Обрывая старую кинопленку

Выглянув утром в окно, я увидел лишь густой туман. Сквозь грязно-серые тучи не проникало ни одного солнечного луча. Завтрак прошел спокойно, и Чарли пожелал мне удачи в школе. Папа ушел первым - похоже, его настоящим домом был полицейский участок. Оставшись один, я осмотрел небольшую кухню: квадратный дубовый стол, три совершенно разных стула, темная обшивка стен, ярко-желтые ящики шкафа и белый линолеум. В желтый цвет ящики выкрасила мама восемнадцать лет назад, надеясь заманить на кухню солнце. К кухне примыкала крошечная гостиная, где над каминной полкой стояли фотографии в рамках. Первой шла свадебная фотография мамы и папы в Лас-Вегасе. На второй они, молодые и счастливые, забирали меня из роддома. Затем - серия моих школьных снимков, включая последний. Легко догадаться, что после мамы здесь не жила ни одна женщина. Почему-то мне стало не по себе. Пора было выходить в школу, надев кожанку, я вышел на улицу, достал спрятанный под карнизом ключ и закрыл дверь. Тяжелые сапоги хлюпали по грязи. Я остановился, чтобы в очередной раз осмотреть пикап. Если появились свободные деньги, нужно будет присмотреть мотоцикл, возможно с Джейком, даже соберём с нуля. Я запрыгнул в кабину, дверь закрывалась только с сильным хлопком. В кабине было очень чисто. Наверняка в ней убрался папа или Билли, кожаная обивка сидений пахла табаком, бензином и мятной жвачкой. На мое счастье мотор завелся быстро, правда с оглушительным ревом. Заработало даже древнее радио. Мелочь, а приятно. Найти школу оказалось несложно, хотя я никогда раньше ее не видел. Как и во многих других городах, она находилась прямо за автострадой. Большинство улиц Форкса пересекали город с востока на запад и обозначались одной из букв алфавита. Итак, школа была на пересечении Восточной улицы В и Спартан-авеню. Сама школа была совершенно непримечательной - несколько зданий из темно-красного камня, и только вывеска «Средняя школа Форкса» говорила о его назначении. К тому же вокруг корпусов росло столько деревьев и кустарников, что я не сразу смог определить истинный размер каждого. «А где же дух школы? Где высокая ограда и металлоискатели на входе?» - Мелькнула шальная мысль. Я припарковался сразу на школьной стоянке, еще не было ни одной машины. К первому корпусу дверь которого украшала маленькая табличка с надписью «Администрация» добрался пешком, чтобы узнать расписание. В административном корпусе было очень светло и теплее, чем я ожидал. Маленький кабинет канцелярии оказался довольно уютным: складные кресла для посетителей, яркая ковровая дорожка, множество плакатов и объявлений на стенах, громко тикающие часы. Я насчитал больше десяти растений в пластиковых горшках. Невысокая стойка, заваленная папками с яркими ярлыками, делила кабинет пополам. За стойкой - три стола, за одним из которых сидела крупная рыжеволосая женщина в очках. Незнакомка была в джинсах и бордовой футболке, и я тут же почувствовал себя непривыкшем к холодам южанином. Женщина подняла на меня глаза. Так, судя по цвету бровей и волос на затылке, она шатенка, причем довольно темная. – Чем я могу вам помочь? – спросила администратор. Видимо, она привыкла видеть в канцелярии знакомые лица. – Нэйтанеэль Свон, – представился, женщина понимающе кивнула. Меня здесь ждали с явным любопытством: сын шефа Свона и его ветреной жены возвращается в родной город! – Ну, конечно! – воскликнула администратор и лихорадочно стала что-то искать в большой стопке документов. – Вот ваше расписание и карта школы, – наконец объявила она, положив на стойку несколько листов. Администратор рассказала о предметах, которые мне предстояло изучать, и объяснила, где находятся нужные классы и лаборатории. Затем вручила формуляр, его, с подписями преподавателей, я должен был вернуть в конце дня. – Надеюсь, в Форксе тебе понравится! – с чувством проговорила женщина. Я искренне ей улыбнулся. Когда проходил через