Из Ян

- Я ещё ничего не сделал, а уже, как будто бы, тебя разозлил, - улыбнулся спокойно Чонгук и провёл внимательно глазами по округе в поиске возможной спутницы Цзыюй, другой шаньсийки, которая была его сестрой. - Мужчины бесят одним своим существованием, вы безнадёжно глупы, но уверены, что умнее вас никого нет. - Ты одна? Без подружки? – проигнорировал золотой её радикально-феминистический выпад. Что ещё было ждать от амазонки? Всё предсказуемо. - Тебе какое дело? Влюбился в неё? - Может быть. А до этого, видимо, не должно быть дела тебе? - Женщины ничего не скрывают друг от друга, это прерогатива мужчин – плести интриги и врать. Всё, что касается моих подруг – касается меня, так же, как происходящее со мной касается их. - У тебя все разговоры сводятся к ненависти в сторону мужчин? - Все разговоры с вами. Вам постоянно нужно напоминать, где ваше место. Между собой девушкам о вас лучше не разговаривать вовсе. Чонгук заметил направляющегося к ним Мино, шедшего со стороны парковки. Это вызвало у него ухмылку, захотелось поддеть принцессу-гордячку. - А это твой телохранитель? Ты никуда без его сопровождения и – о неожиданность! – он же мужчина? - Ещё кто кого охраняет! – вздёрнула подбородок она и, пока Мино не подошёл достаточно близко, чтобы он не слышал, сказала: - Меня совсем не радует его общество. - А, Чонвон! – назвал по выдуманному имени золотого появившийся бывший дракон, до сих пор не зная его настоящего. – Ты был у Чжунэ? - Да, заглянул ненадолго… - Мы тоже решили навестить его. Хотя, скорее моего новорожденного племянника. Родители приезжали к Дане вчера, говорят, что он очарование. - Да, милейший мальчуган, - кивнул Чонгук и заметил, как покривилось лицо Цзыюй, проглотившее возмущённый вопль: «Мальчуган! Какой ужас!». - Что ж, может, ещё увидимся! – махнул ему Мино, подходя к дверям подъезда. Шаньсийка обошла золотого, как зачумлённого, при этом стараясь не смотреть на него и делать вид, что его тут нет. Почти такой же вид она делала и по отношению к Мино. Чонгук сбежал с крыльца и успел дойти до торца дома, когда остановился. «Если я спрошу её прямо о Кёлькён, конечно же, она ничего не ответит, но если сестра всё же прилетела с ней, то я хочу увидеть её. А как это можно сделать? Проследить!». Золотой отошёл под тень пышного ясеня и прислонился к стволу. Когда-то, впервые увидев Цзыюй, он подумал, что это она, возможно, его сестра. Почему? Потому что не смог быстро оторвать глаз. Она привлекла его внимание, удивила боевыми навыками там, на крыше дома Черити Лавишес. Такая молодая, а уже такая умелая! Несомненно, с таким настроем и воспитанием, она будет опасной соперницей, а учитывая, что она – принцесса, то есть, будущая генеральша, мужским группировкам вокруг них придётся туго. Кёлькён не должна жить под влиянием такой девицы, как и другие его сёстры. Если бы он мог забрать их из Шаньси! Уговорить прекратить эту сексистскую борьбу, ведь нет ничего лучше равенства. Но как, если он относится к тем, с кем они считают ниже своего достоинства разговаривать? И всё-таки, Чонгук остался ждать, сам не зная чего. Природное упрямство толкало его к Цзыюй, которую хотелось переубедить, разбить её установки, открыть глаза на мир. Он не мог вот так просто уйти, зная, что она скоро выйдет и, наверное, поедет куда-то, где могут быть другие девушки из Ян. Не далее, как через час, она появилась. Вышла из подъезда, посматривая налево и направо. С ней не было Мино, и Чонгук подумал, не подходящий ли это момент для того, чтобы