С небес придёт эфирный ветер

      В подсобке темно и душно. Ну хоть не пыльно, и на том спасибо, думает Эфир, с улыбкой рассматривая Дилюка. Тот испытывает явный дискомфорт – широкоплечий и мощный, в тесном закутке он кажется слоном в посудной лавке. Эта подсобка практически пустая – в отличие от других, здесь нет множества швабр и ведер, лишь лежит пара тряпок на чистом столике.       Дилюк неуютно переминается с ноги на ногу, но под руку, протянутую к нему, с неохотой подставляется. Эфир поправляет чепец, теряющийся среди густой копны алых волос, и любуется смущенным лицом – наконец-то глаза привыкают к темноте, и он может разглядеть эмоции Дилюка.       – Ты заранее знал, чем все закончится, – мягко шепчет Эфир, ведет руками по мощным плечам и гладит за ухом, скользит по линии роста волос. – Не перестаю приятно изумляться тому, как ты держишь слово.       – Не в моих правилах юлить и пытаться вывернуть ситуацию в лучшую для меня сторону, – недрогнувшим голосом отвечает Дилюк. Слышится шорох ткани, тихий вздох, и Дилюк становится немного ниже, касается коленями ног Эфира – по всей видимости, присаживается на столик. – Спор есть спор, и я в нем проигравший.       – Очаровательно, – со смешком говорит Эфир, нежно целует гладко выбритую щеку и потирается о нос носом. – Ты такой милый, когда стараешься быть пай-мальчиком.       Сердитый рокот, поднимающийся вместе с недовольством, Эфир на свой счет не воспринимает – знает же, что Дилюку нравится. Он ловко вклинивается коленом между чужих бедер, разводит их в стороны и ставит ладони по обе стороны от ног, легко чмокает Дилюка в губы и немного отстраняется, чтобы полюбоваться видом.       Дилюк одет в видоизмененную униформу горничных винокурни «Рассвет» – юбка ниже середины икры, белоснежный фартук, глубокий вырез на груди, рукава длиной до запястья. И… чулки. С подвязками. Эфир их не видит, но знает, что они там есть – не до конца закрепленные, потому что с ними Дилюк совладать не смог.       Они поспорили, что проигравший партию в бильярд оденется в костюм горничной. Дилюк был настолько в себе уверен, что поддался азарту, а в итоге проиграл, и платье горничной, заказанное заранее специально для Эфира, не пригодилось. Зато им пришлось ждать платье для Дилюка еще некоторое время – и наконец-то оно было готово.       И теперь находилось на Дилюке. А нечего было недооценивать иномирца, посчитав, что в здешних играх он ничего не смыслит. Эфир смыслил – правда, на их родине эта игра называлась иначе, и правила у нее были немного другие, но он всегда быстро учился.       Как и сейчас.       Эфир обхватывает ладонями крепкие ягодицы и начинает опускаться на колени – медленно-медленно, смакуя момент. Глаза Дилюка вспыхивают огнем, и он поджимает губы; пальцы на краю столика стискиваются крепче, и дерево слегка скрипит. Эфир гладит лодыжки, обводит пальцами ремешки туфель, затем – скользит по ноге выше, поддевает подол юбки, трется о бедро лицом и игриво смотрит снизу вверх.       Слышится глубокий вдох, затем выдох – так Дилюк старается успокоиться, но тщетно. Эфир тихо хмыкает и касается кружевной кромки чулок, задевает болтающиеся подтяжки и довольно щурится.       – Позволишь помочь? – тянет он, играясь с подтяжками. Дилюк забавно дует губы – интересно, он вообще замечал за собой нечто подобное? – и осторожно кивает. Эфир игриво улыбается, еще раз потирается щекой о ногу и поднимает подол платья выше, вплоть до пояса. Дилюк неловко загребает юбку одной рукой и прижимает ее к поясу, рвано вздыхает, когда Эфир чмокает колено сквозь тонкий капрон.       Он стискивает мощную икру, затем контрастно мягко поглаживает – играется, дразнит, распаляет. Сквозь кружево нижнего белья отчетливо виднеется полувставший член, и Эфир намерен возбудить Дилюка до предела. Он хмыкает, дергает одну из подтяжек за крепление и переводит взгляд выше, на пояс для чулок. На узких бедрах он смотрится удивительно гармонично – или Эфир видит это в слишком выгодном свете, но раз ему нравится, значит, все в порядке. Огненная полоска красных волос скользит под тканью и убегает вниз – так развратно, но вместе с тем совершенно очаровательно.       Ловко поддевая крепление на правой ноге, Эфир пристегивает один кружевной край, затем второй, после – повторяет то же самое с креплениями сзади. Он не перестает покрывать горячую кожу невесомыми поцелуями, гладить, касаться, нежить; Дилюк сосредоточенно дышит, иногда сжимает край стола чуть крепче и тут же ослабляет хватку, мнет юбку в ладонях. Интересно, думает Эфир, как сильно Дилюку хочется вцепиться ему в голову и вжать лицом в пах?       Но ему нельзя – Дилюк проспорил и теперь обязан повиноваться. В их войне всегда есть победитель и проигравший, и последним нынче оказался Дилюк. Расплата, разумеется, сладка – да только для одного ли Эфира?       Невинные, казалось бы, действия заводят Дилюка похлеще любых развратных – теперь у него стоит. Эфир обрадованно мурлычет и прижимается губами к члену прямо поверх дорогого кружева, вырывая из чужой груди стон. Дилюк рычит и пытается двинуть бедрами, и у него даже получается – ровно до тех пор, как дверь в подсобку не открывается.       Дилюк моментально накидывает на Эфира юбку – такой смешной, как будто это сможет спрятать их грязные делишки, – и рявкает в сторону входа:       – Вон отсюда!       – Г-господин Дилюк? – слышится неуверенный голос одной из горничных. Эфир не шевелится, опускает взгляд на пол – сочащаяся из-за открытой двери тусклая полоска света опасно близка к тому, чтобы окончательно разогнать мрак помещения. – Что вы здесь?..       – Проваливай, Жакли-и… – голос Дилюка на имени несчастной горничной срывается на стон – Эфир ловко спускает кружево по ногам и прижимается ртом к члену. Бедная Жаклин пищит извинения, слышится стук захлопываемой двери, и через мгновение мир вокруг снова обретает немного больше яркости.       Вся она сосредоточена в пылающих глазах Дилюка.       – Что ты делаешь? – рычит он и зарывается – кладет Эфиру руку на затылок.       – Минет? – невинно говорит Эфир, чмокает выступающую венку и соблазнительно улыбается. Правда, в том, что Дилюку видна его улыбка, он не уверен. – А что, не хочешь?       В ответ Дилюк ворчит и хрипит что-то невразумительное, затем снова – хороший мальчик – кладет руку на край стола. Пальцы другой руки чуть подрагивают – так юбка скоро снова окажется у Эфира на голове. Эфир хмыкает, гладит мощное бедро, щекочет под коленкой и целует основание члена, затем скользит до головки и обхватывает ее губами, немного сосет. Смазка немного солоноватая, отдает чем-то пряным, и Эфир с удовольствием катает ее вкус на языке; он знает, что Дилюк смотрит на него не отрывая взгляда, и в его глазах пляшет пламя, и, черт возьми, в штанах становится совершенно тесно.       Дилюк горячий, как и любой носитель пиро. Жар его кожи обжигает Эфиру пальцы и рот, но это совсем не больно, скорее, даже приятно; он с причмокиванием отстраняется, облизывает губы и затем перехватывает член у основания, чтобы неторопливо опуститься на него ртом. Он максимально расслабляет горло и чувствует, как головка тычется в заднюю стенку. Дышать почти невозможно – Эфира хватает ненадолго, и вскоре он уже обводит языком уздечку, не забывая поглядывать на Дилюка снизу вверх.       Их война все еще в разгаре. Кто сдастся первым – чье терпение лопнет раньше, чье тело откликнется оргазмом, чьи губы в порыве страсти прошепчут одно-единственное имя? Выиграть сражение – не значит выиграть войну, и эта наука известна им лучше любых других.       Да только Дилюк оказывается менее терпеливым – под его кожей струится пламя: горячее, обжигающее, жадное до удовольствия. Он стискивает плечи Эфира, напрочь забывая о раздражающей юбке, и толкает его на спину, заставляя откинуться на пол. Эфир поддается, следя за движениями Дилюка хищным, пристальным взглядом, и довольно урчит, когда тот скидывает с себя мешающееся белье, приземляется к нему на колени и принимается расстегивать ремень.       Среди вороха юбок происходящего совсем не видно, и оттого все чувствуется в разы острее – как Дилюк намеренно проезжается членом по члену Эфира, дразнит, скользя по стволу обнаженными ягодицами. Эфир стискивает бедра, затерявшиеся в пышной ткани, и пробирается под подол, сжимает коленки; Дилюк привстает, обхватывает член Эфира ладонью и направляет в себя, а затем медленно – совсем как Эфир недавно – насаживается до самого упора.       – Как мы заговорили, – выдыхает Эфир и приподнимается, чтобы заглянуть Дилюку в лицо. Дилюк высокомерно задирает подбородок, но его глаза удовлетворенно блестят. – Ты так возбудился, когда нас нашли, м-м?       – Ничего подобного, – чеканит Дилюк, резко привстает и не менее резко опускается, сжимая плечи Эфира. Внутри него горячо и тесно, но так хорошо, что Эфир не сдерживает стона. Дилюк фырчит почти самодовольно. – Кто из нас еще возбудился, а?       Эфир скользит ладонями по бедрам Дилюка, кладет их на талию, затем садится и прижимается к широкой груди лицом. Дилюк ворчит, но без особого недовольства – он перебирает волосы Эфира и слегка массирует шею и кожу головы, и одновременно с этим двигается совершенно неторопливо.       Улыбка сама растекается по губам – Эфир чуть ли не наощупь расстегивает мелкие пуговички, обнажает ключицы и с упоением припадает к ним губами, прослеживает цепочку поцелуев ниже и прихватывает зубами сосок. Дилюк сжимается на его члене и сердито выдыхает, несильно дергает за основание косы, а после вновь привстает, чтобы мгновением спустя опуститься и сделать бедрами небольшой круг.       – Каков, – выдыхает Эфир, задирая голову, и Дилюк коротко клюет его в губы поцелуем, щурится, затем надменно вскидывает бровь, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица. – Учишься на своих ошибках?       – Не можешь управлять – возглавь, – отвечает Дилюк и удовлетворенно кивает, когда Эфир негромко стонет, подставляясь под огрубевшие, но ласковые руки. Он двигается вверх-вниз и не выказывает особой усталости – Эфиру прекрасно известно, насколько сильные у Дилюка ноги, и это невольно вызывает восхищение.       – Чудесное кредо, – влюбленно шепчет Эфир, лижет острую вершинку соска и трется о грудь щекой, сжимает напряженные ягодицы и осторожно мнет поясницу, даже не задумываясь о том, что он, собственно, делает. – Я очарован.       Дилюк беззлобно хмыкает, а после прижимается к Эфиру и шепчет ему на ухо нечто такое, от чего по позвоночнику пробегается приятная дрожь возбуждения. И это, черт возьми, лучшее, что можно было услышать от Дилюка в такой момент.