стоянку, чтобы добраться до нужного корпуса, там уже почти не было свободных мест. У большинства студентов машины подержанные, как и у меня. В Финиксе мы жили в бедном районе, по иронии судьбы примыкавшем к новому престижному кварталу, так что увидеть на школьной стоянке новенький «мерседес» или «порше» было обычным делом. Здесь же самой лучшей машиной был сияющий «вольво», сильно выделяющийся на общем фоне. Я быстро нашел кафетерий, а за ним и нужный мне корпус №3. Огромная черная тройка красовалась на квадратном белом наличнике. Дверей оказалось всего четыре, так что найти нужную будет несложно. Между тем я прошел за двумя фигурами в джинсовых плащах-унисекс. Кабинеты в школе были маленькими, не рассчитанные на большой поток студентов. Вошедшие передо мной сняли плащи и повесили на крючки, и я последовал их примеру. Джинсовые фигуры оказались девушками - пепельная блондинка и смуглая шатенка, девушки захихикали. Я подал формуляр на подпись преподавателю, которого, судя по табличке на столе, звали мистер Мейсон. Прочитав мое имя, Мейсон окинул меня оценивающим взглядом, и я тут же усмехнулся, состроив придурковатую физиономию. Преподаватель скривился, и посадил меня за последнюю парту. В этом есть свои плюсы, таращиться на меня будет значительно труднее. Впрочем, моих новых одноклассников это не смутило. Я сделал вид, что изучаю список литературы. Обычный набор авторов: Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер. Почти все книги из списка я уже прочел и почувствовал облегчение с примесью разочарования. Интересно, согласится мама прислать мне файл со старыми сочинениями или станет поучать, что жульничать нехорошо? Вполуха слушая монотонный рассказ учителя, я перебирал в уме аргументы, которые могли бы убедить маму. Наконец прозвенел звонок, звук которого показался каким-то гнусавым, и долговязый прыщавый парень подошел ко мне, явно желая пообщаться. – Ты ведь Нэйтанеэль Свон? – широко улыбаясь, спросил он. – Привет, можно просто Нэйт, – поздоровался протягивая, руку для рукопожатия. Все, кто находился в радиусе трех метров, так и застыли с тетрадями в руках. – Какой предмет у тебя дальше? – поинтересовался парень. – Политология в шестом корпусе, – вспомнил я свое расписание. – Я иду в четвертый корпус, так что могу проводить! Кстати, меня зовут Эрик. – Спасибо, – неопределенно ответил я. Мы надели куртки и вышли под дождь, который только усилился. Почему-то мне показалось, что кто-то идет за нами по пятам и подслушивает. Надеюсь, у меня не прогрессирующая паранойя. – Что, не очень похоже на Финикс? – спросил Эрик. – Совсем не похоже, – пожав плечами отвел я. – Наверное, дождей там почти не бывает? – Почему, бывает, несколько раз в год. – Не представляю, как же без дождя?! – изумленно воскликнул парень. – Круглогодично витамином D заряжаемся, – отшутился. – Что-то ты не очень загорелый, - заметил Эрик. – У меня мама – альбинос, – по неизвестной причине ни к маме, ни ко мне загар никогда не прилипал, как бы мы не сторались, но была у этого и другая сторона, ни разу за все годы жизни в Финиксе, по не менее странным обстоятельствам, я не обгорал. Так что это стало нашей с мамой шуткой. Парень внимательно на меня посмотрел, и я вздохнул. Интересно через пару месяцев, я забуду, что такое сарказм? Мы обогнули столовую и подошли к южным корпусам, соседствующим со спортивной площадкой. Эрик довел меня прямо до двери, наверное, опасаясь, что я могу заблудиться. – Ну ладно, пока, – попрощался он, когда я толкнул дверь, – теперь, мы будем часто видеться. Утро прошло в том же духе. Учитель тригонометрии, мистер Варнер, который не понравился мне с первого взгляда, выставил меня перед классом и велел рассказать о себе. Я отшутился тем, что не был, не видел, не привлекался. За что заработал раздраженный взгляд преподавателя и нестройные смешки одноклассников. После двух уроков я стал потихоньку запоминать имена. В каждом