поговорить с ней снова? Нет, она неправильно поймёт то, что он до сих пор здесь. Подумает, что он к ней подкатывает, пытается привлечь к себе внимание. Лучше узнать, где они остановились, и изобразить очередную случайную встречу. Жаль, что Чжунэ уходит в армию, к нему в гости уже не походишь, не будет же он, в самом деле, ходить к его жене и «развлекать» её? Да и надолго ли в Сеул приехали Цзыюй и Мино? К подъезду подъехало такси, и Чонгук, заранее оглядев местность, убедившись, что Цзыюй садится в машину, рванул к тротуару между башнями жилого комплекса. Пока автомобиль проедет по двору и выедет из него, он может успеть поймать другое такси и поехать следом за шаньсийкой. Золотой перепрыгнул через невысокое ограждение детской площадки, скашивая напрямую, скользнул мимо супермаркета и вынесся на улицу. Зорко высмотрел ближайшие машины и, найдя то, что искал, махнул рукой, притормаживая таксиста. Усевшись в салон, он указал на выехавшее такси: - Езжайте за ним. - Ты что, из полиции? – недоверчиво оглядел далёкий от служебной формы прикид Чонгука водитель. - Нет, я ревнивый парень. Кажется, моя девушка мне изменяет, и я хочу убедиться, не напрасны ли мои подозрения. - Ах, вот оно что! – трогаясь, хмыкнул мужчина лет пятидесяти. – Да-а, девки пошли сейчас – жуть! Никакой морали. Спят с кем хотят, гуляют, где не попадя. А ведут себя как? И курят, и матерятся! - И не говорите, - подтвердил Чонгук. - А мы ещё хотим как-то наладить демографическую ситуацию в стране! – принялся разглагольствовать таксист. – А как? Жениться не на ком! Этим вертихвосткам одно надо – дорогие подарки, да по дискотекам. Я тут вёз одну, говорит, со свидания. Парень, мол, пришёл с пустыми руками, ни сумочки, ни духов, ни абонемента или сертификата, говорит, пришлось проучить его и уехать. Это ж куда годится? Будь я молодым сейчас, а не тридцать лет назад, точно бы холостым остался! - Да уж, - выдохнул золотой, продолжая ехать под сетования шофера и поддакивая ему. Он знал прекрасно из личного опыта, что такое современные девушки. Попадаются красивые, начитанные, разбирающиеся в чём-то, невинные, хитрые, целеустремлённые. Даже порядочные бывают и немеркантильные. Но Чонгуку не встречалось такой, которую можно было бы назвать «духовной». Не душевной – для посиделок за бокалом вина и откровенных, доверительных разговоров, а именно духовной. Он провёл несколько лет в Тигрином логе, и для него это не было пустым звуком, как для большинства из нынешнего поколения, не понимающего значения этого странного слова. Разве не должно быть оно ясно интуитивно? Духовность – это не только наполненность сознания гуманизмом и культурой, это в том числе и благородная непорочность (которую Чонгук отличал от физической и показной), способность к самокритике, нравственные требования к самому себе, снисходительность к окружающим. Это было очень широкое понятие, и золотой, надеясь, что обладает им сам, ценил его в своих друзьях. Тэхён, Намджун, Шуга, Хоуп были духовными людьми. Они всегда отдавали отчёт своим действиям, несли за них ответственность, искали ответы на вопросы и стремились понимать каждого, с кем сталкивались, беря на себя сложные задачи нахождения компромисса. Но, конечно, ещё более духовными были мастера Ли, Лео и настоятель Хёнсок. Чонгуку было, кому подражать и к чему стремиться, и он жалел, что кумиры молодёжи сильно отличались от высокоморальных и скромных авторитетов золотых. Да, у современных девушек не было никаких достойных образцов для подражания, если