда-нибудь в наших отношениях действительно должен был наступить этот момент. И нет смысла врать. - В 15 лет мне диагностировали рак желудка. – "Главное, не забывать дышать, о`кей, младший брат?" - Болезнь прогрессировала неожиданно быстро, дойдя до последней стадии к концу июня, когда мне было пятнадцать. К середине июля мое состояние резко ухудшилось. По словам врачей, пошли последние дни моей жизни. (В те дни брат меня вообще из рук не выпускал, в ужасе от нашего скорого расставания. Всё время носил в объятиях, укачивал, как младенца, на ночь и пел колыбельные...) - А затем двадцать восьмого числа кое-что произошло, (но об этом расскажу как-нибудь в другой раз) – и с того дня я резко, семимильными шагами пошел на поправку. Затем мне исполнилось шестнадцать, и в сентябре я пошел в старшую школу, – Йоичи глянул Ники в глаза и тепло улыбнулся, - где познакомился с тобой. И конец всем кошмарам. Где-то рядом ветер шелестел листвой. Густые заросли зеленого лабиринта оградили от шумов внешнего мира компанию подростков, поэтому ничто не мешало каждому наслаждаться осенней ночью и созерцать течение у каждого своих мыслей.

Swept away, I`m stolen.

Let the sky fall

When it crumbles

Парни вздрогнули и обернулись к Дженнифер, которая как раз пыталась найти телефон в бесчисленных складках своего платья. Ники тяжело вздохнула, но когда та его вытащила - встала и с выражением вселенской муки и усталости на лице подошла к подруге. Увидев номер входящего, она закатила глаза и недовольно цокнула языком: - Включи на громкую связь – мне интересно, что на этот раз они учудили. Пришедшие в себя Йоичи и Майкл недоуменно переглянулись за их спинами и пожали плечами. Как только просьба девушки была выполнена – всех присутствующих тут же оглушили дикие вопли вперемешку с басами клубной музыки. Пару секунд спустя из динамика послышался дрожащий, влажный женский голос. - Джен, там... п-парни из футбольной команды сервиз фарфоровый кокнули, а потом еще и сам шкаф уронили! Я пыталась их остановить, честно, но они совсем уже невменяемые! Молчание. - Д-Джен? – Девушка икнула. - А? Да, я здесь. - Ты нам срочно нужна - их надо выгнать как-то! - Внезапно музыку прервал чей-то крик и звук, будто дверью ударили об стену. Женский голос истерично взвизгнул, – чёрт, они еще и драку затеяли! Дженнифер МакКартнер, где бы ты ни была, умоляю, возвращайся скорее, ты нам срочно нужна! Их подруга отвернулась и тихо что-то промычала себе под нос. Кажется, она проклинала этих идиотов непрерывным поносом на неделю, Йоичи не уверен, что расслышал правильно. А тем временем Джен уже отвечает звонящей: - Блядь, да иду я, иду! А ты пока найди их капитана и скажи, чтобы урезонил своих дружков. Мы сейчас подойдем, - и отключается. Выдыхает и оглядывается на нас. - Так, ребята, там нужна наша помощь, поэтому… - Разумеется мы тебе поможем, - грубо перебивает девушку Май, достав откуда-то сигарету и теперь поджигая её. – Знаю я этих уродов, по-хорошему здесь не получится. Он нетерпеливо затянулся пару раз, затем зажал в кулаке окурок и развернулся на пятках к Джен. - Ну, красавица, показывай дорогу. – И предвкушающе оскалился. Дом его подруги представлял собой серый, двухэтажный коттедж, по форме напоминающий шестиугольную призму, с массивной крышей цвета мокрой гальки и двумя одноэтажными, просторными пристройками-крыльями с множеством панорамных окон и выходами на задний двор к подъездной дорожке. По словам Джен они нужны ее родителям для съемок профессиональных фотосессий. К приходу гостей они с Никой, конечно, успели запереть оба крыла, но что какие-то там дубовые, под два метра высотой створчатые двери могут против толпы пьяных подростков, которым срочно необходимо уединиться и все горы кажутся по колено? Чем ближе они подходили к дому, тем больше людей встречали на пути. Причем в самых разных состояниях и положениях: кто-то неподвижно лежал на газоне лицом вниз в позе морской звезды, кого-то мучительно тошнило в кусты.. две-три небольших компании стояли на парковке возле кабриолетов и пили пиво - Йоичи не мог разглядеть в скудном свете фонарей, чем они там