классе находилась пара ребят посмелее, которые подходили знакомиться и спрашивали, нравится ли мне Форкс. С одной девушкой я сидел на тригонометрии и испанском, а потом мы вместе пошли на ленч. Моя новая знакомая была миниатюрной, сантиметров на двадцать ниже меня, брюнеткой. Ее имени я не запомнил, что не мешало сопоставлять местные реалии, в то время как она без остановки болтала об учителях и уроках. По дороге в столовую к нам присоединилась блондинка, от чего болтовня превратилась в свару. Мы сели за столик к их друзьям, и она нас познакомила. Признаюсь, многие имена я тут же забыл, тем более что девушки оказались куда более робкими, чем их кудрявая знакомая. Парень с английского, Эрик, помахал мне с другого конца зала. Именно тогда, во время ленча, болтая с новыми знакомыми, я впервые увидел их. Их было пятеро, они сидели в самом дальнем углу. Бледные и красивые, похожие и одновременно разные. Из трех парней один - крупный, мускулистый, как штангист, с темными вьющимися волосами. Другой - медовый блондин, выше, стройнее, но такой же мускулистый. Третий - высокий, неопрятный, со спутанными бронзовыми кудрями. Он выглядел моложе своих друзей, которые могли быть студентами университета или даже преподавателями. Девушки тоже принадлежали к разным типам. Одна высокая, стройная, с длинными золотистыми волосами и фигурой фотомодели. Именно такие часто появляются на обложках глянцевых журналов. По сравнению с ней остальные девушки в столовой казались гадкими утятами. Вторая, миниатюрная брюнетка с задорным ежиком, больше всего напоминала эльфа. И все же было у них что-то общее: они казались мертвенно бледными, бледнее любого студента, живущего в этом лишенном солнечного света городе. Но даже не по этой причине я не мог отвести глаз от странной пятерки. Я смотрел на них, потому что никогда в жизни не видел ничего прекраснее, чем их лица, разные и одновременно похожие. В школе заштатного городка таких не увидишь - только на обложках журналов и полотнах голландских мастеров. Трудно сказать, кто был самым красивым: статная блондинка или парень с бронзовыми волосами. Они переглядывались друг с другом. – Кто сидит там? – спросил я кудрявую девушку, лихорадочно вспоминая ее имя. Она обернулась, чтобы увидеть, какой именно стол я имею в виду, хотя по моему восторженному голосу могла обо всем догадаться. В тот самый момент парень с бронзовыми кудрями, поднял голову и посмотрел в нашу сторону. Красавец тут же отвел глаза. В его мимолетном взгляде не было ни капли интереса - будто моя соседка назвала его по имени, и он инстинктивно отреагировал, хотя разговаривать с ней не собирался. Девушки за моим столом глупо захихикали. – Это Эдвард, Эмметт и Элис Каллен, а также Розали и Джаспер Хейл. Они живут все вместе в семье доктора Каллена, - чуть слышно сказала девушка с темными кудрями. Я взглянул на самого молодого в этой странной компании - он рассеянно смотрел на поднос с едой, тонкие длинные пальцы отщипывали маленькие кусочки от рогалика. Четко очерченные губы чуть заметно двигались, значит, парень что-то им говорит, хотя его родственники безучастно смотрят вдаль. Странные у них имена, хотя, кто знает, может, в Форксе старые имена на пике моды!.. Я наконец вспомнил имя моей кудрявой соседки. Джессика. Вот это - самое подходящее имя для моей сверстницы. В Финиксе у нас в каждом классе было по две-три Джессики. – Они выглядят… необычно, – прокомментировал я, все еще поглядывая на ослепительную семейку. – Да уж, – нервно усмехнулась Джессика. – Они всегда держатся вместе, я имею в виду Эмметта и Розали, Джаспера и Элис, и живут вместе! - Сказано это было с осуждением. Наверняка их осуждают все жители маленького городка. Хотя, должен признать, в Финиксе о такой красивой семье тоже ходили бы сплетни. – Которые из них Каллены и кто Хейлы? – спросил я. – Что-то особого сходства не видно, – а мысленно извинился, перед семьей, догадываясь, что