Омут дней голода

      Следующая ночь была такой же холодной. Орехогрив прижимался к стенке ямки — специально тесной, чтобы терялось меньше тепла. Даже сквозь сон воитель чувствовал угнетающую мерзлоту.       Где-то меж верхушками в молчании хранящих мрачные тайны деревьев несчастно взвыл полным страданий голосом ветер — будто это души котов, убитых во благо чужих жизней охотниками, подобными Орехогриву — на их когтях давно засохла кровь тускло-бурым цветом, напоминая о каждой жертве-сородиче, вселяя в сердце вину, которую ничем не успокоить и не заглушить.       Сон вскоре растаял, не оставив и следа в сознании кота, и повлёк за собой инстинкт о сохранении тепла в шерсти.       Орехогрив сквозь щель в крыше палатки впился взглядом в черноту ночи — туда, где лес уже не говорил голосами несчастных, а весь повис в тяжелом безмолвии, и лишь изредка где-то жалостливо скрипели почти оледеневшие веточки полумёртвых кустов. Снег искрился в бледном свете серой луны — озлобленной поступками голодных котов, умирающих от гнетущего их чувства ненасытности.       По спине скользкой змеей пробежала дрожь. Она не была вызвана холодом — к нему Орехогрив привык. Слишком отвратительным было понимание того, сколько котят, оруженосцев и старейшин погибло. И таким же отвратительным было понимание того, что он убивал и ел, но не получал никакого удовлетворения от этого — ему постоянно хотелось больше мяса.       Эта мысль преследовала Орехогрива всегда — как только он порвал глотку своей первой жертве, какому-то коту из племени Ветра. Он уже и не помнил, как этот кот выглядел. В памяти остались только предсмертные крики и лужа крови, в которой Орехогрив впервые увидел себя как убийцу.       С тех пор этот образ стал неотъемлемой частью самого Орехогрива.       Кот кинул взгляд на воительницу, что лежала на своей подстилке совсем недалеко — эта серая кошка спала, но время от времени дергалась, а в ее негромком шипении можно было разобрать грубые ругательства. Ее звали Ливневая — подходящее для ее окраски имя.       Она была хорошей подругой Орехогриву. Старалась поддерживать всякий раз, когда видела, что он унывал. Но в последнее время чувство голода Ливневой усилилось — Орехогрив замечал это по тому, как она жадно ела мясо, рыча на окружающих ее котов. В то время в глазах кошки читалось твёрдое «Моё».       Это поведение хоть и было оправдано, но отталкивало Орехогрива. В поведении Ливневой он не видел ничего слишком плохого, но какая-то его часть просто отдалялась от этой кошки.       Орехогрив уткнулся мордой в неровную стенку своей спальной ямки, намереваясь заснуть.