занимались, но на мгновение ему почудился маленький, прозрачный пакетик с белым порошком внутри, зажатый в руке одного из парней... - на широкой веранде целовались и полулежали друг на дружке парочки, а на ступеньках дома сидел какой-то типчик. Проходя мимо, младший Шигараки не удержался от любопытного косого взгляда. И кудрявый, смуглый, костлявый мальчишка остекленевшими глазами цвета гречишного мёда посмотрел на него в ответ. По непонятной причине по спине пробежал холодок и Йоичи вздрогнул. Сидящий на ступенях дома паренек это заметил и улыбнулся. Поднявшись со своего места, он качнулся к плечу Шигараки и шепнул так тихо, будто под себе самому под нос: - Будь осторожен сегодня ночью, малыш. Мой господин очень за тебя переживает. - И подмигнул. А затем поклонился (!) и направился к парковке, засунув руки в карманы. Заставив Йоичи замереть посреди крыльца, как громом пораженного. Из-за чего и был едва ли не сбит Майклом с ног. - Эй, Шигараки, ты чего встал и на пустое место смотришь? Привидение что ль увидел? Йоичи удивленно развернулся к нему. - Ты разве не заметил? Здесь парень секунду назад сидел. – Видя замешательство в глазах своего парня, он попытался кратко описать внешность того мальчишки - все же они и вправду стояли посреди дороги: - Он был одет в черную джинсовку, усеянную разными значками и с закатанными до локтя рукавами, и штаны, носил круглые черные очки, как у Джона Леннона и банданой черной подвязал кудри. И губы черные еще. Лицо бледное… Ну? Видел? Майкл нахмурился. Приобняв меня за плечи, он кричит девочкам, что мы их скоро догоним, а сам ведёт нас куда-то в дальний угол веранды, скрытый за большими, разлапистыми ветками вечнозеленых елей. Со вздохом разворачивается ко мне, все еще держа меня за плечи, и заглядывает в глаза. И произносит слова, от которых у меня второй раз за эти десять минут (или сколько мы тут уже стоим?) по позвоночнику проносится табун мурашек: - Малыш. Здесь никто не сидел, когда мы проходили. Я вздрагиваю. Но в отличие от обращения того незнакомца (а был ли он вообще?!), скрывавшего под ласковым тоном предупреждение об угрозе со стороны одного моего известного родственничка, Май говорил с искренним беспокойством и пытался меня поддержать. Именно это дает мне силы снова дышать. - Я все же не могу уверенно сказать, что он мне привиделся. Я реально его видел и слышал, что он мне сказал. Руки Майка на моих плечах непроизвольно крепче сжались. - А что он тебе сказал? Я повел плечами - руки Майкл, к счастью, не убрал, – и начал рассуждать: - Сами по себе его слова не являются чем-то особенным. Простая просьба, чтобы я был осторожен. Однако если адресант – и вправду мой брат… - Поднимаю наконец голову и смотрю своему парню прямо в глаза. - Вспомни то нападение несколько часов назад, на перекрестке - и слова того подростка приобретут совершенно иной посыл. Я боюсь… - слова свешиваются с кончика языка, вот-вот сорвутся, но дыхание перехватывает быстрей. Я рефлекторно зажимаю ладонью рот. Зажмуриваюсь и качаю головой. Май хмурится, подхватывает меня за подбородок тремя пальцами, останавливая, и мягко целует. Несколько минут мы просто стоим, скрытые густыми, изумрудными лапами старых елей. В кобальтовой вышине лениво шевелятся звезды, алмазными осколками рассыпанные по небу. Странно, что этот уголок оказался пустующим. Защищенные от остального мира со всех сторон и невидимые ни для одного живого существа, кроме, возможно, какой-нибудь случайной птицы, внезапно решившей передохнуть на одной из верхних веток, мы могли бы так и остаться здесь навсегда, позабыв о времени и своих друзьях по ту сторону… но к сожалению - или нет, это с какой стороны посмотреть, – места здесь было недостаточно, чтобы разложить одеяла с пледами и сесть. А без них мы пропадем. И словно спеша подтолкнуть меня к разумному решению, внезапно в наш укромный уголок врывается холодный, уже из завтрашнего ноября, ветер и ерошит нам волосы, подталкивает в спины, будто умоляя пойти в дом. Не сдерживаюсь и хихикаю от его напора. Целую в последний раз Мая в губы и утягиваю за собой, вновь к людям, вновь в праздничную ночь.

