I had a dream
Что может быть лучше, чем ветер, завывающий со всех сторон так, будто тёмная зимняя пурга разразилась в густом лесу? Что может быть лучше ощущения, что длинные полы жилета раскрываются, подобно крыльям, но не удерживают в воздухе? Что лучше приятного оглушения и спёртого на высоте дыхания? Что может быть лучше, чем погибнуть вот так? Свободной птицей почувствовать облака в своих руках. Пускай они и проносятся с бешеной скоростью мимо. И раз уж вся жизнь Сигмы — одни лишь вопросы и недомолвки, то, действительно, лучшего конца и быть не может. Наверное. "Умерев, я узнаю, кто я есть. — Сказал он как-то Достоевскому." Тот промолчал в ответ. Он наверняка знает, какие мысли испытывает человек перед смертью. Достоевский, должно быть, всё знает. Теперь и Сигма знает. И серебряные слёзы, вопреки ожиданиям, не текут по острому молодому лицу, смывая боль и воспоминания, которых просто не должно было быть. И жизнь перед глазами не проносится. Даже своего прошлого Сигма не вспомнил, хотя тайно надеялся, что память придёт, когда смерть коснётся спины костлявой рукой. Он думал о Небесном Казино. И улыбался, зная, что сделал всё возможное, защищая свой дом. Ведь погибнуть, защищая свой дом — и так максимальная мера. Но и она не может стать непосильной, если речь идёт о месте, где было действительно хорошо. "Умерев, я узнаю, зачем я жил. — Сказал он однажды Николаю, мимолётно собирая его волосы в нетугую светлую косу." "Расскажешь мне? — ухмыльнулся в ответ Гоголь, не предпринимая попыток вырваться." Он только говорит о свободе и "долгожданном освобождении". На самом деле — прячет дрожь в голосе, стоит Сигме заговорить о своей смерти. Они оба знают, что всё бесполезно. Тот, у кого нет прошлого, не найдёт себе места в будущем, пока не узнает, откуда пришёл. Сигме, чтобы узнать, нужно принять благословляющий поцелуй смерти. Гоголь одним из первых понял, что Сигма обречён. Но Гоголь обрёл свободу, позволив всей Японии увидеть его внутренности на идеально ровном разрезе в прямом эфире. Почему он всегда крутился рядом с Сигмой, осталось загадкой, раз уж тому с самого начала нельзя было дать положительный прогноз. А Гоголь никогда благотворительностью не занимался. Скоро Сигма будет там же, где Николай. Они вновь увидятся, поделятся впечатлениями, словно ничего не произошло. Они будут свободны вместе. Не страшно. Слёзы не льются. На лице застыла улыбка, предвещающая последнюю мысль. "Я так ничего и не узнаю... Но я был рад приглядывать за Казино." Он, наконец, отбрасывает свои тщетные попытки докопаться до истины. Долой неизвестного себя из прошлого. Он принимает себя настоящего. Последняя пара метров проносится молниеносно, Сигма задерживает дыхание перед тем, как... Гоголь стоит внизу. Целый, не распиленный. Очередной фокус с обманом доверчивой публики. Он не предпринимает ничего. Сигма падает. Николай догадывается, что мечта его друга так и не осуществилась. Улыбка растворяется так же быстро, как горячий парок в воздухе, тает в небытие. "Не спасай Сигму. — велел Фёдор. — Он отыграл свою роль." — Прости, — одними губами проговаривает Николай, прежде чем соединить их с холодными и безжизненными. — Так было лучше для всех нас, — произносит он в несвойственной серьёзной манере и, пересилив себя, бросает последний взгляд на бледное, запятнанное кровью тело. Уходит. Кости сломаны, вместо спины — кровавый фарш, только лицо чудом не утратило своих черт. Глаза безжизненно раскрыты и неподвижно уставлены на белое-белое солнце. Он узнал.I got everything I wanted...