Десятый круг ада

— Эда, сегодня придёт Лиззи. Я не знаю, понравилось тебе то, что было вчера, или нет, поэтому просто спрошу прямо, хочешь присоединиться? — теперь внизу живота бесились далеко не бабочки, а чувство бесконечной антипатии к только что звонившей. — Если это можно будет засчитать за отработку, я согласна. Только можно мне попросить об одном единственном условии? Без Лиззи, — Серкан остановил машину, повернулся ко мне и снял очки. — Я не уверен, что правильно понял, — в глазах резвятся чертики, а на губах застыла победная улыбка. — Господин Серкан, хочу поставить Вас в известность: у меня нет лесбийских наклонностей. Лучше уж наедине, Вы все равно вольны со мной делать все, что Вам вздумается, я ведь понимаю это, и так долго играли в благородного рыцаря, — именно сейчас Эда решила вспомнить про субординацию, и именно сейчас обращение на «вы» ещё сильнее возбуждало мужчину. Он хотел её. Желал. Она была наваждением, и он не понимал, почему. Неплохое тело, милое лицо и сама мысль о том, что эта малышка ещё никем не тронута, заставляли Серкана помешаться на желании обладать ею. Что-то новое, неизведанное манило и просилось на язык, чтобы скорее распробовать запретный плод. Она не знала, на что именно подписалась. Трахнет в той же комнате, где трахал Лиззи? Или же помучает и уйдёт? Что творилось в голове Серкана Болата было известно только ему, но бабочки в животе девушки уже отплясывали дикое танго в ожидании чего-то прекрасного. Лишаться девственности не хотелось, да и сказать, что она его хочет — слишком громко. У Эды никого не было, поэтому даже такая близость с мужчиной, как жильё под одной крышей впервые, конечно, тело будет её подводить, ведь Серкан хорош. Она вновь и вновь вспоминала рельефный торс, кубики пресса и такие мускулистые руки. На руках мурашки — в последнее время заглядывают в гости слишком часто. Эда хотела подняться к себе в комнату, но её локоть был перехвачен, а движение приостановлено, разворачивать к себе лицом не стал, чем изрядно удивил. Вместо этого шагнул ближе, сократив расстояние до несчастного минимума. Локоны перекинуты с одного плеча на другое, а чужие губы блуждают по шее, распаляя горячим дыханием. — Переодевайся, буду ждать тебя у бассейна, — шепчет в ушко, дотрагиваясь языком до мочки. Отвечать не решается. Если Серкан услышит дрожащий голос, точно надумает себе всякого, а его эго и вовсе раздуется до непозволительных размеров. Когда все пошло не так? Когда Эда захотела Серкана? Купальник девушка выбирала недолго. Один был совсем откровенным: два кружочка с ниточками, вероятно, были верхом, а низом — просто ниточки, без кружочков. Надеть его — автоматически попросить Серкана её поиметь, соответственно, делать так Эда не собиралась. Да, отрицать того факта, что его близость дурманит девушку, было бы глупым, ну и что с того? Такое бывает, страсть на то и самое кратковременное чувство, что вспыхивает, словно пожар, но и потухает быстро. Она просто ждала пока потухнет. Желательно до того момента, когда она лишиться девственности. А вот второй купальник был хотя бы способен на то, чтобы что-то закрыть. Высокие трусы, доходящие до талии, самый обыкновенный купальный лифчик с брошкой по середине. Полотенце захватила с собой, и им же накрылась. Серкан уже был в воде. В первые несколько минут он даже не заметил вошедшую девушку: продолжал оттачивать навыки плавания. И брассом проплыл кружочек, и на спине, а есть хоть один род деятельности, неподвластный Серкану Болату, просто интересно? Отвлекать от плавания мужчину не хотелось, но все же о своём существовании Эда решила напомнить легким покашливанием. — Ты быстро, залезай в воду, — девушка не думает, сразу скидывает с себя полотенце и скорее запрыгивает в бассейн, чтобы Серкан не успел наесться от одного взгляда на неё. — Резвая. Расскажешь, где научилась плавать? В Тарлабаши вроде речек нет, — спрашивает без какого-то ехидства, что несомненно радует девушку, неужели на пятый день их общение стало налаживаться? — Когда я была совсем маленькая, мы с родителями на несколько дней приехали в Стамбул. Год выдался хорошим, средства были, вот и поехали к морю отдохнуть. Там как раз папа научил, — вспоминать прошлое Эда не любила, оно было слишком прекрасным на фоне настоящего. Серкан не злорадствовал, молча слушал, несколько раз даже показалось, что во взгляде промелькнуло некое сочувствие. — Покажешь, как умеешь? — будто понял, что тему нужно переводить, причём срочным образом. — Конечно, — первая искренняя улыбка на лице Эды Йылдыз. Их первый искренний разговор, их первый искренний вечер. Хоть и один момент — не показатель, однако, раз они общаются уже десять минут без взаимного желания друг друга растормошить, значит могут и больше. Последующие десять минут кажутся девушке сказочными. Кто бы мог подумать, что среди всех этих абсурдных и поистине ужасающих событий, найдётся время на безудержный смех и веселье? Сначала они соревнуются в том, кто дольше продержится под водой без воздуха, затем в том, кто лучше плавает брассом, а напоследок, снова заспорив об очередной ерунде, начинают шуточно друг друга топить. Серкан, держит Эду за талию, вытягивая из воды, легонько прижимая к себе. Только что выплывшая девушка, явно не ожидая такой близости, по инерции пытается отплыть подальше, но оказывается