они и хотели соответствовать кому-то, то перекроенным телевизионным красоткам. Они хотели походить внешне, а на внутреннее им было плевать, если только это не касалось учёбы и карьеры, и тогда они запихивали в себя любые знания, не анализируя их, чтобы попасть на хорошее место, занять должность, превращаясь в карьеристок, которые, опять же, были далеки от тех женственных и прекрасных идеалов, с которыми бы желало встречаться большинство молодых людей. Если они не альфонсы, конечно. Чонгук выпрыгнул из такси на углу перекрёстка, видя, как Цзыюй вышла из своего перед кафе. Расплатившись, она открыла стеклянную дверь. Лёгкий ветерок приподнял её длинные, до талии, забранные в хвост волосы. Эти несколько мгновений, когда она перешагивала порог, окунаясь с жаркой улицы в кондиционированную прохладу помещения, застыли на минуту в воображении золотого. Волосы, видимо, до этого были заплетены в косу, они сохранили изгибы мягких волн, и потревоженные ветром локоны напомнили развевающийся хвост лошади, свободно скачущей по некошеным лугам от зелёных предгорий к прозрачному горизонту неба, дышащей здоровьем и мощью. Чонгуку даже показалось, что он почувствовал дикий запах полыни и домашний – стеблей гаоляна. Когда-то, в детстве, где-то, он кормил и чистил коней, запаривал сено, давал им с руки морковь. Всё это промелькнуло перед его глазами. Видел ли он до того, как родители привезли его на Каясан, принцессу? Возможно, она играла с его младшей сестрой у них дома, но он не обращал внимания на стайки мелких непоседливых подружек. Семи-восьмилетние девчушки были крайне неинтересны подростку, мечтавшему… о чём он тогда мечтал? Чонгук не помнил. Он так старательно пытался забыть прежнюю жизнь от обиды на отца и мать, что действительно многое забыл, да этому ещё и поспособствовало время. Он медленно подошёл к той стороне кафе, что большими окнами выходила на улицу. И сразу же увидел их: Цзыюй села за столик, за которым уже ждала её Кёлькён. - Спасибо, что наконец согласилась встретиться, - улыбнулась младшая подруга, но старшая, не меняя сурового лица, пододвинула под собой стул и отвела пренебрежительно взгляд. – Я рада видеть тебя, Цзы. - Не могу ответить взаимностью. - Перестань! Я не сделала тебе ничего плохого, тебе не за что на меня злиться! - Ты сделала плохо себе! И те слепота и глупость, которые тобою овладели, раздражают меня! Кёлькён увлеклась помешиванием молочного коктейля трубочкой, чтобы скрыть взгляд, и пристыженный, и несогласный. Поскольку Цзы обижено молчала, ей опять пришлось заговорить первой: - Я себе не делала плохо. Меня просто не поняли. Все говорили, что шаньсийки вольны поступать так, как хотят, но когда я сделала то, что хотела – от меня отвернулись. -Ты сделала то, что хочет он, а не ты! – отмахнулась от официанта принцесса. Это был парень, поэтому она не пожелала ничего у него сейчас заказывать, обозлённая на весь его пол. - У людей что, не могут сходиться желания? Если мы с Мингю хотим одного и того же, почему вы решаете там, издалека, ничего не зная о нас, что правы насчёт него или меня?! - Они, может, там, и не знают. А я видела своими глазами, как он тебя окручивал. - Никто меня не окручивал! - Тогда езжайте домой! Почему ты не едешь обратно? Зачем ты уехала оттуда? За мужчиной! - Я… - Цзецюн чуть не сказала «боюсь». Но шаньсийки ничего не боятся! Они воительницы, смелые девушки, им неведом страх! Да она и не за себя боялась, а за возлюбленного. – Джо убьёт его, я думаю. - И чёрт бы с ним, - фыркнула Цзыюй. - Ты