Внешний мир встретил нас мощными басами клубной музыки, больше не приглушаемой непроходимыми зарослями еловых ветвей, и десятком радостных и хитрых ухмылок тыкв, хаотично расставленных по перилам и полу веранды и полыхающих маленькими кострами-маяками в вечерней темноте. Не сговариваясь, мы с Майклом срываемся с места и бежим наперегонки к двери дома Дженнифер, постоянно толкая друг друга и пытаясь поставить подножку. В какой-то момент одному из нас это, похоже, удалось – иначе почему я сейчас лежу на полу веранды с ушибленной головой и тупой, странной болью в правой ноге, подозрительно похожей на боль от выви... – парень посмотрел вниз и мученически простонал. Он победитель по жизни, раз действительно получил себе вывих от простой подножки! И, видимо, для полного счастья, которого так ему сегодня не хватало, нога еще и застряла в щели между досками! - Хей, малыш, ты в порядке? Тыквы-фонарики откровенно плохо разгоняют пришедший мрак, поэтому, не дождавшись ответа, Май возвращается ко мне. - Что там у тебя? Оу. – Его глаза наконец разглядели мое бедственное положение. – Да ну тебя, Шигараки. Ты что, застрял? Ситуация настолько абсурдная, что тут бы впору истерически засмеяться, но я так устал, что сил хватило лишь съязвить: - Да у тебя, прямо, соколиный глаз! Помочь не хочешь? Майкл окидывает меня таким задумчивым взглядом, что я уже успеваю подумать, что он плюнет сейчас на все и свалит развлекаться весь оставшийся вечер в одиночестве, и дважды пожалеть о своей язвительности. А в следующее мгновение эта свинья открывает рот: - Знаешь, я не уверен, что смогу чем-то помочь человеку, которого уже даже земля не выдерживает. – И заходится хохотом гиены. Не сдержавшись, я громко цокаю языком и закатываю глаза. Успокоившись, Миллер подходит и выдергивает меня из «капкана». Оказавшись на ногах, тихонько шиплю от боли и, поблагодарив его, уже собираюсь сделать шаг самостоятельно, как меня снова подхватывают на руки. - Это – что б ты точно уж, блин, нигде больше не поранился, - с невозмутимым лицом поясняет Майкл и заносит меня в дом. Ступив за порог дома моей подруги, нам приходится ненадолго расстаться: ему - по старой дружбе уйти разнимать своих бывших одноклассников, а мне надо было срочно найти Ники и вернуть ей наконец её же косметичку, и попытаться протолкнуться через толпу своих пьяных сверстников в сторону кухни. С вывихнутой ногой, ага. Сгрузив алкашку на стол, хромаю к холодильнику, надеясь чудесным образом обнаружить там лёд, когда на плечи опускаются чужие руки. - Спокойно, это я, - и передо мной возникает лицо Майкла. – Я всё уладил. Пойдём, потанцуем? Нехотя отпрыгиваю от него и беру в руки пакет со льдом. - Прости, дорогой, я сегодня немного ранен, - мстительно ухмыляюсь я и демонстративно прикладываю пакет со льдом к ноге. Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, слушая приглушенные раскаты музыки из приоткрытого окна и чужие разговоры, а затем в его глазах зажигается лукавая искра. - Ну, в таком случае у меня есть идейка получше, - шепчет он. Не успеваю я и глазом моргнуть, как Майкл наклоняется, подхватывает меня под колени, закидывает себе на плечо и с оглушительным визгливым хохотом уносится на второй этаж со мной на руках. - ...