Борщи

      Пары кружились по залу, шурша дорогими платьями и стуча каблуками туфлей. И только он стоял у стены, так и не притронувшись к шампанскому в бокале. Лёва умел танцевать. Возможно, лучше всех этих людей вместе взятых. Но ему было не до танцев. Взгляд притушенных голубых глаз, которые уже наверняка успели против его воли очаровать нескольких красавиц, что украдкой посматривали на застывшего у стены мужчину, скользил по толпе, выхватывая мелкие детали. Он был должен. Нет, даже обязан любой ценой найти. Понять, кто. Кто из всей этой разномастной толпы.       Для приличия глотнув шампанского, мужчина перевел взгляд на кружившуюся в центре зала пару. Может быть, он? Вряд ли, он не стал бы привлекать к себе лишнее внимание. Поэтому же и выпадали несколько небольших кружков, где собравшиеся бурно обсуждали последние сплетни. Лёва перекатил горький шипящий комок алкоголя на языке и, незаметно отвернувшись, сплюнул в примостившуюся у стены кадку с пальмой. Хотелось надеяться, что она не завянет, но мучиться потом от боли было бы куда неприятнее угрызений совести.       Мимо с молоденькой блондинкой, с шеи которой почти соскользнул меховой боа, готовясь оголить открытые плечи, пронесся Александр. Кажется, его происходящее искренне увлекало, в отличие от стоящего у стены спутника. Неудивительно - через пару па шарф таки оставил плечи красавицы открытыми, и Шура немедля этим воспользовался, принимаясь вместе с возвратом предмета гардероба заигрывать с девушкой, как бы невзначай коснувшись острых, покрытых россыпью родинок плеч. Кажется, та была совсем не против. Он, конечно, ничем делу не помогал, но хотя бы не мешал, за что Лёва был ему благодарен.       Мужчину тоже пытались пару раз увести, но он раз за разом изворачивался, ухитряясь придумывать отговорки, почему "наш дорогой" Лев не может подарить танец вот этой очаровательной княгине. Наверно, если ему придется вновь работать в такой атмосфере, он симулирует хромоту или болезнь - так будет больше шансов, что его оставят в покое. Хотя... Взгляд Лёвы задержался на лице молодого офицера с едва пробившимся пушком над губой. Нет, не он. Если граф уверит окружающих в своей болезни, то мешать ему будут еще сильнее.       Свечи, освещавшие наиболее дальние углы залы, уже наполовину истаяли, а мужчина так и не приблизился к разгадке. Если бы он только был сильнее... Рука невольно коснулась звякнувших колбочек под полой фрака. Нет. Во рту моментально набежала слюна, а звуки залы потонули в звоне, который окутал разум. Лёва резко сжал руку до того, что удлинившиеся ногти впились в ладонь. Наваждение отпустило, позволяя увидеть дрожащий огонек свечи рядом. Еще немного, и он бы обжегся.       Нужно взять себя в руки. Лёва мысленно отвесил себе пощечину. В последнее время он сильно расслабился. Сказывается слишком долгое время безрезультатных поисков - самоконтроль начинал ослабевать. Но сегодня, он был уверен, тот, кого граф искал уже добрых три месяца, будет здесь. Откуда была эта уверенность - неизвестно, но Лёве казалось, что этим вечером все решится.       - Граф, вам не одиноко стоять весь вечер в углу? Право, еще немного, и мы перепутаем вас с подсвечником. - Лёва едва сдержал печальный вздох. Началось. Он уже устал отшучиваться, надеясь лишь на то, что усталый взгляд отпугнет новых желающих с ним потанцевать. Но, похоже, аура усталости и неинтереса лишь сильнее привлекала к нему дам.       - Ma chérie*. - Мужчина отдал все необходимые знаки внимания, впрочем, никаких эмоций это не вызвало, в отличие от воркующего над своей дамой Александра. Тот, кажется, был искренне счастлив. - К сожалению, на сегодня мои свечи полностью выгорели, и я не могу порадовать вас своим светом.       От лжи сводило зубы. Или же по другой причине... Нельзя, нельзя. Лёве захотелось оказаться как можно дальше от этого моря народа, желательно где-то на пустынном побережье, чтобы только в одиночестве. Надолго его самоконтроля не хватит. Пытаясь не концентрироваться на лице девушки, он перевел взгляд сквозь нее, куда-то в угол. И в этот момент зрачки резко сузились, впиваясь в цель. Он.       - Простите, моя милая, я вынужден вас оставить из-за одного неотложного дела. Не сердитесь на меня, прошу. - Можно было бы и не распинаться, но эти люди еще могли быть полезны в будущих поисках. Да и у самого графа не хватило бы смелости показать характер. Скользнув по зале, он оказался рядом с Шурой, который, кажется, совсем забыл причину их местонахождения здесь. - Оставь даму, у нас появилась работа.       Мимо одного из кружков в дальнюю дверь проскользнула парочка. Казалось бы, что может быть в ней необычного - остальные либо не обращали внимания, либо отводили глаза с легкими полуусмешками. Ну кто в таком молодом возрасте не любил играть с огнем, уединяясь на балах для вещей куда более интересных, чем обсуждение закончившейся войны. Но Лёва знал - глаза мужчины в буром фраке горят вовсе не от голода по близости, а от голода куда тривиальнее. Следовало поспешить, пока не успело случиться непоправимое.       Шура отставал, а графа подгоняло желание влететь вслед за парой. Но пришлось осторожно пересечь залу, дождаться побледневшего спутника и лишь тогда медленно проследовать по пути пары. Лёва предупредительно поднес палец к губам и расстегнул пальто, доставая прикрепленный к его поле узкий кортик с серебристым кончиком. Выстрел будет слышно, приходилось полагаться на холодное оружие. Александр достал такой же и предупредительно сунул руку в карман, нащупывая склянку с освященной водой. С этими склянками пришлось долго возиться и в итоге отдать Шуре - как оказалось, в руках князя вода накаляла стекло до того, что и сама превращалась в горячий пар, и плавила емкость.       В итоге, это им и вышло боком. Мужчина в буром придерживал партнершу так нежно, что казалось, глазам напарников открылся интимный момент, который они грубо потревожили. Но лишь на первый взгляд. Если приглядеться, то становилось ясно, что девушка без сознания и смертельно бледна, а по ее шее разливается темно-синюшное пятно. Ну а вампир, теперь не оставалось сомнений в том, что это он, облизывал неестественно яркие губы.       - Чёрт, опоздали! - Шура, не дожидаясь команды, кинул склянку, намереваясь попасть вурдалаку прямо в лицо и ослепить на время. Но что может сделать человек против скорости сытого вампира - через мгновение склянка летела в стену, а два вурдалака сцепились друг с другом на полу. Не успей Лёва оттолкнуть напарника в сторону, тот бы уже не дышал.       Правда, скоро эта участь грозила и Лёве, за исключением того, что с дыханием он расстался уже давно, а вот с не-жизнью не планировал. Противопоставить только что напившейся крови твари одну лишь силу было нельзя. Благо, на этот случай и был нужен зажатый в руке клинок. Перекатившись, вампиры вцепились в рукоять кортика - один - пытаясь его удержать, второй - не дать этого сделать. Дело принимало скверный оборот. У них было мало времени, еще немного, и девушку не спасти.       Шура откинулся назад, тяжело дыша. Железная хватка лёвиной ладони горела на плече - силу было некогда рассчитывать, хорошо, хоть рука была цела. Превозмогая боль от удара об противоположную стену, мужчина со стоном поднялся, что вышло не с первого раза. Пришлось отползти, чтобы его не задел клубок из сплетенных в схватке вурдалаков. Попади он под горячую руку - одними синяками бы не отделался. Кортик отлетел куда-то в сторону. Шура нащупал его, крепко прижав к груди и не смея отвести взгляд от извивающегося змеей Лёвы, что старался вонзить клинок в сердце противника. Нет, лезть помогать - чистое безумие. Александр сглотнул, понимая, что еще немного, и напарник проиграет.       Лёва вложил все возможные силы в дрожащие руки, выгорая до капли. От напряжения сизоватые вены на кистях почернели и начали дымить, говоря, что граф расходует последние резервы. Перед глазами поплыла чернота. И так скудные остатки уходили на этот затянувшийся рывок, но это было слишком медленно. Лёва почти чувствовал, как последние миллиграммы крови в его теле превращаются в чистую энергию, вместе с которой уходило сознание. Сила забирала всё - щеки еще сильнее ввалились, прилипнув к челюсти, глаза словно подвели углём - они проваливались все глубже, обрастая сеткой морщин. А в следующую секунду в череп вурдалака, распластавшегося под Лёвой, вошло лезвие.       - Ты... Вовремя... С-... Спасибо. - Второй посеребренный клинок завершил начатое, пробив сердце дергающегося вурдалака. У Лёвы от слабости тряслись руки, не было даже сил встать. Он просто перекатился на пол, выронив из обожженных пальцев кортик. Руки стали похожи на обугленное дерево, особенно в тех местах, где кончики пальцев таки дотронулись до серебряного покрытия. - З-займись девушкой, Шур.       - Я боялся, что задену тебя, пришлось выждать подходящий момент, извини. - Александр бросил взгляд на струйки дыма, которые начали сочиться из губ спутника, пока тот говорил. Жуткое зрелище, каждый раз оно пугало, как в первый. Присев над девушкой, мужчина вытащил из-под полы одежды шприц. Лёва невольно сглотнул, видя, как игла протыкает тонкую кожу и принимается вытягивать оттуда почерневшую кровь. Нет, нет. Граф тряхнул головой, отгоняя дикое желание вцепиться клыками в эту тонкую шею заместо их с Шурой противника и выпить всё, до капли.       Пытаясь унять дрожь в руках, он достал одну из пробирок, в которой переливалась густая полусвернувшаяся бурая жидкость. И в пару жадных глотков осушил, чувствуя, как спадает с разума пелена, а рука перестает истерично трястись. И другую. И третью. Посеревшее лицо вновь приняло почти нормальный, лишь очень бледный, вид. Шура бросил взгляд на дергающийся при глотках кадык спутника и отвел глаза, пытаясь сосредоточиться на девушке. Кожа той потихоньку порозовела, говоря, что яд извлечен из тела и не представляет опасности. Лёва едва подавил разочарованный стон, когда кончилась последняя пробирка. Щеки стали не такими впалыми, делая вид мужчины менее жутким. Неимоверным усилием воли вурдалак заставил себя оторваться от опустевшей стекляшки и не слизать последние капли, чтобы не выглядеть так же отвратительно, как их противник.       - Отдать тебе? - Шура протянул ему шприц, краем глаза нервно следя за происходящим. Уже из-за одного этого укоризненного взгляда Лёве хотелось сгореть от чувства вины. Он на мгновение подался вперед, будто намереваясь согласиться. Но лицо его тут же приняло печальную гримасу, и он вместо того, чтобы забрать шприц, передал Шуре опустевшую пробирку.       - Обойдусь. - Хотя глаза с жадностью смотрели за заполняющей ёмкость кровью. Яд позволит ей не свернуться еще долгие месяцы, но несколько других склянок придется наполнить заново из-за его минутной слабости. Мог бы правда обойтись, всего одной. Мужчина посмотрел на начавший исходить дымкой труп. Если это можно было так назвать. - Нужно спрятать тело. И ее. Отнести.       - Вытащим его на крышу, там никто искать не будет, а за ночь сам истлеет. Или ты вытащи, а я ее пока отнесу. - Александр принялся шарить по полу, собирая осколки от разбитой склянки. - Сюда не наступи, тут святая вода.       - Да, так будет лучше. - Кивнул в ответ Лёва, понимая, чем продиктовано такое решение. Подпускать его к людям прямо сейчас было небезопасно - сразу же после принятия крови тяжело было полностью держать стену самоконтроля, особенно в толпе людей. Стараясь не оборачиваться на спасенную, чтобы лишний раз себя не провоцировать, он поднял на плечо тело вурдалака, с которого начал сыпаться пепел, и выглянул в коридор. Гости и большинство слуг были в зале, но проверить безопасность никогда не было лишним. Гипнотизировать людей в список умений Лёвы не входило.       Уложив труп на крыше, на котором начал осыпаться даже костюм, видимо, бывший неразрывным целым, граф перевел дух. Нет, он не чувствовал физической усталости, но после каждой из таких вылазок за нечистью в нем что-то перегорало. Порыв ветра бросил в лицо горсть пепла, которая оставила на бледной щеке темный след. Лёва поморщился. Словно свеча, которую мироздание отводило каждому на время жизни, потухла. Потом он оттает. Зажжет себя снова. Но сейчас как никогда хотелось подойти к краю крыши и спрыгнуть, лишь бы не было так тяжело. Только он выживет, что может быть уже мертвому.       Каждый раз он словно медленно прыгал, надеясь разбиться. Каждый раз, когда серебряная пуля или клинок кортика находили цель, Лёва задавался вопросом - почему не он? На месте каждой убитой ими твари он видел своё лицо, мысленно надеясь, что однажды несовершенная человеческая рука дрогнет, и вместе с новым противником Шура пристрелит и его.       