Борщи

      - Да катись к черту! В свой ад, где тебя и создали! - Громкие возгласы изрядно резали слух, Шура даже отступил к стене, наблюдая за разворачивающейся картиной. По сути, стоило плакать, но ему хотелось смеяться. У Лёвы было такое напуганное лицо, что невольно наползала жалостливая улыбка. Ничего, недолго комедии осталось играть. По крайней мере, для Александра это ею было. Он ждал. Ждал, сможет ли граф выдавить из трясущихся губ хоть что-то, кроме извинений. Но, кажется, он был скорее напуган и ошарашен, чем зол таким приемом.       Янчик, собственно, сам бушевавший, в запале потянулся что-то кинуть в вурдалака, и Шура даже не соизволил отлипнуть от стены, чтобы попытаться остановить членовредительство. Но, видя, как мастер перехватил поудобнее бутыль с крашеным самогоном, таки встал между Яном и почти сползшим на пол Лёвой. Самогон было жалко.       - Спокойно, это лишнее. Это пойло мы уже купили, так что поставь обратно. Сам подумай, какой будет глупостью разбрасываться выпивкой. - Уболтать у Александра всегда получалось, и на Яна даже подействовало - он поправил крест на груди и отставил бутылку. Но, судя по красному лицу и разъяренному взгляду, представление еще не кончилось.       - Только из-за тебя, Шур. Только из-за тебя, но чтоб ноги его в моём доме не было! Это последний раз, и клянусь Богом, если я еще увижу эту тварь - гореть ему ярким пламенем! - Закончив свою речь, мастер залихватски раскупорил бутылку и сделал несколько глотков.       Судя по окончательно посеревшему лицу Лёвы, тот вполне верил этим словам. Причем настолько, что у мужчины потрясывались руки. Нехорошо, конечно, вышло. Ян еще мог пригодиться в будущем, ибо круг его талантов был довольно большим. Это он выковал клинки и подготовил немало полезных для охоты вещей. Но огромным минусом была подозрительность, Александру все время казалось, что со своими необычными заказами они ходят по краю пропасти. И вот, доходились.       Шура бросил взгляд на багровое лицо Янчика. Все же, ему страшно - а гнев лишь из-за выпитого во время приготовления самогона, потому и такая болтливость. А страх стоит недалеко от реальных действий, это он уже давно уяснил. Напуганные люди хуже потопа.       - Лёва, выйди. - Нужно было брать ситуацию в свои руки. Граф удивленно поднял бровь на приказной тон, но Александра эти взгляды уже не пугали, он знал, что сытый вурдалак не решится причинить вред напарнику. - Выйди. Пожалуйста.       Когда за Лёвой захлопнулась дверь, температура напряжения словно спала на градус. Ян выдохнул. И еще раз приложился к бутылке. - Я думал, он меня на месте загрызет. Спасибо, Шур. Как ты только не боишься. - На дне бутылки осела муть, поднявшаяся хлопьями вверх, когда мастер встряхнул бутылку и залпом сделал еще несколько глотков. Да, на виски, конечно, не тянет. Но внешне похоже, и это главное, не в Петербург на дегустацию же везут.       - Человек как пес, ко всему привыкает. - Александр пожал плечами. - Я тебе обещаю, мы здесь больше не появимся.       Пожалуй, лишнюю бутылку было даже не жалко - лишь бы Ян не растрезвонил на трезвую голову про них на все небольшое подмосковное село. Иначе гореть не только Лёве. Но в спасительную силу алкоголя Шура не верил. Такое на похмельный бред не спишешь. А люди здесь темные. Даже в Петербурге про них с Лёвой уже ползли разные слухи, начиная от того, что Лёва французский шпион, призванный помочь Наполеону покинуть заточение и развязать новую войну. И заканчивая недалекой от реальности паранормальщиной. Например про то, как у графа светились в темноте глаза на том Рождественском балу. Лёва тогда крупно подставился, за что приходилось расплачиваться слухами. А уж среди темных крестьян слухи могут и убить ненароком.       На мгновение в мыслях мелькнул образ горящего костра. Никто ведь не знает, что они здесь. Среди высшего света у Лёвы было много знакомых, но совсем не было близких - никого он не подпускал к себе так, чтобы доверять. То ли из страха за себя, то ли за них. И никто не узнает, куда они пропали, в случае чего - Шуре попросту запрещалось иметь семью, да и он бы не хотел рисковать кем-то дорогим. Ну а Лёва... И так все было ясно.       - Пусть только попробует появиться! Я ему устрою! - Потряс бутылкой Ян, а шурина рука незаметно скользнула в карман. Он знал только один действенный способ заставить человека молчать. Тем более, сейчас совсем раннее утро, спит даже скотина, прошлую кибитку, которую здесь знали, случайно умудрились спалить - Шура совсем не ожидал, что самодельная взрывчатка сработает настолько хорошо, вот и запихнул ее под гнездо мелкой нежити в избытке. А новая была не такой приметной, да и кучера они еще не наняли - он понадобится только на подъезде к новой точке.       Пока кадык мастера дергался, отсчитывая мелкие глотки, Шура считал секунды, мысленно представив перед собой весы. Визуализация помогала принять верное решение. Если они успеют убраться до того, как встанет чуть выше солнце, а с ним и большая часть села - расклад был неплохим. Одна из чаш явно перевешивала.       Выстрел был громким и грязным - на лице Шуры остались следы копоти. Большой недостаток револьверов, к сожалению. Да и в принципе всего оружия. Хотелось верить, что когда-нибудь найдут способ стрелять без такого жуткого грохота и облака дыма, от которого першило в горле. Александр переступил через медленно натекающую лужицу крови. Зато, несомненным плюсом было то, что выстрел с близкого расстояния был только смертельным - на полу остались какие-то розоватые ошметки. Мужчина не всматривался.       Вытащив из рефлекторно сжавшихся пальцев надтреснутую бутылку, Шура хотел было отпить. Но на стекле оказалось несколько бордовых брызг, прямо на горлышке. Он таким брезговал, не Лёва. Кстати, о Лёве. Где-то на улице громко залаяла псина, привлекая внимание соседских собак. Лишь бы не подняли хай на все село. Граф ввалился с совершенно ошалелыми глазами, по которым было ясно - разговор сейчас будет на повышенных тонах. Но в следующую секунду лицо его дернулось, и Шура понял, почему. Медленно отставил бутылку и под нечитаемый взгляд пнул ее ногой. Самогон вылился, смешиваясь с кровью. Такое пить уже не получится, как бы не захотелось.       - Что. Ты. Сделал. - Вместо нормально речи изо рта Лёвы вырвался свистящий шепот. Словно его душили, хотя так оно и было. Вспыхнувший голод, давно обосновавшийся на шее, сейчас стягивал горло удавкой.       - Что ты сделал?! Что ты, черт тебя подери, сделал, идиот! - Но ненадолго. В тоне мелькнули истерические нотки, а в следующую секунду Лёва оказался так близко, что можно было бы почувствовать его дыхание. Если бы он дышал. Но способность это делать сошла на нет спустя пару дней после выпитой крови. Шуру почти волоком подтащили к себе, подальше от безжизненной руки со скрюченными пальцами, отчего стало можно разглядеть каждую морщинку на лице вурдалака, каждый скол на заострившихся от гнева зубах, каждое пятнышко на коже. И зубы, казалось, были готовы вспороть человеку горло.       - Убери. От меня. Руки. - Настала очередь шипеть уже Александра, и Лёва отпрянул, словно вынырнул из забытья. Шура потер шею, на которой явно остались следы от впившегося воротника, и от этого жеста внутри что-то перевернулось. - Я сделал то, что было нужно. Я прекрасно знаю, что он бы растрезвонил на всё село о твоём маленьком секрете, Лёвчик. Мне этот тип людей отлично знаком. Лучше скажи мне спасибо, я избавил нас от лишних проблем.       - Спасибо?! Можно было договориться! Или хотя бы... У... Убить его тихо, а не так. На этот грохот сейчас и последняя собака прибежит. - Лёва одернул камзол, этим движением словно ставя точку в своей вспышке гнева. Лицо его выровнялось, принимая прежнее, надменно-унылое выражение, словно это и не он сейчас был готов разнести здесь все в пыль и вырвать из спутника хороший кусок. Лишь светящиеся глаза выдавали гнев, но спустя несколько минут они погаснут и примут нормальный вид. Мужчина отвернулся, чтобы этого проявления эмоций лишний раз не было видно. - И прекрати манипулировать моей ситуацией. Это не моя вина.       - Ну да, ну да. Это не твоя вина, что ты такой трус. - Выплюнул едкий смешок человек. Плечи Лёвы дрогнули от гнева, но он не обернулся, к его чести. Александру, кажется, доставляло наслаждения его бесить. Нажимать на самые больные точки, чтобы вывести на хоть какие-то эмоции это безразличное полено. - Ты же не виноват, что ты не мог просто свернуть ему шею еще в доме, раз уж так себя боишься. Ты же видел, как он на тебя смотрел - вышел бы ты за порог, и мы бы не успели уехать отсюда, как нас бы подняли на вилы. Ты трус, Лёва. Так что скажи спасибо, что я взялся делать твою работу, хотя ничего тебе не должен.       - Ты мне... Не должен? - Раздался истеричный смешок. Шура лишь хмыкнул, словно подчеркивая - он делает все исключительно из "доброты душевной". Но от внезапно ужесточившегося тона маска спеси на секунду треснула. Лёва повернулся, и по сжатым губам его было видно - лучше молчать. Точка кипения была достигнута. Александру редко удавалось довести вурдалака до такого. Это была не резкая и потому быстрая и безопасная вспышка. А тщательно сдерживаемая ярость. Смотреть на это было интересно, хотя и грозило последствиями. Зато Лёва хоть немного расширял скудный диапазон чувств, что случалось редко. Иногда у Александра были сомнения насчет того, чувствует ли граф хоть что-то кроме усталости, вины и безразличия, которые столь часто можно было увидеть на его лице. - Ты сейчас шутишь? Или мне тебе напомнить, почему ты еще не гниешь в камере или не сдыхаешь на каторге? Может, тебе это больше понравится? Твоя щедрая душа будет рада поработать на благо общественности? Может, ты забыл, от чего я, я тебя спас, несмотря на то, что тебя можно было десять раз вздернуть на виселице за одну сотую того, что ты сделал?!       - Не язви. - Когда его вновь, на этот раз куда крепче, взяли за плечо, Шура не сопротивлялся. Лишь брезгливо поморщился, не решаясь дернуться. - Ты прекрасно знаешь, что нет.       - Тогда закрой рот, убирай это и иди перенеси бутылки. - Но все же не сдержался, когда лицо обожгло прохладой от слишком громкого шепота. - И не раздражай меня, Шура. Поверь, ты не хочешь видеть меня действительно злым.       Ледяной, словно у трупа, палец стер со щеки немного копоти, едва не поцарапав почерневшим ногтем, и Лёва быстро отстранился. От громкого хлопка дверью вновь подал голос пес на улице, захлебываясь лаем. Послышался звук удара, и наступила тишина. Сердце у Шуры колотилось так громко, что можно было услышать даже без поиска пульса. Но это не помешало уголку губ дернуться в усмешке. Все же, не полено. Присев на корточки, мужчина ухватил труп за ноги и поволок в кучу сена, оставляя на полу длинный бурый след.       - Так, а скоро-то мы приедем? - Шура поправил немного потерявший свою пышность бант - внезапный дождь, к сожалению, подпортил внешний вид одежды. Но даже с промокшими волосами и осевшим жабо, мужчина все равно умудрялся выглядеть как на визите у самого Его Величества. Если бы он только там был, конечно. Сидящий рядом спутник лишь неохотно повернулся, скользнул взглядом по нескольким кольцам и золотой броши на воротнике Александра - украдут, как пить дать, и отвернулся. Шура закатил глаза. Молчали они уже неделю. Точнее, молчал упертый, как баран, Лёва, от которого было сложно выудить и фразу.       - Может, хоть объяснишь, почему мы потеряли несколько дней из-за тебя? Почему нельзя было раньше начать и скорее закончить это дело? Еще и дождь этот... - Александр брезгливо стряхнул с колен, на которые попадали брызги с крыши кибитки, воду. Но в ответ его даже не удостоили кивком. Лёва рассеяно вертел перстень на пальце, изредка поглядывая на проносящиеся мимо деревья.       Кибитку потряхивало на колдобинах, коими местная дорога была богата. Хотя, это недоразумение нельзя было назвать дорогой, скорее это проходило на терку, об которую бабы на речке трут одежду, чтобы очистить от грязи. А грязи было по колено. Не на одежде, на дороге. Колеса уже пару раз завязли, и Шуре пришлось выходить и помогать нанятому кучеру выталкивать повозку из вязкой слякоти. Лёва в этом празднике не участвовал, а потому край его одежды был не в пример чище, чем заляпанные брюки и сапоги Александра, которые тот с руганью оттирал половину пути. Не очень помогло, но грязь со временем засохла и отвалилась сама, избавив мужчину от мучений.       