А что, если в каждой птице есть Бог? И в каждом Боге – частичка птицы? Ка-ак думаешь, ми- Ик! -лй? - Шигараки, ты – еблан. Почему? А кто тебя просил в шестой раз подряд садиться играть в бутылочку?! Да- Черт! Ну вот прямо до кустов дотерпеть не смог, ну! Ох, горе ты мое луковое… Ну, хоть не на дорожку – и на том спасибо! А то и ее бы пришлось мыть. Вечеринка окончилась два часа назад, но друзья решили остаться помочь хозяйке, из-за чего уходят сейчас самыми последними. - Вот только попробуй мне сейчас на любимый байк блевануть – убью на месте без капли жалости. – Миллер помог своему парню и сел сам. – Обратно ты поедешь спереди. Так что держись крепко, - он положил руки пьяно хихикнувшего Йоичи на руль и завел мотоцикл. Ники сказала, что останется у Джен с ночевкой, поэтому за нее Шигараки может быть спокоен (мало кто знает, но Раймон еще полгода назад на бокс ходила, а Дженнифер хорошо умеет метать ножи, - и не спрашивайте, откуда он об этом узнал). Пусть в доме был погашен свет, парень знал, что обе его лучших подруги сидят сейчас на кухне. Поэтому, за секунду до того, как мотоцикл сорвался с места, он успел им крикнуть в открытое окно темного дома: - Спасибо, что позвали, девочки, это было нереально круто! Спокойной ночи, и увидимся в понедельни-и-ик! Кто-то из них – в темноте было не разобрать - лениво махнул рукой в ответ, но матово-черный Yamaha в это время уже мчался вниз по перекрестку.

Ветер хлестал со всех сторон, доносил на хвосте эхо яростного прибоя – Океан лежал всего в километре от них. Казалось, сегодняшняя ночь была особенно холодной и особенно мертвой, а далекие звезды не сверкали - скалились надменно и зло. Лишь вереница фонарей, расставленных вдоль дороги, не давала мраку поглотить и этот жалкий клочок земли, кидая на асфальт большие, окололунные пятна полупрозрачного света. - Эй, Шигараки! Ты там живой? В ответ раздалось невнятное мычание. Миллер фыркнул: похоже, его милый одной ногой в царстве снов, и если бы он не держал его руки и не сжимал крепко бедра, то тот бы давно свалился с байка. - Не спи, киса, у меня появилась идея! "Кажется, я знаю, как тебе помочь с твоим назойливым братцем. Не куклой вуду мои навыки едины..." - Но прежде я должен спросить: как ты относишься к татуировкам? Тишину спящего дома пронзает скрип входной двери, когда младший из Шигараки осторожно старается переступить порог и прокрасться в родной темный дом. Сползшая с плеча ветровка с тихим шелестом приземляется на пол и парень облегченно выдыхает. "Отлично. Ну, уж с кедами справиться точно не составит труда..." - Так он думал, пытаясь стащить обувь одной рукой и сохранять равновесие другой, стоя на одной ноге, все еще едва ли протрезвевший. Особенно после тех обезболивающих, у-у-у... Бах! – с гулким стуком кроссовок падает на пол. Парень тихо чертыхается себе под нос и прислушивается. Нет, он – все еще единственная бодрствующая душа в этом доме. Успокоенный, он поворачивает за угол и делает несколько шагов к лестнице, когда из глубин гостиной, мимо которой он только что прошел, звучит усталый мужской голос: - Ну и куда ты собрался? Вот же черт! Только старшего брата ему сейчас не хватало! - Эээ… спать? Да, спать. - Хорошо. Но сначала подойди ко мне, будь добр. Тьма затопила комнату вязким, прохладным морем и стерла все мыслимые границы. Идти в нее с единственным ориентиром – краткой вспышкой шепота старшего брата где-то там – ненадежно. Но иного выхода нет. Каждый шаг – медленный и осторожный. Он знал, где и какая стоит мебель и что до брата, сидящего в кресле рядом с книжным шкафом в углу гостиной, в реальности расстояние меньше десяти шагов. Однако это место – не их гостинная. Там, в далекой-далекой, обычной и родной реальности через три шага от порога комнаты он бы уже ударился пальцами о диван, а не продолжал бы идти как будто по равнине. (В нос ударяет резкий запах хвои, а в босые ноги вонзаются шишки и мелкие камешки…костяшки пальцев щекочут какие-то луговые травы, а издалека ветер