Ибо стоит на мосту. Знаете, сколько мостов в новом Нью-Йорке? Десятки, возможно, даже больше сотни, а в следующем году их будет больше, много больше.
Ибо вздыхает полной грудью, медленно успокаиваясь. Мосты строят в самых волшебных местах, иначе не объяснить, почему к ним так тянет, от них не хочется уходить; вот почему эти бродяги живут под ними. Ибо с интересом оглядывает пустую мостовую, затем, немного подумав, ныряет вниз головой, ловко перемахнув через перила. Он летит легко, словно перышко, ветер прохладным дыханием треплет волосы. Ибо жмурится. Так приятно.
Он красиво делает поворот в воздухе, приземляется на ноги совсем рядом с теневой границей. Смотрит внимательно на мыски своих идеальных ботинок, на несколько секунд мысли завладевают сознанием, и он даже делает шаг вперед, но вовремя притормаживает. От тени моста начинается чужая граница, и без разрешения ступить ему нельзя, но этот мост особенный. Для него - всегда, а для входа без разрешения - с недавних пор. С середины прошлого года, если быть точным. У этих отбросов новый староста, с которым у его отряда отдельный договор. Мечтатели восточного моста не очень рады миротворцам с острова, но это еще один способ заработать, поэтому отказывать никто бы не стал.
Ибо заходит под арку, где холодные кирпичные стены тянутся слишком длинным коридором, обманчиво заманивают вглубь, в самую темноту.
Мосты всегда обманчивы, по ночам они еще и опасны, Ибо до сих пор не понимает, почему кто-то добровольно выбирает жить под ними. Хотя, если задуматься, многие из них не могут выбирать. Мечтатели, как они себя называют, живут под мостами издавна, а традиции, как известно, не меняются.
Парень проводит рукой по влажному камню на одной из стен - тот словно теплеет на секунду, толкается в ладонь, становится гладким, сухим. Ибо поворачивает ручку каменной двери в стене и входит в неярко освещенное помещение.
- Ты слишком зачастил к нам, - раздается из угла не очень довольный голос.
- Я пришел предложить вам работу. - Ибо пожимает плечами. Ему не впервой такая реакция, миротворцев в принципе никто не любит.
- От тебя одни неприятности, парень, - отказываются из угла, но останавливать не спешат.
Ибо преувеличенно ухмыляется. Деньги, миром правят деньги. Как бы мальчики-мечтатели не кричали о своих чистых намерениях и отвращении к материальному, без денег ни одна их цель не будет достигнута, нужно быть полными лицемерами, чтобы считать деньги неважной составляющей. Или очень тупыми. Их нынешний староста не выглядит тупым, значит остается первое.
- Я еще не закончила, - очень громко говорит рыжеволосая женщина, как только Ибо входит в комнату. Этот недовольный тон сопровождает его всю сознательную жизнь, и он бы скорее удивился, если бы перестал его слышать, чем наоборот.
- Я не тороплю, ты ведь обещала в следующее новолуние. - Ибо засовывает руки в карманы, так и оставшись стоять посередине комнаты. Единственная лампочка висит ровно над его макушкой, желтый тусклый свет создает ощущение нереальности происходящего. Но Ибо прекрасно знает: за ним наблюдает десяток глаз.
- Ты хотел что-то еще?
Голос - глубокий, обволакивающий, когда он так растягивает гласные, иногда говорящий на родном китайском. Да, старостой мечтателей восточного моста был китаец, и, возможно, поэтому Ибо сумел уговорить их помочь Сынену, ну и деньги, деньги сыграли свою роль. Ибо усмехается своим мыслям.
- Если тебе одиноко или скучно, ты не по адресу. Я предупреждал тебя, не стоит пользоваться приглашением, когда вздумается.
Староста все еще остается в тени одной из стен, чем не дает себя разглядеть, хотя Ибо это не требуется. Он прекрасно знает как выглядит господин зазнайка оборванцев.