Из губ не вырывалось дыхания, поэтому внезапно заледеневшие руки пришлось греть уже в помещении. Спрятавшись за колонной, из-за которой было отлично видно собравшихся, Лёва проследил, как напарник отдает девушку в руки обнаружившемуся на балу лекарю и что-то врет про то, что ей резко стало плохо. Ничего, анемия после укуса быстро сойдет на нет, так что сегодня им было, чем гордиться - скольких будущих жертв этой твари они успели спасти. Шуру хлопали по плечам, благодарили, а по губам замершего графа расползалась улыбка. Все же, сегодня все обернулось не так плохо. Вон, Шуре явно нравилось купаться в лучах славы и всеобщей любви.       Тихо забрав плащ у прислуги и попросив не сообщать хозяйке торжества о том, что он их покидает, Лёва вышел на улицу. Где-то в темноте, которую он видел лишь едва серыми сумерками, их ждала бричка - сердцебиение кучера было отчетливо слышно. Но ее лучше оставить человеку - Шура явно задержится, да и лишать его заслуженной возможности получить почести было некрасиво. Он заслужил. А Лёва может добраться домой и пешком.       После выпитой крови холод ощущался сильнее. Лёве казалось, что кончики пальцев у него отнялись - удержать в них хоть что-либо было категорически невозможно, и выпавшее из негнущейся руки полено с громким стуком упало на пол. Граф тихо прошипел про себя ругательство и нервно чиркнул спичкой. Куда лучше было бы завести прислугу, но то, что открывалось взору в стенах этого дома, тут и должно было остаться. Рисковать не хотелось, но за все время своей жизни Лёва понял - смерть была избавлением для него. За эти годы его навыки ведения быта лишь ухудшились. Благо, хотя бы его спутник ими обладал. Камин разжечь удалось, но действовать дальше мужчина не решился, не хотелось случайно поджечь их небольшую квартирку.       Ужин Шура приготовит себе сам, если ему понадобится. Разве что графин с водой Лёва спустил в подвал - утром спутника точно будет ждать головная боль, и глоток ледяной воды будет кстати. Ну, вот и всё. Мужчина присел на ковер около камина. Это дело окончательно закрыто, пора искать новое. От этой мысли внутри засвербело - сейчас Лёву тянуло лишь упасть на пол и лежать так вечность, а не продолжать работу. Но поддаться этому желанию значило проиграть длящуюся уже не один десяток лет войну с самим собой. Он не мог. Не должен был позволять себе существовать просто так.       Оперевшись головой о стену, мужчина посмотрел на пляшущие в камине искры. Те взлетали вверх яркими снопами и тут же растворялись. Вот и он был такой же искрой. Жил, если можно это так назвать, пока горел. Рука сама собой сжала висящий на поясе медальон. Еще с рождения ему было суждено вспыхнуть - не держали на одном месте ни семья, о чем он очень пожалел спустя время. Ни однообразная жизнь в тогда еще его имении. С момента, когда маленький Егорушка напросился в путешествие с отцом, и до сегодняшнего дня у него всегда была цель. Цель открывать глаза по утрам. Ну или по крайней мере, ему было о чем думать, пока он лежал на кровати, слушая размеренное дыхание Александра. Спать выходило все реже - в Лёве с каждым годом оставалось все меньше человеческого.       Наверное, это его и пугало. Из камина с щелчком вылетел уголек, едва не подпалив брюки. Мужчина не глядя закинул его обратно, почувствовав лишь мимолетное жжение. Пальцы еле видно задымились - глупая трата драгоценных сил, лучше бы веником подмел. С каждой каплей выпитой крови последующая жажда делала его еще более мертвым. Если в начале он обжигался об капающий со свечи воск, то теперь, даже сунь граф руки в огонь - было бы не больно. Так. Неприятно. Словно бы его постепенно укутывало в ледяной покров, который было невозможно растопить.       Он пытался. Он честно пытался. Медальон выскользнул из руки, и его звон глухим ударом похоронного колокола отозвался внутри. Но у него не получалось. Даже спать теперь выходило лишь в первые день-два после принятия крови. И то, урывками. Колокол все звенел, и Лёве казалось, что он плачет уже не о похоронах. Вокруг дрожало марево пожара, и надрывный гул возвещал о случившейся беде. Голова мужчины скатилась на плечо, и благо - он сидел далеко от камина, пусть жар и долетал до него.       