Та сторона и её секреты

      Эдвард бежал. Тёмный коридор, ужас и страх преследовали на каждом шагу, за каждым углом, укутывая своим покрывалом, таща в бездну отчаяния, неумолимо затягивая в бесконечную тьму. Но он не остановится, даже если придётся умереть, даже если бы ему оторвали руки и ноги. Лишь бы не туда, лишь бы не угодить в пасть чудовища. Умереть, но не быть сожранным грехом, нет. Да, он грешник, но он не умрёт такой жалкой смертью в этом тёмном коридоре. Он слаб, сколько бы раз он не уверял себя в обратном, обещал себе никогда не заплакать, никогда не опускать руки несмотря ни на что, обещал защищать дорогих сердцу людей, но он не смог. Он не исполнил даже своего обещания.       Отчаяние сейчас было сильнее, оно толкало назад, предлагало просто сдаться. Усталость накатывала волнами, как и боль. Он будет бороться до конца. Элрик падал, но вновь и вновь поднимался. Эда ударили об стену длинным щупальцем, но, смахнув кровь с глаз, он снова бросился в бег. Через боль, через слёзы, что застилали и так нечёткий сейчас кругозор. Алхимик хотел жить, впервые он так боялся смерти. Не так он представлял конец своей жизни.       Сейчас он спасал свою жалкую жизнь, жалкую жизнь, в которой не смог никого защитить. Не смог исполнить своё обещание и позволил младшему брату умереть. Эд никого не спас: Альфонс защитил его своим железным телом, потеряв туловище доспеха. Ал уже не мог бежать. — Спасись хотя бы ты, Эд, беги, я их задержу! — Альфонс сложил руки, начиная задерживать гомункулов с помощью искусственных преград. — Ни за что! — Эд, прошу… — грудь доспеха пронзил острый коготь, попадая в кровавую печать. Глаза Эдварда расширились, он пытался кинуться к брату, но Альфонс успел сказать лишь два слова: «Живи, братик», прежде чем его тело сломалось на части. Оглушительный крик раздался по всему подземелью.       «Живи, братик», — это было последнее желание Ала, и он должен выжить ради него, даже если больно, даже если одиноко, надо бежать. Нельзя попасть в лапы к этим чудовищам, что считали себя не хуже людей, а сами пытались отомстить тем, кто их создал. Они получили от него то, что хотели, Эд смог разгадать тайну философского камня, теперь он им не нужен, и его жизнь ничего для них не стоит. Как и жизнь его брата… Он их обязательно остановит, раз и навсегда, но сейчас Эд ничего не может.       «Тебе некуда бежать, стальной коротышка. Умри так же, как и твой ненаглядный братик, ты же винишь себя в его смерти, — Зависть засмеялся. Голос эхом отразился от стен. Никто сейчас не придёт к Эдварду на помощь. — Чего ты боишься? Ну же, обернись, отомсти за него. Или нам убить ещё кого-то?»       Твари, сволочи. Так хотелось остановиться и разорвать этого гомункула на части. Слова отдавались болью где-то в груди, но если бы он обернулся, то был бы уже мёртв. Щупальца уже охватывали его тело, клацали по следу немеющих ног, вот-вот его поймают, и тогда конец. Падали обломки, а коридор так и не заканчивался.       Неужели всё было зря? Неужели он так просто умрёт? Может действительно сдаться, позволить себя поглотить, перестать бороться? Он так устал от вечной борьбы, боёв.       Но… Нина, мама, Альфонс — они бы этого не хотели, как и те близкие, которые были ещё живы. Эдвард это понимал, понимал и поэтому заставлял свои конечности двигаться.       Кажется, гомункулы не оценили рвение своей жертвы. Они будут действовать серьёзно, и алхимик знает: у него нет шансов. Тело немело с каждым шагом, на глаза накатывала тьма, конечности кричали прекратить себя мучить. Ни за что, он не сдастся снова. Даже если его тело превратится в пепел, он не сдастся. Ноги схватили щупальца, разрывая кожу и добираясь до плоти. Это конец. С разорванных штанов течёт кровь. Но боль утихала, конечности отнимались, затылок опускался, а веки наливались свинцом.       Неужели всё зря? Неожиданно мелькнул свет. Такой неожиданно яркий и тёплый где-то в конце коридора. Не может быть…       Золотистые глаза резко распахнулись. Руки сложились, инстинктивно касаясь пола. Свет алхимии, столбы земли приковывали конечности Зависти. Надежда ещё не потеряна. Выход. Всё не зря. Надо двигаться. Тело не слушалось, но разум сильнее, ещё, ещё совсем немного. Опасные конечности гомункула снова прошлись совсем рядом. Задели, и в стороны снова полетела кровь. Такая тёплая по холодному телу. Движения замедлились.       В голове будто эхом отражались слова любимых, но потерянных людей: «Я так люблю вас», «Братик, ты сильный», «Братик Эд, ты такой классный».       Голоса придавали сил, а призрачные ладони толкали вперёд.       Он ступил в долгожданный свет, после чего приятная темнота накрыла с головой, унося сознание прочь. Эд даже не почувствовал удара об землю. Победил, он победил! Он умрёт, но зато победителем. На устах лёгкая улыбка. Рядом приглушённые голоса. Бесполезно, ему уже не помочь.       «Прости, брат, я не смог исполнить твоё последнее желание», — мелькнула последняя мысль перед тем, как сознание окончательно уплыло во тьму.

Так вот каков конец. Вот какова смерть.