- Может, я правда по тебе соскучился, - язвит он, по-мальчишески широкая улыбка появляется на лице.
- С удовольствием готов тебя огорчить, - по тону его интонаций можно догадаться, староста не улыбается в ответ. - Я по тебе не скучал. Как никто в этой комнате.
- У вас много комнат, возможно, кто-то бы и… - Ибо щелкает пальцами.
- Что тебе нужно? - нетерпеливо перебивает староста.
Отбросы, а мнят себя... Ибо мысленно закатывает глаза.
- Я с официальным визитом. Не мог бы ты не выпендриваться и говорить нормально?
- Я очень вежлив с тобой, - возражают из тени.
Ибо сжимает покрепче зубы.
- Возможно, в твоем понимании вежливые люди разговаривают как чокнутые фанатики ужасов, но с удовольствием тебя огорчу - правила вежливости на мостовой и под очень различаются.
Раздается раздраженный смешок.
- Ибо. Если тебе правда нечего делать…
- Нам нужна помощь. Хватит выебываться, выходи и поговори со мной.
Его английский всегда был несовершенен, но акцентом офицер гордился, пусть и некоторые гласные проглатывал, а некоторые выдавал каркающим звуком; зато бранные слова чеканил, словно специально ходил учиться к логопеду правильно ставить произношение.
Из тени староста выходит неохотно, медленными шагами своих длинных ног, становясь рядом с миротворцем. Ибо раздражает, что этот очкарик выше него и приходится задирать голову, чтобы с ним разговаривать.
Староста снисходительно приподнимает брови в молчаливом разрешении изложить причину своего прихода.
- Ты ведь слышал, что произошло на 12-й улице. Вчера мы были на зачистке. Ничего сложного, но первый отряд ушел вперед, мы задержались на каких-то полчаса… теперь они пропали бесследно.
- Слышал. - Староста задумчиво хмурится. О том, что первый отряд из батальона зачистки исчез, слышали все. Твари, попавшие на оживленные улицы, сходили с ума и нападали на всех без разбору, но с некоторых пор нападения принимали странный оборот. Если раньше целью кровожадных существ было пропитание любой ценой, последние нападения в определенных местах города слишком выбивались из привычной картины.
- Мы всего лишь кучка оборванцев, если уж вы не смогли найти… - начинает староста.
- Мы нашли следы, но они странные. Один вообще отбился от отряда, чтобы пойти к проститутке.
- Что? - от неожиданности голос старосты звучит выше.
- Шон, убери детей. Всё серьезно.
- Дети спят, - отнекивается тот, но, немного подумав, разворачивается и идет снова в темноту, махнув идти за ним.
Ибо проходит в темень следом, по бокам раздается шорох, словно остальные, кто прятался в тени, отступают подальше. Ибо может понять их страх и недоверие, в прошлом именно миротворцы загоняли их в угол и зачищали жилища. Долгое время правительство считало Бездомных Мечтателей нарывами на здоровом теле, и лишь в эти два года им удалось доказать, что они могут быть не просто полноценными членами общества, но и приносить большую пользу, чем простые граждане. Но страх перед формой у многих остался, воспоминания о гонениях и жестоком обращении не так-то легко отложить на дальнюю полку.
По большему счету сам Ибо соглашался с тем, что лучше не копаться в этом - они были солдатами, которые четко следовали приказу, их можно было понять. Когда ситуация изменилась, он получил возможность посмотреть на всё с другой стороны, и эта сторона ему нравилась больше.
В отличие от миротворцев мечтатели не имели кодекса, говоря, что руководствуются моральными соображениями и живут только сердцем. Ибо в эти слащавые речи не верил, сердце может изменить ориентир, может закрыться от всего хорошего, просто превратиться в то, чем является по сути - органом перекачки крови. Доверять чувствам, которые могут поменяться в момент, Ибо считал самой глупой затеей, но пока мечтатели готовы были помогать Сынену, он готов был оставлять свое мнение при себе.