приносит слабый аромат чабреца и мяты… По коже поясницы мажет пушистый колосок пшеницы, и от неожиданности парень вскрикивает. Почему низ спины чувствует щекотку, а ноги колет травяной ковер?! Он же одетый порог переступал! Одетый! … Но если порог… вот черт! Нет, я не верю! - но руки уже несутся по телу, едва касаясь мягкой, вмиг покрывшейся мурашками кожи. Пальцы подлетают к паху, чуть вьющимся волоскам… О. О, Господи. С губ готовится сорваться почти истерический смешок и, несмотря на успокаивающий прохладный мрак, кружащий вокруг, желчь подходит к горлу вместе с холодком вдоль позвонков. Он стоит в поле в этой кромешной тьме в чем мать родила. Совершенно один. Желание проклясть обожаемого старшего братика и позорно разреветься на месте растет в геометрической прогрессии! Но не стоит. Везде есть уши, а называть полное имя брата здесь - чревато всевозможными последствиями. Нацепить на себя его личину и откликнуться может кто угодно). Брат больше ничего не говорил, поэтому Йоичи доверяется собственным ощущениям и просто продолжает путь. В конце концов когда-нибудь тому это надоест, и тогда дорога сама выведет парня к своему создателю. Здесь изменены границы и стерты углы, вокруг – один мрак, сожравший время и всякое понятие «я». Он знает: эта дорога тянется уже второй километр, эта жизнь – второе столетие (и он так устал от этого, чертовски устал, господибожепомогитекто-нибудь!!!!)... И именно в тот момент, когда он готов сдаться, рухнуть на землю и вслух попросить мрак о помощи, в углу гостиной у книжного шкафа вспыхивает солнцем напольная лампа и озаряет сидящего в кресле, приветливо улыбающегося старшего брата. Тьма нехотя откатывается от нашего угла, напоследок ласково огладив его плечи, и тогда Хизаши протягивает ко мне руку. - Долго же ты шел, мой милый отото. Понравилась прогулка? Я молчу – все силы выпиты дорогой. - Знаешь, опасно ходить вот так ночью одному. Особенно, если меня нет рядом и я не смогу помочь, - и лыбится во все свои жемчужные двадцать восемь, актёр чертов. Знает же о настоящей причине, почему я так долго шел через, казалось бы, не такую уж и большую комнату, чтобы ни разу так и не врезаться в диван! Как знает и о том, что я тоже знаю: всё произошедшее – не бред. И попытка отравить меня тыквенным пирогом, и песнь сирены, в ловушку которой мы с Маем почти попали несколько часов назад, (и уж конечно вчерашнее нападение на меня той твари в коридоре!), и это мое «путешествие» по… - чему? Другому миру? Какой-то границе? Или Изнаночной стороне нашего мира? Ах, неважно, - все это было делом рук нии-сана. И, судя по его довольной роже - вон как скалится, засранец ебучий! – сегодняшняя прогулка послужила моим наказанием за самовольство. (Знаете, я пытался рассказать родителям о ненормальном поведении и «немного» собственнических наклонностях своего брата, но в то время я сильно болел и они списали все на его сильный страх за мою жизнь (ну, хорошо, признаю: в тот год я и вправду чуть коньки не отбросил, и брат не без причины боялся даже дышать в мою сторону, но сейчас-то подобная гиперопека нахрена?!), а истории о «странствиях», подобных этому – на кошмары и галлюцинации. Типа побочка от лекарств и всякое такое! В итоге мне не только не поверили, но еще и снотворное заставили принимать! Агррхвзщгрррхх!! Потом наступил июль, мне стукнуло шестнадцать, и каким-то чудом я смог побороть свою болезнь. Через пару месяцев я перешел в старшую школу, встретил Ники и рассказал ей эту (и множество других) веселых (и не очень) семейных историй. А через пару месяцев мы каким-то непостижимым для меня образом «вышли» на Дженнифер, и