От камина ли? Нет, вокруг плясали языки пламени, и сам воздух, казалось, плавится, стекая на землю густыми каплями металла. Этим воздухом было невозможно дышать - он не двигался, застыв, как холодец у слишком старательной хозяйки. При желании его можно было есть ложкой или упасть на землю и пить из зеркально - серых луж. И Лёва бы так и сделал, потому что от мучившей его жажды внутренности полыхали не меньше. Казалось, он высох, как тростник, и лишь в одном глотке его спасение. Но стоило только дернуться к скатившейся на землю сизой капле, что растеклась под его ногами, как тело пронзило болью.       Его крик не слышал никто. Громкий, отдающий вибрацией звон колокола и треск огня перекрывал всё. Лёва не мог оторвать распятых рук от раскаленного железного креста, с которого и катились капли плавящегося от жара металла. Ладони были не то, что пробиты насквозь - они вплавились в саму суть креста, больше похожего на гигантскую птицу с неровными узкими крыльями. Выгнувшись до того, что плечи захрустели, Лёва попытался вытянуть руку из плена, но вместо этого лишь глотнул дыма и закашлялся. В отличие от живительного воздуха, его тут было предостаточно. Черные клубы уходили вверх, закрывая собой небо.       Лёва не знал, что там, наверху. Он лишь чувствовал, как стекает по горлу горечью грязное марево, и знал - он останется здесь навсегда и станет одним целым этого монстра, созданного как жуткое напоминание о человеческой жестокости. Словно недреманный часовой, он будет стоять здесь вечность, даже когда любовно взращенный людскими же руками огненный ад уйдет в пески времени. А железный остов все так же будет смотреть на выжженную пустыню без единой эмоции. На пустыню, схожую с той, которую показывал маленькому Егорушке отец в далекой солнечной Африке.       Крест почти наполовину сросся с телом, и Лёва бессильно повис на вывернутых руках. Чуда не будет - мелькнуло в голове. Он даже не увидит неба за этой гарью и зудящим блеском стали, от которого резало в глазах. Было не выдохнуть скопившийся внутри дым, которым пропитались легкие, но, когда его вдруг потянули вперед, Лёва закашлялся. Казалось, каждую частичку его тела влечет назад, к звенящему от жадности кресту, что не был готов отдать свою жертву так легко. Но чудо случилось, и на мгновение Лёва явственно увидел блеск крошечных тусклых звезд.       Которые через секунду превратились в бисерную вышивку на рубашке Александра. Тот стоял совсем рядом, и почти погасшие угли в камине бросали блики на маленькие кусочки стекла, которые граф принял за звезды. Шура встряхнул его за плече еще раз. - Лёв, ты кричал.       - Кошмар... Снился. Ничего страшного. - В горле пересохло, и Лёва как никогда явственно увидел бьющуюся под кадыком жилку на шее человека. Несколько бисеринок отражали на нее рассеянный свет, окрашивая в сизо-красный. - Все нормально, иди спать. Ты давно пришел?       - Минут двадцать назад. С тобой точно все хорошо? - Под неестественным блеском голубых глаз Шуре стало неприятно, и он убрал руку. На всякий случай. Кто знает, что видит этот взгляд сейчас перед собой - напарника ли или кусок ходячего мяса.       - Всё просто отлично, Шур. Только оставь меня, я сегодня посплю в мастерской. - Облокотившись на стену, Лёва поднялся и сгреб с пола медальон, в чьей цепочке запутались клочки вырванных волос - больше ведь не отрастут, и как не заметил. Шура медленно проследил за тем, как вурдалак сгребает со своей кровати подушку, и лишь после того, как за ним захлопнулась дверь, расслабил плечи. Ночевать с Лёвой в одной комнате, когда от его одежды еще несло стойким тяжелым запахом гнилой крови, было попросту противно. Не говоря уже про безопасность - после картины жадно глотающего содержимое одного пузырька за другим Лёвы, мужчине было попросту страшно. Благо, каждый раз граф понимал это сам, и уходил, унося с собой свои кошмары и гнетущую атмосферу.       Александр со вздохом сел на кровать. За окнами были такие яркие звезды, что можно было удавиться.