Староста проводит его в маленькую комнатку с двумя креслами и столом. На потрескавшемся от времени комоде стоит графин с водой, один стакан означает, что гостям тут не рады. Ибо глотает вязкую слюну, неплохо бы промочить горло. Староста делает вид, что не замечает его взгляд.
- Из лаборатории пришел отчет утром. Его заменили перед отправкой наверх. По какой-то причине нам поручили расследовать последние нападения отдельно, без лишнего шума. - Ибо привычно садится в удобное кресло, скрестив ноги.
- Что в них такого необычного?
Староста все еще не спешит присоединиться, разглядывая странную картину на стене.
Вся комната странная. То есть Ибо, конечно, не был во всех комнатах убежища, но конкретно в этой - не меньше десятка раз, и мог поспорить, что если это не личная комната старосты, то как минимум его гостиная-переговорная. Слишком она создавала ощущение, что интерьером занимались. Несмотря на то, что у бездомных никогда не было лишних денег ни на что.
- Их не сожрали. Я имею в виду, не сразу. Накачали какой-то наркотой, вынудили действовать под ней и сожрали. Мы все еще пытаемся понять, что их вынудили сделать. Хотя, если судить по показаниям единственного выжившего, они пытаются узнать, как размножаются люди. - Ибо хохочет от собственной шутки, чем вызывает недовольство старосты.
- Шон, не будь ханжой, даже бездомные иногда трахаются.
- Не на работе. И не под наркотой, - отмахивается тот.
- Сам посуди, зачем иначе накачивать солдат афродизиаком, прежде чем выпотрошить?
Шона снова передергивает.
- В вашей лаборатории нет никаких идей по этому поводу? - Шон задумчиво трет подбородок.
- Нет. Но я дал им направление для размышлений, перед тем как прийти сюда. И вам стоит быть осторожней, не ходить по одиночке.
- Спасибо, капитан, за своевременное предупреждение. - Староста вновь отворачивается к картине.
- Но вот что странно, - продолжает Ибо, игнорируя выпроваживающий намек, - последний выживший рассказал, что они все отправились в клуб. То есть их поймали и отпустили. И им вдруг серьезно захотелось пойти в клуб, потратить все деньги на дешевый алкоголь и не самый лучший секс в жизни.
- Клуб? - удивляется Шон. Вся эта история абсолютно не вяжется, словно детали рассыпались по полу, а при сборке оказывается, что это разные конструкторы.
- Клуб. - Ибо кивает, наблюдая за его реакцией. - Разбавленный алкоголь, полуголые девицы. Ну знаешь, которые танцуют на сцене и снимают с себя последнее, стоит тебе помахать десятидолларовой бумажкой.
- Никогда не махал женщинам десятидолларовыми бумажками, - брезгливо отзывается староста.
- Потому что у тебя только пятидолларовые? - не сдерживается Ибо.
- Потому что я не плачу женщинам за то, чтобы они разделись.
- То есть, теоретически, ты мог не видеть голых женщин в своей жизни?
- Тебе не приходит в голову, что не все платят за то, чтобы перед ними раздевались?
- Мы живем в 3090-м, чтобы увидеть голую женщину своими глазами, ты должен либо быть на ней женат, либо ходить в клубы. С десятидолларовыми. Могу одолжить.
Шон награждает его злобным взглядом, но считает лучшим промолчать.
На некоторое время в комнате повисает тишина, совершенно тоскливая, в которой оба предаются собственным мыслям. На самом деле Ибо размышляет о том, как бы напроситься остаться на ужин, он весь день провел в сумасшедшем ритме и о деле мог подумать на свежую голову, тем более с некоторых пор у бездомных слишком вкусно кормили.
- Шон, если ты не предложишь мне воды, как гостеприимный хозяин, я умру от сухости в горле.
- Если учесть, сколько выпивки ты потребляешь в общем, твое горло должно было прожечь дырами как сыр, - язвит староста, однако воды в стакан наливает.
- Ответь мне на один вопрос: как с таким каменным сердцем ты стал старостой бездомных?