Конечно, можно было так не выряжаться, по такой погоде и в такой местности напарники смотрелись попросту нелепо. Словно их выдернули с очередного бала. Но такого эффекта и нужно было добиться. Лёва наконец-то отпустил кольцо, которое чуть ли не блестело, так часто тот его поправлял. Нервы. Лёве, несмотря на полное спокойствие проносящихся мимо пустых деревень, казалось, что что-то обязательно пойдет не так. В этот раз он подготовился лучше, чем когда-либо. Под одеждой тихо болтались в специальных кармашках около десятка колбочек. Пришлось наведаться ко всем своим донорам и изрядно их потрясти, чтобы достать такое количество крови. Даже недовольный Александр позволил сцедить с себя немного, о чем еще долго шипел Лёве на ухо. Тому не оставалось ничего, кроме как пригрозить, что следующие пробирки набираться будут уже только с него, и только тогда мужчина изволил умолкнуть.       - Слишком тихо. - Шура вздрогнул, уже забыв, что о чем-то спрашивал. После долгого молчания голос графа звучал необычно хрипло. Лёва встряхнул рукой - под перстнем уже стерлась кожа, и от пальца потекла струйка почти прозрачного серого дыма. Лишь бы кучер не заметил. - Мы ждали несколько дней, потому что перед нами должен был выехать бродячий цирк. Пришлось им заплатить, чтобы они сделали крюк. Мы идеально впишемся в праздник.       - И как это это связано с тишиной? - Иногда понять мысленный путь Лёвы было очень сложно. Вот и сейчас Шура посмотрел на вурдалака как на юродивого. В свою очередь Лёва тяжело вздохнул, словно объяснял ребенку прописные истины.       - Сколько деревень мы проехали? Штук пять, не меньше. И все пустые. Нет даже собак. В этот раз нас явно ждет сильный противник. Я... - Голос у него дрогнул. - Я боюсь не справиться и подставить людей просто так. Просто убить чужими руками.       - Иногда меня удивляет твоя мягкотелость. - Шура на всякий случай понизил голос, хотя и знал, что вознице нет до них никакого дела - после получения оплаты он имитировал выдрессированную собачку. Довольно удобно, что за деньги можно купить молчание. В крайнем случае, у мужчины всегда был запасной вариант вроде кортика, вшитого вместо кармана. - Сколько ты уже живешь? Весь прошлый век ты точно видел, не меньше сотни лет у тебя на счету есть. Ты видел столько войн, ты прошел через настоящий ад, в котором человек стоит дешевле пули. И при этом тебя волнует жизнь абсолютно чужих людей. Будь я на твоем месте...       - Будь ты на моём месте, ты мечтал бы умереть. - Лёва перебил его речь, словно отсекая саму возможность хотя бы представить эту ситуацию. И сторонний зритель бы не ошибся, заметив, что у мужчины дрогнули губы. - Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы просто получить возможность не сдохнуть своей смертью и не постареть. Это такая грязь, от которой не отмыться. Она въедается в саму душу, если бы она у меня существовала.       Спутник только пожал плечами. Их точки мировоззрения расходились в разные стороны, как параллельные прямые, чтобы никогда не пересечься.       - Знаешь... - Холод клинка больно обжигал тело даже через карман - из-за дождя ткань пальто изрядно намокла. Револьвер, единственное их огнестрельное оружие, Лёва забрал себе, несмотря на заверения, что Александр справится. Прошлой ситуации и того факта, что граф отслужил в армии, пройдя несколько войн, пока Шура прятался от призыва, было достаточно, чтобы заставить напарника умолкнуть. - Я ведь до тебя не писарем в штабе работал.       Шура задумчиво посмотрел на ладонь, местами покрытую линиями шрамов. Часть из них осталась после пьяной поножовщины, в которую он был мастер влипать, когда в кармане была звонкая монета. Сейчас-то все деньги контролировал Лёва, и выпросить на выпивку было не так уж и просто, сам граф уже давно забыл прелесть этого занятия.       А вот на сгибе ладони шрам от пули - та пролетела совсем близко. Чудо, что не попала, иначе пришлось бы ампутировать руку. Где-то на другой руке красовались пара пальцев без ногтей, с уже давно затянутыми кожей лунками. Охающим дамам Шура с усмешкой отвечал, что прошел через турецкий плен в 1809. Но все было куда прозаичнее - конкуренты отомстили за то, что он позарился на их кусок в прибыльном месте. Работать в одиночку значило постоянно подвергаться опасности попасться действительно крупному хищнику. Хорошо, не успели тогда обработать все пальцы.       - Мне тоже пришлось увидеть столько грязи, что будет побольше этого болота. - Александр усмехнулся. О, сколько у него было воспоминаний! Реши он написать автобиографию, если бы за правду его не вздернули на Сенатской площади, то вышло бы минимум на три книги страшилок. Причем, еще до работы с вурдалаком. - На деле не всегда есть возможность сбежать, если всё идет не по плану. На моих руках хоть и меньше твоего, но тоже немало. И не только тех, кто мне угрожал. Иногда и женщины попадались слишком шумные...       - Зачем ты мне все это говоришь? - На него посмотрели абсолютно пустые, словно выцветшие глаза. В которых, если присмотреться, можно было увидеть подрагивающие в уголках капли. Вряд ли это были слёзы. Вампирам попросту нечем плакать. И незачем. Дождь накапал. - И что вообще ты хочешь этим сказать? Похвастаться? Мне с тебя пример предлагаешь взять?       Шура вздохнул и махнул рукой. Бесполезно, что стенке объяснять. Иногда он начинал сомневаться в том, кто из них является чудовищем, такое у Лёвы было выражение лица. - Тебе лишь бы охаять. Я говорю тебе о том, что, если решил играть по-крупному, то нельзя беречь мелкие фигуры. Нельзя быть нюней и ханжой, нельзя пытаться всех пожалеть и спасти. В жизни, особенно в нашей, руки чистыми быть не могут, нет смысла пытаться запачкаться чуть-чуть, только кончиками пальцев. Рано или поздно судьба тебя сама толкнет в грязь.       - А я и не берег. - Ответил после некоторого затянувшегося молчания, что повисло в воздухе, словно густой мёд, граф. Рука его скользнула в карман, нащупала там небольшие очки с дымчатыми стеклами и вытащила на свет. Лёва повертел их, словно что-то искал в их отражении. Его отражения не было, только одежда да сидящий рядом Шура... Противник наверняка имеет достаточно сил, чтобы просто навести морок, а вот Лёве опять придется делать спасительные глотки свежей крови. Как хорошо, что на балу в доме Грачевых почти не было зеркал. - Я не ценил то, что у меня было, пока в итоге всё не потерял, оставшись абсолютно один с руками по локоть в крови. Не дай никакие боги тебе быть на моём месте, Шур. Никогда.       Вурдалак медленно, словно чего-то боясь, поднес очки к лицу и надел. Александру показалось, что с ними он будто постарел. Даже и без того печальные уголки губ опустились еще сильнее. Казалось, что вместе с очками на Лёве появилась вторая кожа. - И знаешь, в твоих же интересах, чтобы я берег свои фигуры. Потому что их у меня всего две. И обе сейчас сидят в этой повозке.       Шура невольно сглотнул. Было неприятно от очередного напоминания о его месте. Но, тем не менее, этот разговор хотя бы прошел не на повышенных тонах. И без прямой угрозы жизни - намеками Шуру кормили так часто, что он перестал чувствовать вкус. А этот и вовсе был похож на блеф. Лёва не стал бы рисковать жизнью напарника зазря. Иначе бы не оттолкнул еще тогда, на балу, чтобы принять удар на себя.       - Мы подъезжаем, приготовься. - Граф вытащил из подкладки стопку рублей, а другой рукой откупорил колбу и сделал глоток. Впереди показался полосатый столб постового - граница губернии была в паре сотен шагов. За ним должна была начаться первая живая деревня на много километров. Лёва даже видел буквально только что проделанную колею от тяжелой цирковой повозки, по которой и тряслась с жутким скрипом их бричка.       Переглянувшись, напарники синхронно кивнули друг другу. Лицо Лёвы приняло скучающе-вальяжное выражение, пока Александр показательно выставил руку с крупным рубиновым перстнем. Одним из преимуществ опасной работы было то, что до ее начала они могли позволить себе сколько угодно личных свар и недопониманий. Но сейчас настало время превращаться в единый механизм с отлаженным ходом. Конечно, живая и дышащая шестеренка всегда будет выбиваться из строя в силу важности для нее свойственных живым надобностей. Но время часы отзвонят секунда в секунду.       Дождь снова пошел со всей силы.