не понимаешь! Мингю – хороший, он не заслуживает смерти. Не перебивай! Я знаю, да, знаю, что ты скажешь, что нас воспитывали не так, что хороших мужчин не бывает. Но у меня есть отец! И братья. И племянники. И я люблю их всех, и они никогда ничего плохого не делали. И у тебя есть двоюродные братья! Хендери и Сяо добрые и милые, как можно говорить, что хороших мужчин не бывает? - Все названные тобой воспитаны в Шаньси. Воспитаны нами – шаньсийками. Они подчиняются нашим правилам и законам. Только это способно сдерживать мужскую агрессию, их эгоизм, жадность, вечное желание соперничества. Они создают конфликты везде, на ровном месте, и только потому, что у нас им это не позволяется, они сидят тише воды ниже травы. - Мингю не агрессивный. И не жадный. Они с его друзьями очень отзывчивые! Мы как-то были в клубе, там девушку какие-то негодяи пытались споить и увезти, но они заступились и вернули её! - Но какими-то негодяями всё же были мужчины, не так ли? – упорно возвращалась к своему Цзыюй. Кёлькён устало закатила глаза. Ещё немного – и она сдастся! – Значит, ты уже и с друзьями его познакомилась? - Да. И его сестрой, и кузенами. А ещё собираемся съездить к его родителям, они живут не в Сеуле. - Отвратительно, вы ещё свадьбу сыграйте! – передёрнуло амазонку, ненадолго высунувшую язык, словно её тошнило. - Нет! Нет, ты зря думаешь, что я так опозорюсь… - Да куда уж дальше-то? - Я не позорюсь! Я живу так, как хочу, и генеральш я не предавала! Я по-прежнему верна клану, я занимаюсь здесь боевыми искусствами и в любой момент, когда меня призовёт клан – я присоединюсь к нему! - Он тебя уже призывает, неужели ты не понимаешь? Призывает подчинять себе мужчин, а не подстраиваться под них, призывает не забывать о семье и о ценностях. А они у тебя поменялись. Какой-то парень стал дороже всех родных! - Не правда! Это не правда, Цзы! Ты просто хочешь, чтобы я сделала выбор, а я его делать не собираюсь, я не вижу противоречий в том, чтобы иметь и подруг, и любовника! Это вы от меня отказываетесь! - Нет, ты от нас! - Вы просто завидуете, что не решаетесь поступить так же! – стукнула по столешнице Цзецюн, и тотчас вжала голову в плечи, оглядываясь и убеждаясь, что не привлекла лишнего внимания. - Завидуем? – прищурилась Цзыюй. – Мы завидуем тебе? Ты всерьёз веришь, что между кем-то из нас: тобой, мной, Юци, Бекой, Тиньян возникнет зависть? Ты набралась этих паршивых мыслей в мужском мире, и уже не можешь отрицать, что он влияет на тебя! - Может, и влияет, но что в том такого, если я перестаю однобоко, как ты, смотреть на мир? - Ах, я смотрю на мир однобоко? То есть, ты всё-таки называешь мои мысли и принципы – наши, шаньсийские принципы – однобокими, и говоришь, что не предала Ян? - Нет, я не это имела в виду, Цзы! Ты всё выворачиваешь… - Нет, ты сказала очень однозначно и определённо. - Значит, я не так выразилась! – Цзецюн откинулась на металлическую спинку стула, закинув назад голову. Посмотрела на потолок, оттолкнулась и подалась вперёд, кладя локти на стол: - Даже Джо ведь не такая твердолобая, как ты! Она умеет вести переговоры и договариваться с мужчинами, когда это нужно! Да, она предпочитает силу и действия, поэтому при ней мы стали больше времени уделять тренировкам и боевым навыкам, но вспомни молодость наших матерей! Прежде амазонки чаще пускали в ход обаяние и хитрость, чем мечи и кулаки. Красота и ум – тоже оружие женщин, разве нет? - Красота – выдуманное мужчинами оценочное суждение, чтобы ссорить женщин между собой. - Даже