Ибо жадно глотнул из стакана: вода была свежей и прохладной, он даже прикрыл на секунду глаза. Это было лучшее чувство за весь этот гребаный день.
- Для поста старосты не нужно быть диснеевской принцессой, - просто отвечает Шон.
- Я думал, вы все тут принцессы, просто не всем нужен принц. - Ибо выпивает всю воду одним глотком, воровато поглядывает на все еще полный графин. Сяо Чжань проглатывает свой ответ, какой бы ни был наготове.
- Я знаю этот взгляд, - говорит он вместо этого. - И отказываю. Если тебе больше нечем поделиться, жду в следующем месяце с Сыненом.
- Шон, я умираю. Я действительно умираю. Я носился между тремя лабораториями, спас маленькую старушку от твари, помог строителю, который застрял на высоте 27 этажа, а ты знаешь, это не входит в мои обязанности.
- А в мои не входит кормить голодных офицеров.
- Ты ведь староста, сможешь отказать голодному человеку и обречь его пойти съесть замороженную лазанью?
- Замороженная лазанья - худшее изобретение человечества.
- И это не считая пельменей без срока годности и протеиновых батончиков.
Ибо прекрасно знает, как Сяо Чжань ненавидит протеиновые батончики.
- Что ж, съем по дороге один, у вас все равно нет телевизора, а вечером игра.
Ибо кивает сам себе, засовывая руку в карман.
- Ладно, - сдается староста, замороженная лазанья делает свое дело. - Но я принесу тебе еду сюда, остальным будет некомфортно сидеть с тобой в столовой.
- Тебе тоже? - хмурится Ибо. Скользкое щекотливое чувство пребывания не в своей тарелке неприятно покалывает в груди.
- Я не испытываю к тебе неприязни, ты мне просто не нравишься, - качает головой староста.
- Я всем нравлюсь, - ухмыляется Ибо и демонстративно облизывает губы.
Сяо Чжань закатывает глаза, прежде чем выйти из комнаты.
***
- Я сейчас подумал… - Сяо Чжань вытягивает длинные ноги. - Помнишь свое дело о подпольных ресторанах с запрещенной кухней?
Они ужинают всё в той же комнате, правда к интерьеру добавляется несколько лампочек. Обычно староста всегда держит полутьму во время их разговоров, но, возможно, сейчас понимает: есть в потемках не лучший вариант, за что Ибо благодарен.
Ибо задумывается на секунду и тут же кивает.
- Домашние животные, экзотические редкие животные, - начал он перечислять.
- Я вспомнил, как ты рассказывал про допрос одного из поваров.
- Они отлавливали бездомных собак и бросали живьем в кипяток.
Оба морщатся.
- По его словам выброс адреналина способствовал дополнительному вкусу у мяса. - Ибо до сих пор передергивает от подробностей, и он до сих пор не понимает, как сдержался и не засунул в кипяток всех, кто был замешан в чудовищном деле.
- Но что ты… - он смотрит на старосту в недоумении, пока до него не доходит.
- А что если твари делают аналогичное с людьми?
- Я должен поговорить с нашими экспертами, - секунду спустя признаётся Ибо.
Оба замолкают, а еда остается нетронутой несколько долгих минут. Наконец Шон с тяжелым вздохом снимает свои очки и кладет на стол.
- Я ценю наше соглашение, и всё, что ты для нас делаешь, - говорит он. Информация, которой делился Ибо в рамках помощи или предупреждения, неизменно остается одним из самого ценного, что бездомным удавалось получить. Шон действительно благодарен верному своим принципам капитану.
Ибо на его слова коротко кивает, мол, взаимно.
- В любом случае этот странный ход точно имеет вполне логическое объяснение. - Сяо Чжань отворачивается к излюбленной картине. Ибо против воли повторяет его жест, проследив взгляд, которым староста наградил полотно.