***

      Полдень. Тусклый солнечный свет освещал мрачный лагерь, заставляя снежные сугробы искриться.       Орехогрив наблюдал за жизнью в лагере. Старейшины, сидя у своей палатки, спорили о том, какое поколение в племени было самым бестолковым, а измученный целитель ухаживал за самыми слабыми из них. Другие воители или шипели на своих оруженосцев, или беседовали о том, как представляют сегодняшнюю охоту.       Точно, охота. Орехогрив встрепенулся, поглядывая на папоротниковый туннель, что служил выходом из лагеря. Кот скользнул в него и тут же резко затормозил посередине прохода. Мысль о том, что он сможет накормить племя, взбодрила его так, что прибавила сил — которые он чуть не растратил сразу же.       «Надо быть осторожней», — подумал Орехогрив. Он медленно вышел из туннеля, вдыхая запахи, которые почти не чувствовал — их не было.       Воитель бесшумной походкой пробирался по снегу меж кустов и деревьев, пытаясь заметить хоть какое-то движение неподалёку. Мысли о том, как он раздирает тело жертвы, впивается когтями в плоть и впивается клыками в ее горло, глотая кровь, быстро затуманили разум.       — Нет… — Орехогрив мотнул головой, ужасаясь своим фантазиям.       Он не мог так поступить. Не мог оставить добычу себе и не дать шанса соплеменникам почувствовать дурманящий вкус мяса, чтобы восполнить силы и не умереть в ближайшие дни. Ведь это долг каждого охотника.       Хмурые деревья тихо перешептывались между собой, будто бы осуждая мысли воителя. Ветерок колыхнул шерсть на загривке.       Орехогрив сосредоточено осмотрелся, приоткрыв рот — и чуть ли не победно зарычал, учуяв запах горлицы. Хотелось сорваться с места и побежать на него, но кот сменил походку на еще более осторожную, но в душе ему не терпелось увидеть добычу.       Под каким-то мертвым кустом спиной к нему сидела коричневая, небольшая птица — тощая и убогая, с жалобным взглядом и перьями, покрытыми инеем. Орехогрив прижался животом к снегу, представляя как прыгает и ломает ей шею одним ударом когтистой лапы. Кот оскалился, приготовившись и выжидая.       Горлица оборачивается к нему. Он делает отчаянный рывок. По морде хлопнуло крыло птицы, и Орехогрив испуганно прикрыл глаза, а потом резко оттолкнулся лапами от сугроба, клацая клыками в надежде поймать добычу.       Поздно.       Ошеломлённая птица уже сидит на ветке, а кот растерянно рычит от досады. Дальше он чувствовал самые разные эмоции. Сначала — возмущение, огорчение и негодование, что сменились бессильной злобой на самого себя.       Орехогрив. Один из лучших охотников Грозового племени. Именно он упустил ту добычу, такую бесценную и такую желанную всеми. Что скажут другие — воители, королевы? А его собственная ученица? От этих мыслей становилось мерзко, так же, как и от смертей соплеменников. Которые умирали из-за таких, как Орехогрив.       Тело сотрясла дрожь. Он рычал — и не мог понять, от какого чувства — стыда, раздражения, гнева?       «Я должен принести добычу… вчера её не было… но если в этом лесу она есть — я обязан найти её».       В сознание врезались воспоминания.       Орехогрив осторожно шел по замёрзшей реке — сначала проверял прочность льда в разных местах и только потом продвигался по достаточно надежным участкам. Страшновато. Там, впереди — территория Речного племени. Где-то там должна быть добыча… по крайней мере, так говорили другие охотники.       Когда он впервые ступил на эту землю — было странное чувство. Именно тогда на неё пришла смерть в лице Грозовых котов.       Орехогрив походил там, затаился в тени деревьев — и вот она, цель. Тощий кот со светлыми подпалинами по бокам.       Теперь он был лишь смутным образом в голове…       Долго ждать не пришлось — незнакомец заметил Орехогрива, и тогда тот кинулся на него, пытаясь укусить прямо в горло, он быстро увернулся. Грозовой лишь задел клыками его шею — но что значили какие-то жалкие царапины?       Коты, сцепившись, покатились по земле. Они шипели и рычали, пытаясь ранить друг друга — в те времена Речное племя уже приняло закон об охоте на иноплеменников, и главная цель обоих воителей заключалась в убийстве противника. Орехогрив оцепенел от ужаса, услышав треск льда под собой — охотники выкатились на замерзшую реку.       Противник резко вырвался из хватки и странным взглядом уставился на Орехогрива. В его глазах было что-то непонятное — огорчение, хищные искорки?       Бурый кот прикрыл глаза, пытаясь вспомнить то, что происходило дальше.       Чудом получилось не провалиться под трескающийся от тяжести лёд и перебежать на берег. Однако тут же на него напал Речной, что вцепился когтями в спину. Орехогрив долго пытался освободиться, а тёплые струйки крови, текущие по бокам, только прибавляли отчаянности его действиям. Наконец он извернулся, и, со всей силы ударив противника по морде, опрокинул его.       Тот взвыл от боли, но когда приготовился напасть опять, его опередил Орехогрив, который тут же прижал его к земле и начал рвать его шею клыками, глотая кровь.       Начало этого чудовищно долгого сезона Голых Деревьев… у всех тогда ещё было мало опыта, и на убийство других котов уходило больше времени, чем сейчас. В голове промелькнула убитая позавчера Сумрачная ученица — на что она рассчитывала, выходя на внелагерную территорию одна? Наверное, значительную роль в ее прогулке сыграло любопытство.       Орехогрив поежился. Может, она хотела поохотиться? Вдруг она была таким же охотником?..       «Если это так, то все равно обречённым стать добычей».       Помрачневший воитель развернулся в сторону лагеря. Рассчитывать на то, что заметившая угрозу горлица спустится на землю опять, было глупо и наивно, а идти на границу и убивать иноплеменников не хотелось — на душе было слишком противно от этой мысли; да и пошёл усиленный снегопад, в прошлый раз, когда Орехогрив пытался найти добычу в такую погоду, ничего не получалось.       От осознания этого кот поморщился, понимая, что не исполнил свои обязанности.