если это придумали они, они же и попадаются на это! Это их слабость, не только наша, Цзы. Иногда их можно вывести из строя и так, и вовсе незачем проливать кровь, разбивать им носы и уничтожать их. Разве не ты говорила, что они – хорошая рабочая сила? Хорошую рабочую силу надо подчинять, а не истреблять. - Хорошо, допустим, это так. – Цзыюй немного поутихла, выплеснув первоначальный пыл. Накопленные эмоции обрушились на подругу валом, и теперь можно было мыслить и говорить конструктивнее. – Но до того момента, когда появился твой Мингю, мы никогда с тобой не ссорились, Цзе. Никогда. Разве это ни о чём не говорит? Кёлькён опять опустила взгляд. Задумалась. Да, до вторжения в её жизнь Мингю всё было тихо, гладко, понятно. Беззаботность и лёгкость, и больше ничего. Мужчина всё усложнил, переиначил, заставил поменять. А что изменилось в его жизни? Ничего. Но могла ли она бросить его, уехать без него, оставить? Даже понимая временами, что так и надо сделать, Кёлькён представить себе не могла, что станет просыпаться одна, что, засыпая, её никто не обнимет, что не будет романтических поцелуев, страстных игр в постели, комплиментов и пламенных взоров Мингю. Она любила его, и эта любовь вызывала зависимость. - Я не хочу с тобой ссориться, Цзы. Не я начинаю первой. - Да? А что бы ты сделала, если бы я завела себе парня? - Ты имеешь на это право, хочешь – заведи. - Я лучше образую пару с кем-то из наших девушек, - гордо распрямила плечи принцесса, - наша духовная любовь будет чистой, верной и надёжной. Это совсем не те чувства, на которые способны мужчины. - Мужчины могут любить. - Членом? Только если так. - Ты никогда близко не общалась ни с одним парнем, - вразумляюще прищурилась Кёлькён, - откуда такие выводы? Почему ты просто повторяешь услышанное, не имея собственного опыта? - Человек не может и не должен иметь весь опыт мира, поэтому по многим вопросам логично прислушиваться к советам и знать теорию. - А ты познай практику, потом меня суди. - Но я не хочу! - Так тем более, как может понять тот, кто не хочет, того, кто хочет? - А старшие всегда повторяли, что желать мужчину – нормально, только с этими желаниями нужно быть осторожнее, знать им меру и не позволять им порабощать тебя. Зря ты их не послушала! - Я слушала! Но, Цзы, это не просто желание… - Всё, не хочу ничего слушать! – подняла она ладони, протестуя. – Знаешь, что мне хочется сделать? Найти какого-нибудь парня и заставить страдать. Обвести его вокруг пальца, отомстить за тебя. - За меня не из-за чего мстить! – Кёлькён недоверчиво хмыкнула: - К тому же, здесь тебя посадят за физическую расправу, а с твоей твердолобостью морально ты страдать никого не заставишь. - С чего ты взяла? – скрестила руки на груди Цзыюй, как дочь генеральши претендующая на всесилие и вседозволенность. – Если я захочу – то соблазню, и буду издеваться над этим кобелиным сыном, земляным пельменем*! - Не сможешь, - привычно подначила её младшая девушка. Бегая прежде по стенам Чжанби, она всегда задирала подругу, чтобы та гналась за ней, зная, что та не догонит. Да, Цзы была сильнее, но Цзе – куда быстрее. - Смогу! - Ты не станешь в это ввязываться. Это же ниже твоего достоинства – общаться с парнями. - Да, но это же в шутку. Игра. Ради развлечения я могу и пообщаться. - Не боишься, что и у тебя желания пересекут черту? - У меня?! – с насмешкой хохотнула Цзыюй, уверенно приподняв подбородок. – Я владею собой, в отличие от тебя. К тому же, шаньсийки ничего не боятся. Но давай заключим