Обуреваемый сильным желанием узнать, что это за картина, он ее все же отыскал, не без помощи лучшего друга, конечно. Дега. На полотне - балерина, живущая моментом, моментом своей славы, вероятно счастливая в нем, несмотря на закулисье и всё, что оно несло. Полотно носило говорящее название “Звезда”. Ибо прикладывает левую руку к ребрам. В искусстве он абсолютно не разбирается, но знает человека напротив достаточно, чтобы понять - картина значит для него много, даже будучи не подлинной. Мог ли Шон сам ее скопировать?
- Я спрошу “знакомых”, слышали ли они что-нибудь о слишком щедрых и пьяных миротворцах. - Сяо Чжань возвращает взгляд к Ибо.
- И возбужденных, - поддакивает капитан. - Называй вещи своими именами, ключевое в состоянии потерпевших - эйфория.
- Я бы сказал, что не зря выбирают миротворцев. Тестостерон, слишком явная маскулинность…
- Даже твари считают нас сексуальней, - поддевает Ибо, на что получает лишь недовольное закатывание глаз.
В глубине души уважаемый офицер и капитан третьего отряда миротворческого батальона Ван Ибо признается себе, что испытывает неописуемое удовольствие, поддевая старосту Бездомных Мечтателей восточной стороны. Себе-то можно.
Ибо начинает собираться уходить - дежурство, может, и закончено, и он опытный офицер, но ходить одному в темное время суток вовсе не безопасно.
- Я мотаюсь к тебе в Асторию, а ты очень не рад меня видеть каждый раз. - Он встает, с сожалением оглядывая пустую тарелку. У мечтателей правда стали кормить отлично, даже завидно.
- Ты можешь попросить перевод и жить на Манхэттене, или где вы все хотите красоваться.
- Тогда я должен буду обзавестись парой крыльев, чтобы прилетать в Асторию. - Ибо двигает бровями.
- Разве у тебя нет разрешения на джет? - отвечает, не подумав, староста и тут же одергивает себя. - Никто не заставляет тебя мотаться сюда.
- Разве только я не фанат сувлаки и не слишком быстро успеваю соскучиться по тебе, - слишком самодовольная ухмылка.
- Когда соскучишься в следующий раз - можешь купить мне телефон, так и быть. - Староста ухмылку возвращает, и Ибо на секунду зависает на слишком ярких ощущениях от нее.
Позже, уже дома, он отправляет в лабораторию копию дела по подпольным ресторанам, попросив провести аналогии и проверить, возможна ли их теория в реальности. Если твари именно так и поступают, значит, эволюция настигла их слишком быстро.
Офицер бьёт кулаком стену. По всем прогнозам до нового витка в их развитии у человечества было еще лет тридцать, а теперь, если странная теория подтвердится, это может означать, что виток уже образовался, эволюция застигла всех врасплох.
Твари вылезли в начале 3000-х. Ни с того ни с сего, никто так до сих пор и не выяснил истины, даже у светил науки не выходило предоставить более-менее правдоподобную теорию. А в популярные “твари из канализации” или “их завезли пришельцы”, Ибо однозначно не верил.
За окном ветер шевелит ветки яблони, они тычутся в стекло, словно пытаются обратить на себя внимание. Ибо вздыхает. Каких бы слухов не ходило вокруг острова, здесь его дом и здесь безопасней всего.
Коммуникатор мигает входящим сообщением. Ибо вздыхает снова, уже протяжней и драматичней. Полночь, работа, пустой дом. Отличное сочетание для холостяка, но, имея в статистике своей профессии продолжительность жизни не больше 28 лет, к 26 думаешь о том, что неплохо бы иметь того, кто будет возмущаться непрерывной работой и рабочим сообщениям в полночь. На секунду он подумал, что мысль купить старосте мечтателей телефон имеет смысл.
***
- Я бы купил тебе телефон, если бы был уверен, что ты будешь отвечать на мои звонки.