сильнее прижатой к телу мужчины. К телу, о котором думает уже сутки без остановки. — Поплаваем вместе? — руки Серкана спускаются ниже и подхватывают за бедра, заставляя девушку ногами обхватить его торс. Её руки ложатся на его плечи, а он начинает плыть. Его пронзительный взгляд не может не смущать, ведь лицо мужчины находится в считанных сантиметрах от её. Сначала девушка избегает прямого зрительного контакта, но после, не желая сдавать позиции, поднимает голову и встречается с ним взглядами. — Это и есть отработка? — о том, что Эда любительница обламывать хорошие моменты, Серкан уже осведомлён, и именно поэтому реагирует спокойно. — Не терпится приступить к сладкому? — пока Эда не до конца осознала смысл сказанного, Серкан значительно ускоряет движения и за несколько секунд доплывает до бортика, высаживая девушку на него, следом из воды выходит сам. — Теперь можем пойти погреться, — рукой указывает на стеклянную дверь, через которую ни черта кроме пара не видно. Она слышала о таком. Турецкий хамам. Но, конечно же, ни разу не была. Эда и не удивлена. С Серканом все происходит впервые. — Эда, в хаммаме обычно сидят вот так, — его руки касаются спины, изучают строение купальника, тянут за два кончика, оголяя грудь девушки. — Можно хотя бы низ оставить? — Серкан улыбается. Приструнил, но понимает, что не надолго. Не отвечает, только одобрительно кивает. Девушка садится на холодный кафель, температура которого нереально контрастирует с температурой под пятьдесят градусов. Серкан садится рядом, очень близко, прямо так, как он любит. Её спина при вдохе касалась его груди, из-за чего хотелось перестать дышать, ведь красные щеки были свидетельством совсем не жаркой температурой, скорее, жаром тела Серкана Болата. Конечно, такие явные вздрагивания не укрылись от взора мужчины. Он начал поглаживать её спину масляными руками, в какой именно момент массажное масло оказалось в его руках, не совсем понятно. Сначала его движения напоминали легкие касания, но постепенно переросли в интенсивный массаж. Эда до безумия любила массаж, он не мог знать, наверняка угадал, но уже через несколько минут божественного релакса девушка то и делала, что закатывала глаза от наслаждения. Казалось, что мужественные сильные руки были везде: на шее, на спине, на плечах. Затем перешли в наступление — плавно перешли на живот, рёбра, и в заключение — грудь. Большие пальцы почти невесомо касались сосков, грубые ладони сжимали плоть, сначала Эде было невероятно некомфортно, но потом возбуждение сменило собой смущение, и единственное, что ей оставалось — закусывать губу, чтобы не застонать. Освобождает шею от прилипших к ней волос, припадает губами, мучает грубыми поцелуями, руки уже без стеснения свободно блуждают по всему телу. Эда запрокидывает свою голову ему на плечо и этим самым подаёт зеленый сигнал Серкану. Он разворачивает девушку к себе лицом. Мгновение. Эда распахивает возбужденные глаза и встречается взглядом со своим личным искусителем. Второе — он ловит её взгляд на своих губах. Третье — целует. Впервые Эда так искренне ему отвечает, настолько искренне, что сам Серкан вынужден замяться на пару секунд. Когда её ручки прижимают его спину ещё ближе к своей груди, все мысли улетучиваются. Остаётся только она, он и их совместное яростное желание. Серкан подхватывает Эду под бёдра, заставляя пересесть на него. Девушка чувствует его возбуждение, но и сама возбуждена не меньше. Смущение отошло на второй, третий, четвёртый план, а стоны, которые вырывались из её уст, звучали настолько пошло, что его орган поднимался с каждым новым. Забылось абсолютно все: не самое приятное знакомство, ссоры, обиды, чёртов секс с Лиззи. Остались лишь человеческие инстинкты и жажда разрядки. Когда-то Эда мечтала лишиться девственности по любви, но сейчас, когда её тело так предательски ноет в ожидании более серьёзных действий Серкана, когда ей хочется скорее развязать этот странный узел, который в последнее время то и дело, что затягивается все сильнее, об этом даже вспоминать не хочется. Сейчас хочется только одного. Одного мужчину, находящегося сейчас в опасной для неё близости. У него были другие планы, но она об этом даже не догадывалась. Когда Эда устаёт ёрзать на возбужденном члене, понимая, что он так и не перейдёт к самому сладкому, её ручка решает опередить события и взять инициативу на себя. Девушка обхватывает эрегированный орган Серкана Болата, не сильно сжимая. Что делать дальше — она не знала, но надеялась, что природа подскажет. Мужчина рыкнул не то от неожиданности, не то от осознания того, что его член в руках Эды Йылдыз, неужели её тело теперь в его власти? Он проверит, но не сегодня. — Эда Йылдыз, вы до меня домогаетесь? — девушка не совсем понимает, как у него хватает силы на шутки в такой интимный момент. А: — Я вижу, чего ты хочешь, малышка, но тебе ещё рано. Единственное, чем я могу тебя порадовать — сделать хорошо то, что Лиззи сделала плохо, — щеки Эды когда-нибудь будут белыми рядом с ним, или румянцу с них так и не суждено сойти? Б: — Я лишь показал тебе, что твоё тело отныне и навсегда в моей власти. Теперь с этим знанием можешь смело идти спать, потому что завтра до одиннадцати тебе поспать не удастся, мы поедем в фирму, — наваждение осталось, а Серкана и след простыл. Ну и как это понимать?