***

      Лагерь снова будто бы был пустым — коты попрятались по палаткам в ожидании еды, и Орехогрив заметил только одну фигуру — Ирисолапу, воительницу и мать Трутнелапки.       — Ты не нашел добычу, также как и вчера? — обратилась она, подходя к нему.       — Это трудные времена, — бросил Орехогрив, не вдаваясь в подробности.       — В нашем лесу нету никого, кроме нас. Видимо, даже мыши умнее нас и ушли из этих мест ещё давно, — скрипнула зубами кошка, кинув осуждающий взгляд на скалу предводительницы.       — Тисовая Звезда хорошо держится на своём посту, — ответил воитель.       — Сомневаюсь в этом, — вздохнула Ирисолапа.       Орехогрив не ответил, и насторожился, как только услышал громкий треск веток. Ливневая стояла у входа в лагерь, волоча тушку какого-то чёрного кота. Ирисолапа радостно оскалилась:       — Это прямо сезон охоты, да?       Ливневая бросила тело на землю.       — Это одиночка, я нашла его умирающим от голода на нейтральных землях и избавила от страданий, — сказала она, наблюдая за тем как коты выходят из своих палаток.       — Ты выходила на нейтральные земли? — Орехогрив еле сдержался от того, что бы накинуться на труп. — Там слишком опасно…       — Везде опасно, — рыкнула Ливневая, вцепилась зубами в бок своей добычи, вырвав из него кусок окровавленного мяса, и понесла его в палатку старейшин.       Грозовые коты обступили тело одиночки с блестящими от восторга глазами. Орехогрив увидел Трутнелапку, которая вместе с другими оруженосцами пыталась подобраться к еде поближе, но, заметив строгий взгляд наставника на себе, ойкнула и смутилась. Ирисолапа же приветливо улыбнулась ей.       Когда почти всё племя приступило к пированию, Орехогрив вцепился в живот мёртвого одиночки, и, оторвав от него небольшой мясной кусок, скользнул к детской и прошел в неё. Внутри палатки было уютно — всё усыпано перьями и пухом, стены с особым трудом укреплены от холода и мороза. Котята жались к бокам своих матерей, которые ласково шептали им о чём-то.       Орехогрив осторожно подошел к одной из королев — Златоцветик, тётке Трутнелапки и сестре Ирисолапы, и положил возле нее мясо.       — Ах, спасибо, — промурлыкала она. — Это очень мило с твоей стороны.       В душной темноте палатки было видно, как Златоцветик улыбнулась и подтянула еду поближе, оглядываясь на своего котёнка — Живушку. У него было ироничное имя — Живушка родился маленьким и слабым. Но была в этом и какая-то символичность…       Ведь каждая мать хочет, чтобы её котёнок выжил в такую суровую пору. Было трудно поверить в подобное — особенно в случае Живушки. С холодом и голоданием справлялись только самые сильные — например, как Трутнелапка. Её пышный, густой мех позволил ей продержаться до посвящения в оруженосцы и даже дольше.       А ещё она лучше ела в котячестве, ведь охотникам в ту пору удавалось найти больше добычи, чем сейчас.       Сердце Орехогрива кольнуло чувство вины за не пойманную горлицу, и он поёжился. Потом резко развернулся — и пожалел. Кот чуть не упал, не устояв на своих тощих лапах, но кое-как удержал равновесие, и, игнорируя любопытные взгляды королев, а также своего соплеменника Угленоса, что нёс в детскую ещё один кусок от тушки добытого Ливневой одиночки, вышел с угрюмым видом вышел из палатки, осматривая лагерь.       Разорванное тело, запачканный кровью снег и облизывающиеся коты и кошки. Всё еще слышалось громкое чавканье и то ли раздраженное и голодное, то ли довольное рычание. Орехогрив украдкой подобрался к окровавленной массе, что уже не была похожа на кота, и вцепился в неё, упоённо урча.