блондины или погодки, или вовсе близнецы. - Естественно! Они же все приемные! Доктор Каллен еще молод, ему слегка за тридцать. Хейлы, они оба блондины - близнецы, Каллены взяли их на воспитание. – Они слишком взрослые, чтобы брать их на воспитание? – удивлен, приятно удивлен. Редко встретишь семью даже с одним приемным ребенком-подростком, поправочка, благополучную семью. На ум невзначай пришел образ одного парня из моей прошлой школы, он сменил три приёмные семьи, и не сказать, что в новой семье было все хорошо, он вообще не любил распространяться о ней и боялся прикосновений. – Сейчас – да. Джаспер и Розали восемнадцать, они живут у миссис Каллен уже десять лет. Она их тетя или какая-то дальняя родственница, – слушая девушку, я продолжала смотреть на странную пятерку, апатично разглядывавшую стены. – Молодец, миссис Каллен! Заботится о приемных детях, хотя сама еще совсем молода! – Давно они в Форксе? – спросил я, удивляясь, что не видел эту семью, когда приезжал летом. – Нет, – проговорила моя соседка таким тоном, будто ответ был очевиден. – Переехали два года назад с Аляски. Заинтригованный, я продолжил рассматривать их. Самый младший из парней, очевидно Каллен, снова на меня взглянул. На этот раз он смотрел с интересом, и, отводя взгляд, я успел заметить в его золотых миндалевидных глазах что-то вроде разочарования. – Как зовут парня с рыжеватыми волосами? – спросил я. – Эдвард. Он, конечно, душка, но можешь не тратить на него время. Этот гордец ни с кем не встречается. Очевидно, наши девушки для него недостаточно хороши, – с явной обидой проговорила Джессика. Неужели Каллен успел ее отшить? – Ну, я вреде не девушка, и в этом плане меня не интересует, – фыркнул я. Стараясь спрятать улыбку, снова посмотрел на Эдварда. Он отвернулся, но на щеках появились ямочки, будто он тоже улыбался. Вот похожая на эльфа девушка встала и, захватив поднос с нетронутым десертом и целым стаканом колы, направилась к выходу изящной походкой манекенщицы. Я зачарованно наблюдал, как брюнетка выбросила ленч, к которому даже не прикоснулась и, грациозно покачивая бедрами, выпорхнула из столовой. – Ой, странно, что эти приемыши еще не оказались в коррекционном классе, – зло выплюнула блондинка, что пришла вместе с нами. – Да, наверное, – нехотя согласилась Джессика, и мне показалось, что она почему-то недолюбливает доктора и его жену. Судя по тому, как она смотрит на их приемных детей, дело в элементарной зависти. – По-моему, миссис Каллен бесплодна… – меня едва не передернуло от гнева на их слова, но я не переставал улыбаться девушкам и сменил тему, пока они не договорились до чего-то еще. Уж не знаю почему я так отреагировал на осуждение. Наверное, в моем воспитание успело засесть, что родители это святое, и не так важно родные или приемные. Через несколько минут все четверо поднялись из-за стола. Двигались они изящно, будто не первый год занимались танцами. Даже, высокий «штангист» обладал грацией танцора. Жаль, что они уходят. Я засиделся с Джессикой и ее друзьями и чуть не опоздал на следующий урок. Неприятности мне ни к чему, особенно в первый день. Одна из моих новых знакомых, которую звали Анжела, тоже шла на биологию. По дороге мы почти не разговаривали - девушка очень стеснялась. Мы вошли в класс, и Анжела села за заднюю парту. К сожалению, сосед у нее уже был. Оставалось только одно свободное место в среднем ряду. Спутанные бронзовые волосы, золотисто-карие глаза - мне предстояло сидеть с Эдвардом Калленом. Тайком наблюдая за Эдвардом, я подал формуляр учителю, мистер Баннер подписал его и выдал учебник, не задавая глупых вопросов. Похоже, с ним мы поладим. Естественно, он предложил мне сесть с Калленом. Глядя прямо перед собой, я положил учебник на парту и сел, краем глаза заметив, что Каллен заерзал. К сожалению, лекция была посвящена молекулярной анатомии, которую я уже изучал. Пришлось слушать и записывать во второй раз.