всё завертелось… И каждый день я благодарю всех, кого только можно, за такую дружбу. Без Ники и Джен я бы давно уже покончил с собой. Честно, без шуток. Одиночество сжирает изнутри быстрее твоих демонов и, в отличие от них, не оставляет ни косточки после себя. Не то, что даже хребта). Короче, мой старший брат, Шигараки Хизаши – "малость" какая-то мифическая хренотень. Типа... наполовину? На четверть? Думаю, все-таки на четверть. Интересно, с какой стороны по маминой линии ему такое счастье привалило? И перепало ли мне чего-нибудь? Суперспособности, там, какой-нибудь... Усилием воли давлю в себе усталый зевок. Пожалуйста, хоть бы он не захотел продолжить разыгрывать спектакль, я спать хочу! Мне почти через пять часов в школу уже вставать надо будет, а еще даже не лёг! - Ты обязательно пойдешь сегодня спать. Обещаю. Как расскажешь мне, где ты был – сразу отпущу. – Внимательный взгляд брата останавливается на моей подвернутой несколько часов назад, и оттого ощутимо опухшей ноге и незаметно темнеет, - и что случилось с твоей ногой, тоже обязательно расскажи. Я очень внимательно тебя слушаю. Бля. Похоже, я взмолился вслух и теперь мы вернулись к первоначальному разговору. И, видно же, не отцепится, пока душу из меня не вытрясет! - На вечеринке. У подруги. – Помолчав, нехотя добавляю, - ногу подвернул там же. - О. И что же вы там такого делали, что у тебя не только нога подвернута, но и шея вся в синяках? – С издевкой спрашивает Хизаши, а сам насмешливо щурится. Очевидно, весь этот разговор ему приносит немало удовольствия. - Хэллоуин отмечали. - цежу сквозь стиснутые зубы. - Что ж так долго отмечали? Время – почти три часа ночи! Наигранно-небрежно пожимаю плечами и стараюсь не опираться машинально на больную ногу. Пока только-только протрезвевший мозг в усиленном режиме ищет ответ и попутно пытается не отключиться, глаза гуляют по стене за спиной брата, цепляются за картины, полки с книгами, мамины горшки с розмаринами и какой-то неестественно-матовый блеск среди их ветвей… Чё за?! Это… это что, за горшком возле стены полупустая бутылка вина лежит?! Да ладно! Заметив мой полный неверия весёлый взгляд и то, куда он направлен, Хизаши преувеличенно-безразлично отмахнулся: - А! Решил расслабиться немного, пока тебя ждал, - а сам уставился на меня из-под упавшей челки. Очевидно ждет реакции на свои слова. Её, конечно, он не дожидается. Пусть внутренне я взорвался в истерическом хохоте, наружу выходит лишь фырканье: «М, ясно». (Ага, «немного». Это его «немного» по всей комнате расплылось вонью множества открытых и застоявшихся бутылок разного алкоголя!!!) Не получив желаемого, брат вздыхает и устало трёт пальцами глаза. - Ладно, младший брат, я узнал все, что хотел. Можешь идти спать. Аллилуйя! Все, теперь можно выдохнуть: если после всех произошедших… вещей меня не не отругали, можно расслабиться и спокойно пойти, наконец, к себе. Хизаши определенно не расскажет ничего родителям, ну а мне остается только не разбудить их самому… Разворачиваюсь и в приподнятом настроении направляюсь к выходу из гостиной (теперь идя через комнату в собственном доме, ура!), освещенный выглянувшей из-за туч луной, когда внезапный ледяной голос словно примораживает ноги к полу и за секунду выбивает весь дух. - Что у тебя с рукой? Я опускаю взгляд на левое предплечье и нежно улыбаюсь. В мягком серебряном свете татуировка белой змейки, свернувшейся среди полевых трав, цветов и черных и белых звезд будто испускала свое собственное, чистое и вечное сияние сквозь защитную пленку в мир. Да, в этом и заключалась авантюра Майка – набить мне татушку. Тогда мы оба были еще пьяны, и всю дорогу до салона он мне клялся и божился, что мастер – профессионал «...