пари. - Какое? - Если какой-то парень влюбится в меня, начнёт сходить по мне с ума, целовать за мной следы моих ног – ты бросишь своего Мингю и уедешь со мной в Шаньси. - Ты не сможешь, - покачала головой Кёлькён. - Пари, - протянула над столом ладонь для пожатия принцесса. - На чувства не играют, Цзы… - На мужские? Только на них играть и стоит, - не убирая руки ухмыльнулась дочь Бинбин, - или теперь ты боишься? Боишься проиграть? - Я никогда тебе не проигрывала. - Потому что убегала. Что хочешь сделать и сейчас. Просто отказаться и спрятаться. - Хорошо, пари! – взбешённая, что её попытались выставить слабачкой, протянула и свою ладонь Кёлькён. Они пожали руки. – И откуда мне будет знать, что ты не сговорилась с кем-нибудь, чтобы он разыграл меня? - О, ты уже не доверяешь мне настолько? Вижу, жизнь в Сеуле проходит продуктивно, ты начала сомневаться в словах другой женщины. - Я не… - Ладно. Давай я соблазню первого молодого человека, с которым столкнусь или заговорю сейчас. Это тебя убедит? - Прости, я бы поверила тебе и так… - Кёлькён бросила взгляд к окну, и вдруг подскочила. – О, что там происходит?! Цзыюй только и успела, что повернуть голову за ней вслед. Подруга, стукнув пошатнувшимся от её рывка стулом, побежала на улицу. Чонгук наблюдал за девушками, когда к бордюру, паркуясь, подъехала машина. Он сразу же узнал её. Хоуп купил эту тачку для Мингю, потому что тот выиграл спор. Мингю несколько раз приезжал к друзьям на ней. «Спор был на то, что он сумеет приручить какую-нибудь амазонку…» - механически припомнил Чонгук и остолбенел. Посмотрел через окно на двух девушек. Потом на выбирающегося из-за руля золотого. «Спор на амазонку… он должен был соблазнить какую-нибудь амазонку, привезти её сюда, заставить покинуть Шаньси. И он выиграл его, значит, смог соблазнить, привезти, приручить» - продолжил мысль Чонгук, чувствуя пробегающий по шее и спине холодок. Опять посмотрел через окно кафе. Опять на Мингю. Тот уже ступил на тротуар и должен был пройти мимо, но и сам заметил друга, возле которого остановился. - О, привет! Какими судьбами? - У меня к тебе тот же вопрос. Что ты тут делаешь? – серьёзно спросил Чонгук, хотя уже как будто бы знал ответ. - Да я за своей необузданной дикаркой приехал. Она сказала, что встречается с подругой, прилетевшей из Шаньси, но что-то я не доверяю этим их разговорам, не хочу, чтобы беседа затягивалась, мало ли, о чём они там договорятся? И хотя всё было очевиднее самого очевидного, хотя ежу было понятно, что Цзыюй, рассекавшая по Сеулу в сопровождении Мино, ненавидящая весь мужской пол не могла быть той, что живёт с Мингю, Чонгук отчаянно, цепляясь за неведомое и несуществующее, со скрипом спросил: - Как зовут твою девушку? - Мою амазонку? Кёлькён. Земля поехала под ногами. Чонгук на секунду оглох и ослеп. Он не хотел видеть и понимать. Он не хотел принимать того, что его друг – золотой – борющийся за правое дело и совершивший соблазнение одной из шаньсиек на благо золотых, оказывался негодяем, покусившимся на его родную сестру. Да, в детстве эти маленькие и писклявые девочки не вызывают желания носиться с ними и играться, но когда взрослеешь – семья и близкие обретают иную ценность. Ты с трудом можешь противостоять зову крови. И теперь, не видевший сестры двенадцать лет, толком её не помнящий и не общавшийся с ней за эти годы, Чонгук чувствовал, как братский гнев поднимается в его груди, как тянет защитить, предостеречь, спасти. От этого жестокого и несправедливого мужского мира. - Ты должен оставить