Ибо стоит на мосту Рузвельта, хмуро поглядывая на Сяо Чжаня. Тот, замотавшись в потрепанный плащ, смотрит на большое пятно на асфальте, не обращая ни на кого внимания. Огромный шарф скрывает половину лица, возможно, даже ответ, которым награждает староста своего недодруга.
- Ты слишком проницательный для офицера, - все же повторяет Шон, оттянув шарф.
- Это не кровь человека и не кровь твари, - к ним подходит один из экспертов.
- Тогда что это? - озвучивает Ибо элементарное.
- Нам нужно проверить в лаборатории. Если поторопишься, то сможешь отдать и свой образец. Сделаем все вместе.
- Свой? - спрашивает Шон слишком резким тоном.
- Я бегал утром, у башни Октагон на меня напала тварь, - нехотя признается Ибо. - И прежде чем кто-либо из вас начнет причитать как моя мать, скажу: я живу в самом безопасном месте.
- Остров Рузвельта проклят, - просто говорит Сяо Чжань. Староста скрещивает руки на груди, вся его поза словно кричит “я же говорил перевестись”.
- Я не верю в проклятья, Шон, - также резко обрывает Ибо.
- А я вот верю и всем настоятельно советую. Иногда суеверия могут спасти. - Очень вовремя подоспевший Сынен разводит набычившихся друг на друга мужчин по разным углам.
- Ты в любую хрень веришь, - фыркает Ибо.
- Еще я необрезанный, - кивает напарник.
- Потому что твоя мама сказала, что все отрезанное от тела должно быть с тобой похоронено. Серьезно? Ты считаешь, нам повезет лежать в гробу целыми или вообще иметь могилу? - Ибо усмехается.
- Конечно. Только не братская могила. Я тебя люблю, ты мой бро, но общая могила - слишком интимно. - Сынен прикладывает руку к сердцу.
- Клара выкопает меня и смоет в унитаз мои останки, - смеется Ибо.
- Ты не можешь отрицать, что это романтично. Она слишком любит меня.
- Это отвратительно, - разом вставляют Ибо и судмедэксперт.
- Почему мы вообще об этом говорим?
- Ты ранен? - прерывает всех Сяо Чжань.
- Нет, - мотает головой Ибо. - Но меня чем-то испачкало, пока я пытался отбиться. Тварь сбежала.
- Они никогда не сбегали раньше, - хмурится Сынен. Все веселье стирает за секунду.
- Шли до самого конца, - подтверждает эксперт. Сомнения витают в воздухе, их можно не озвучивать, каждый сопоставляет свой опыт с последней информацией. Эксперт забирает у Ибо в пробирку кусочки разорванной ткани, во второй капитан отдал всё, что смог выжать из своей одежды.
- Я поставлю метку первоочередной важности, - обещает эксперт уходя.
- Спасибо, - откликается Ибо. Хочет обернуться, как оказывается схвачен под локоть старостой.
- Не ранило? - снова спрашивает Шон.
- Нет, я только упал неудачно, пока скатывался.
- Ты видел ее глаза? - Сяо Чжань говорит шепотом, приходится напрягать слух.
- Да. Как обычно - желтый, черные вкрапления. Если тебе интересно, сколько раз она моргала, извини, не успел посчитать.
Сяо Чжань побольнее стискивает его локоть.
- Я серьезен с тобой, будь добр отвечать мне тем же.
- Шон, я понимаю свою неотразимость и твое неуемное тактильное желание, когда моя неотразимость слишком близко, но не мог бы ты отпустить мою руку? Она все еще побаливает.
Сяо Чжань слишком резко разжимает пальцы, делая маленький шаг назад.
- Один мой знакомый был в новомодной галерее на днях. Никому ранее не известная художница выставляется в ней сейчас. На ее картинах глаза у твари необычного зеленого цвета. Телосложение тоже другое, но я бы списал это на видение художника, а вот цвет глаз...
- Не знал, что бездомные ходят по галереям и интересуются искусством. - Сынен достает блокнот с коротким карандашом, украдкой поглядывая на странного старосту.