и к тому ж старый знакомый, собственными золотыми руками набивший мне левый рукав»! Так что я решил рискнуть и доверился. И не жалею ни капли – все оставшееся время до дома гладил эту красавицу по спинке через защиту. Не дожидаясь ответа, Хизаши сам подлетает ко мне и больно выворачивает руку. С минуту рассматривает и осторожно пробует огладить большим пальцем контуры рисунка, но тот неожиданно начинает сильно зудеть, и брат отдергивает палец и отпускает мою руку, чем я тут же пользуюсь – не сводя с него глаз, молниеносно отскакиваю к порогу комнаты от греха - во всех смыслах! - подальше и пытаюсь восстановить дыхание. Словно и не заметив моих действий, Хизаши какое-то время стоит не шелохнувшись. А когда отмирает – медленно поднимает голову, улыбается – скалится – ласково – приторно, мерзко. Не отрывая глаз от татуировки. - Очень красиво, отото. - И с нечеловеческой злобой, отвращением гневно цедит сквозь сжатые зубы, - но чтобы через неделю я этой гадости на тебе не видел. А теперь насчет твоей ноги, - и он возвращается к своему обычному тону. Снова ведя себя как мой старший брат. Словно не было этой вспышки между нами секунду назад! Он что, серьезно так быстро успокоился?! – Двигай на кухню и жди меня там. Ты определенно что-то сделал не так, и все стало хуже, - и он кивком указал на мою ногу. Я поджал губы и дернул бровью. Брат кивком указал на мою ногу, дескать «давай-давай, посмотри». Вздохнув, я опустил глаза, пригляделся и фыркнул: - Это у тебя с глазами что-то не так, а с моей ногой все нормально. Хизаши сжал пальцами переносицу и посмотрел на меня, как усталый родитель на своё любимое, но гиперактивное чадо. - Ох, маленький брат. Чем быстрее ты перестанешь упрямиться и подчинишься мне, тем скорее я отпущу тебя спать. Я неверяще на него уставился. - Прошу прощения… что значит «отпустишь»? Мне не нужно твое разрешение, чтобы пойти спать, - разворачиваюсь и в доказательство своих слов хромаю из комнаты вон. - Йоичи, не глупи. Я, как раз доковылявший к этому моменту до лестницы, обернулся, подождал, пока не встречусь со своим любимым братиком глазами, и тогда пакостно улыбнулся. - Пошел нахуй, - я послал ему воздушный поцелуй и широкими скачками, опираясь на перила, начал восхождение на второй этаж. - Йоичи! А ну, вернись сюда сейчас же, непослушный ребёнок!!! У тебя, похоже, не только нога не в порядке, но еще и голова!.. «Не обращаем внимания… Господи, как мы, идиоты, еще родителей не разбудили – просто чудо! Надеюсь, хоть здесь без магии обошлось». - Тебе же хуже будет! - В ответ старший из братьев Шигараки получил лишь хлопок моей двери об косяк и звук закрытия ее на ключ. – Ну, всё! Не хочешь сам подумать о своем здоровье – значит, это сделаю за тебя я! ...Где-то на первом этаже старший брат, наверное, продолжал беситься и ворчать, но я этого уже не слышал. Оказавшись, наконец, в стенах родной комнаты, я со спокойной душой позволяю себе расслабиться и упасть на кровать. Решив на всякий случай задержать дыхание, прислушиваюсь к звукам в доме. Ничего! Благословенная тишь, спокойствие осенней ночи! Сил остается лишь на то, чтобы отбросить рюкзак куда-то в сторону и завернуться в одеяло, аккуратно поджав под себя ноги. Взглянув на змейку в лунном свете и с благодарностью погладив ее пальцем через пленку еще раз, я отпускаю все страхи и иду на встречу со своими снами. Из-под пленки, защищающей рисунок на коже, затерянные среди звезд и листьев цветов, в лунном свете мягко сияли никем из братьев не замеченные маленькие руны.