её, - выпалил он то, что считал должным заявить. - Что? – непонимающе нахмурился Мингю. – Почему? - Неважно. Я прошу тебя – оставь! Мингю покосился на кафе, в которое направлялся, и заметил его стеклянную витрину, глядевшую на них. За ней он увидел двух болтающих девушек. Увидел её – Кёлькён, явно чем-то недовольную, разгорячённую, что-то доказывающую. Она подалась над столом, что-то втолковывая подруге. Так же она, бывало, спорила и с ним, неистовая, вдохновлённая, страстная во всех своих жестах, лишь иногда способная присмиреть, загадочно уходя в глубины своих девичьих размышлений. Оставить её? Как он это сделает? - Нет, я не буду делать того, смысла чего не понимаю! – слегка возмутился Мингю. – Объясни, что тебе так не понравилось? - Мне не нравится, что ты играешь с чувствами молодой девушки. Это… жестоко. - Она – шаньсийка! Ты предпочёл бы убить её на поле боя? Я – нет, я лучше проведу одомашнивание, чем буду сворачивать шеи симпатичным девчонкам. - Но ты рано или поздно её бросишь! Разбитое сердце тоже может убить, а ещё сильнее – обозлить! - Ну, во-первых, я пока не планировал её бросать, а во-вторых, они там и так все обозлённые. Со мной она значительно подобрела. Удовлетворённые женщины, знаешь ли… - Замолчи! – прервал его Чонгук. Если он начнёт слушать рассказ о том, как трахают его сестру, его либо стошнит, либо он бросится с кулаками. - Да что с тобой? Не с той ноги встал? - Просто расстанься с ней, отпусти её. Неужели я так много прошу? - Очень много! Я вложил в эту затею столько сил и нервов, что не пойду на попятную. Я пару раз чуть не был прирезан или приколочен чем-нибудь, и теперь ты просишь отпустить? Прости, но нет. - Она заслуживает лучшего, а не обмана… - Я не уверен, что она не обманывает меня в ответ. И что за щепетильное отношение? Ощущение, что ты сам влюбился в неё! - А если да – уступишь? Мингю невольно ощутил ревность. Он впился глазами в яростные и упрямые глаза Чонгука. Уступить кому-то Кёлькён? Да он с трудом держит себя в руках, когда видит, как она с улыбкой принимает у молодых людей заказы на работе! Он чуть не свихнулся, когда пришёл домой, а её не было дома – ночью! Он до конца не доверял ей, но не мог перебороть себя и начать испытывать к ней что-то меньшее, не такое давящее, зависимое. - Нет, - отрезал Мингю, - она – моя. - Она – не вещь, и не может принадлежать. - Не вещь, но никому, кроме меня, она принадлежать не будет! Чонгук не выдержал и схватил его за грудки. Хоть он и был немного ниже Мингю, но мастерство и опыт не дадут ему проиграть, если начнётся драка. Мингю тоже это понимал, что несмотря на превосходство габаритов, он будет повержен старшим воином. - Если ты её обидишь, если она из-за тебя хоть одну слезу прольёт… - Да что за рыцаря из себя ты корчишь?! Я, думается, получше тебя знаю, как обходиться с девушками! - Ничего ты, кроме секса, о них не знаешь! - А без него в отношениях никуда… - Я по-хорошему тебя прошу, оставь Кёлькён! – встряхнул его Чонгук. Мингю взялся за его запястья, готовясь освободиться. В этот момент из кафе и выбежала шаньсийка. Цзецюн, не думая и не мешкая, влетела между парнями и, отталкивая Чонгука, прислонилась спиной к Мингю, пытаясь его заслонить собой. Хотя доходила ему едва ли до ключиц. - Убери от него руки! Что тебе надо?! - Кён, не лезь, мы просто разговаривали, - положил ладони ей на плечи Мингю, - успокойся. - Видела я, как вы разговариваете! В этот момент следом вышла Цзыюй и, моментально опознав Чонгука, удивлённо бросила: - Да отца