Они не то чтобы общаются, коммуникатором с бездомными все-таки является Ибо. Соглашение тоже с ним, хотя помощь в основном оказывается Сынену.
- Я сходил туда, как только мне о ней сказали, - с присущей ему сдержанностью поясняет Сяо Чжань. - Просто так я туда не хожу.
- Брось, ты выглядишь так, словно в следующем году сам откроешь свою или как минимум будешь курировать какое-нибудь юное дарование. - Ибо потирает ноющее плечо. Небольшая словесная перепалка на отвлеченные темы дает его мозгу отличную возможность обдумать случившееся сегодня. Стоит вернуться на свой привычный маршрут, снова проверить, не осталось ли чего незамеченным.
- Я не удивлюсь, если ты еще и колледж закончил, - поддерживает друга Сынен, заразительно улыбаясь. Карандаш застывает в загорелых пальцах.
- Нет, - отмахивается Сяо Чжань.
- Провалил собеседование? - допытывается Ибо.
- У меня не было собеседования, - медленно и четко отвечает Сяо Чжань.
Он ведь не врет, собеседования в колледж у него не было, но говорить об этом вслух, как всегда, не по себе. Вмиг снова чувствует себя неуютно, на поверхность эмоций всплывает потребность объясниться, но он, как всегда, прикрывает ее крышкой. Не здесь и не перед этими людьми.
- Если вы закончили задавать оскорбительные вопросы… - начинает уходить от темы он.
- Я сообщил тебе сразу, как узнал сам, а ты считаешь меня и мои вопросы оскорбительными, - прерывает Ибо, пытаясь выглядеть обиженным, но озорной блеск в глазах выдает с головой.
- Видимо, в твоем колледже не преподавали этику, - пожимает плечами Сяо Чжань.
- В моем преподавали как правильно уложить на лопатки, - широко улыбается Ибо.
- Поэтому ты до сих пор не женат и раздаешь десятидолларовые бумажки? - Сяо Чжань улыбается точно так же. Смысл его слов доходит не сразу - оба офицера зависают на улыбке, напрочь забыв сложить слова в предложение.
- Я очень рад, что вы, капитан, ответственно выполняете свои обязательства нашего соглашения, но вынужден откланяться. - Сяо Чжань салютует двумя пальцами.
- Держи в курсе, если что-нибудь узнаешь, - кивает Ибо.
- Не приходи на ужин, - бросает уходящий Сяо Чжань.
По мере отдаления он глубже зарывается носом в свой шарф, прячась не только от весенней прохлады. Сезон шарфов все еще не закончился, можно свободно передвигаться по разным частям города, не прибегая к маске.
- Ямочка, - сочувствующе выдыхает Сынен, когда староста уходит.
- Ага, - соглашается Ибо, не отрывая взгляд от прямой спины, удаляющейся в сторону Квинса.
Им приходится пройти мост еще несколько раз для точности, осмотреть вид с разных точек обзора. Сынен вместе с парочкой младших миротворцев осматривает перила на предмет инородных следов или крови. Ничего. Словно жертва была на мосту, а потом испарилась.
- Возможно, тварь забрала девушку с собой, - предполагает Сынен.
- Они не летают, и передние лапы коротковаты, - возражает Ибо.
- Тогда она ее съела и решила прокатиться на фуникулере, - шутит Сынен, в попытке развеселить вмиг посерьезневшего друга.
- Мы бы нашли хоть какие-нибудь следы. Девушка пропала.
Утром их вызвали на мост Рузвельта. Местные видели одну из тварей на мостовой средь бела дня. Почти в то же время поступил звонок от женщины, которая потеряла дочь. По ее словам девушка оставила предсмертную записку, в которой сообщала, что собралась покончить с собой на мосту Рузвельта этим утром. Но ни твари, ни девушки они не нашли. Утро становилось отвратительным.
- Я бы перекусил, прежде чем вернуться в участок. - Сынен кладет руку другу на плечо.
- Старбакс на той стороне, ты угощаешь.