ж твоего за яйца**! Снова ты? - Я бы не торопился упоминать моего отца… - А он что, какой-то особенный? – хмыкнула принцесса. Посмотрела на подругу, с сарказмом подмечая, что та заступается за своего благоверного. Но Кёлькён перехватила её взгляд и указала глазами на Чонгука. Цзыюй непонимающе на него глянула. Вернула внимание к Цзе, кивнув, мол, что? Та сузила губы, показывая, что не может сказать. Ещё раз повела взглядом на Чонгука и обратно, и кивнула. Вспоминая прерванный разговор, Цзыюй округлила глаза и замотала головой. Цзе, реагируя на это, усердно, повелительно закивала. Чонгук заметил странные переглядки девушек, но ничего не понял. - Ладно, поехали домой, Кён, - потянул её Мингю, всё так же сердито и недовольно смотря на друга над её макушкой. Она поддалась, отступив: - Цзы, ты ещё не уезжаешь? Давай снова встретимся на днях. - Посмотрим, - пожала плечами принцесса, - я позвоню тебе позже. - Позвони обязательно. Я буду ждать… рассказа, - она заговорщически-коварно улыбнулась, подмигнув подруге. Посмотрела, уходя, на Чонгука, и пошла к машине. - Мы ещё поговорим! – предупредил Мингю брат его возлюбленной. - Обязательно! – буркнул тот и сел за руль. Оставшиеся вдвоём, Цзыюй и Чонгук проводили взглядами удаляющуюся машину. - Значит… вы знакомы? – нехотя возобновила разговор шаньсийка. - Не близко. - У вас плохие отношения? - Возможно. - Тебе действительно нравится Цзецюн? – вспоминая о его интересе к ней, задала вопрос принцесса. Как она будет соблазнять парня, который влюблён в её подругу? – Поэтому ты не любишь её бойфренда? - Возможно. - Мне он тоже не нравится, - честно сказала Цзыюй, найдя повод для кое-какого сближения. Пари-то надо выигрывать. Сама сказала, что очарует первого, кто попадётся и с кем она заговорит. Кто же знал, что первым окажется этот противный дракон? – Мы могли бы попробовать разлучить их. - Мы? – «Не ослышался ли я?» - изумился золотой. - Да. Хоть я и не люблю вести дела с мужчинами – вы нестабильны и трусливы – но когда вы действуете в своих интересах, вы на кое-что способны. - И как ты представляешь себе наши действия? - Ну… надо подумать. Мы могли бы настроить их друг против друга. «Я мог бы сделать это одной фразой, - подумал Чонгук, - сказать сестре, что её обманывают и Мингю – золотой. Но я никогда этого не сделаю, потому что ей будет больно. Я увидел, с какой прытью она бросилась на его защиту. Она погрязла по самые уши. Он впился занозой в её сердце, и я не знаю, как эту занозу оттуда вытащить, не расковыряв всё до крови». - Ты будешь со мной заодно? – настойчиво уточнила Цзыюй. Чонгук вышел из своих дум и посмотрел на девушку, стоявшую рядом. Высокую, стройную, надменную и опасную, как все шаньсийки. «Интересно, не сказала ли что-то подобное однажды моя мать моему отцу, после чего навсегда утянула его своими сетями из рядов золотых? Амазонкам нельзя доверять, никогда нельзя». - Пока не знаю. Но я готов выслушать твои предложения. - Тогда… давай встретимся позже вечером? – Она улыбнулась почти мило. Но золотой не поверил в искренность этой улыбки. – Я остановилась в Хаятте на улице Тегеран. Запиши мой номер. Чонгук удивлённо приподнял брови. Вернее, они сами поднялись от неожиданности. Что это? Амазонка назначает ему встречу? Она, конечно, деловая. И встреча, и эта Цзыюй. Но всё равно любопытно и интересно, как можно провести мирный, дружелюбный диалог с такими, как она? Какое-то время назад она само присутствие его не переносила. Что же теперь? Золотой достал мобильный. - Диктуй.