Нити судьбы, или истории об истинных влюблённых

— За что ты хочешь, чтобы я извинился? — шипит Дин. Рана на боку, умело зашитая ласковыми и нежными руками экс-ангела Кастиэля, третий месяц живущего в бункере с братьями, не даёт ему говорить громче, напоминая о себе тянущими от криков края пореза швами. Старший Винчестер смотрит в глаза младшего брата, нисколько не изменившегося за прошедшие с их последней встречи пять лет, и едва сдерживает рвущуюся наружу ярость — этот мелкий наглый придурок появился тут пару часов назад, каким-то образом выбравшись из клетки, и им остаётся лишь надеяться, что за ним следом не вылезли и наверняка рехнувшиеся за это время архангелы. Лежащая на колене ладонь Каса несколько успокаивает мужчину, но не до конца. — За то, что ты даже слушать нас тогда не стал? — продолжает Дин. — За то, что я готов был стать сосудом Михаила вместо тебя? Кас мне за это, кстати, знатно рожу начистил — спасибо, любимый. — экс-ангел пожимает плечами и ухмыляется, мол, помню, помню, было такое. — За то, что ты выдал ангелам, где ты и с кем? Или, может, за то, что мы с Сэмом и Касом чуть не умерли, пытаясь вытащить тебя из той чёртовой ангельской комнаты, хоть ты и не желал признавать, что мы в какой-то степени твоя семья? У меня на руке ещё полмесяца после этого ожог был — подержался за раскалённую дверную ручку. Или, может, за то, что, год за годом спасая этот чёртов мир, — ладонь экс-ангела перемещается на затылок и надавливает, мол, ты говори, говори, да не заговаривайся, всё же мы столько потеряли ради мира, только что вновь названного «чёртовым», — про едва знакомого парня забыл? Ты уж пойми, Адам, я Сэма знаю на четыре года меньше, чем сам живу, Кас за меня не раз умирал, а ты вообще из ниоткуда нарисовался и попёрся к этим пернатым ублюдкам. Не до тебя было, когда с бездушным братом бегал, когда пытался достучаться до возгордившегося и набравшегося душ из Чистилища собственного парня, когда брат с галлюцинациями даже спать не мог, когда левиафанов пытался обратно загнать, когда терял Бобби, когда бегал по Чистилищу и мочил всех подряд, прорубая себе дорогу обратно, туда, где меня даже родной брат не ждал, где у него женщина и собака, — это сказано я яркой издёвкой, и Сэм вздрагивает — он чувствует ещё вину, — когда мне мой собственный ангел не доверял, когда остальные небеснозадые попадали, когда Кас человеком стал. Некогда было думать о парне, с которым меня связывает только гулявший направо и налево отец, о брате, о котором я и не знал до двадцати восьми лет. Смекаешь, Адам? А Адам смотрит на постаревшего старшего брата, на пробивающуюся на висках седину, на морщинки в уголках потускневших зелёных глаз, на складки на лбу и меж бровей. Смотрит на доверчиво льнущего к его боку того, кого в последнюю встречу сквозь призму зрения занявшего его тело архангела видел могучей крылатой тенью за плечом Дина, а сейчас сидит, потерявший силы и крылья, с отросшей щетиной на подбородке и щеках, тоже постаревший, не отрывает глаз от профиля Винчестера и только успокаивающе гладит того по шее. Смотрит на второго старшего брата — Сэм, иногда заправляя за уши отросшие волосы, глядит то на свои сложенные на столе-карте руки, то на Дина, то на Миллигана. А Адаму становится стыдно — по каре-зелёным глазам Сэма и синим Каса он понимает, что Дин и половины произошедшего за время его заточения в клетке не назвал. — Прости, — говорит Адам, глядя, как брат устало роняет голову на плечо своего экс-ангела. — Я об этом не думал. Сэм качает головой. Утомлённый такой тирадой, ещё не оправившийся от последней охоты Дин ничего больше не добавляет, только сползает осторожно на колени Каса, по пути любовно мазнув губами по его шее в почти невесомом поцелуе, а тот улыбается мягко, счастливо, и плевать ему, судя по всему, на утраченное могущество и презрение собратьев. Да и зачем ему небеса и крылья, почёт, слава и всё остальное, если есть он — покорный его рукам и словам, ласковый и нежный, рядом с ним становящийся заботливым, как любящая мать, и ручным, отдавший себя (вместе с запятнанной совестью и простыми человеческими потрохами, вместе с равным по объёму Тихому океану чувству вины и такого же размера любовью) полностью ему и этим чувствам, среди готовых поклоняться ему демонов, вампиров и людей выбравший его, падшего ангела, признавший наконец свою любовь Дин Винчестер. И не вписаться уже Кастиэлю обратно, в понимании «небеснозадых ублюдков», как их называет его человек, он уже изломал себя, испачкал этими чувствами, этой неположенной по всем ангельским канонам и программам любовью, стал почти равен истинному злу в лице Дьявола — в их понимании. «Люди лучше, чем ангелы.» — твердит он себе уже который год. «Люди лучше, чем ангелы.» — потому что ему повстречались самые достойные представители человеческого рода. «Люди лучше, чем ангелы!» — готов он кричать на весь свет, и чтобы от его крика дрогнули и отвратительно правильные Небеса, и греховная Земля, и полный злобы Ад, и лишённое надежды Чистилище. «Люди лучше, чем ангелы.» — и он чертовски рад, что понял это. «Люди лучше, чем ангелы.» — повторяет он Дину, когда тот опять начинает винить себя в том, что его возлюбленный, его любимый теперь человек, а не ангел. *** Адам постепенно приспосабливается к жизни в этой странной семье. И, когда они останавливаются в очередном мотеле, расследуя очередное дело (на которое парень убедил их его взять), а Сэм под ручку со своим архангелом-сладкоежкой отправляется в увлекательное путешествие на Гавайи — как утверждал несносный Габриэль, закидывая Дина фантиками от конфет, когда у счастливой парочки не получилось свалить по-английски, — Миллиган видит: Дину и Касу тоже нужно уединиться. Адам знает об этом и просит брата отвезти его в библиотеку, после чего, подмигивая немного смутившемуся экс-ангелу, напоминает, чтобы они не забыли повесить на ручку двери носок. Адам, сидя на заднем сиденье импалы, знает: эти два придурка всю дорогу держатся за ручки, как мелкие влюбленные подростки. Адам знает: когда Кас срывается с места и несётся в библиотеку, на ходу крича что-то о том, что он чувствует свою благодать, Дин пытается максимально быстро вывалиться из машины следом, потому что «Господи-твою-мать-Кас-погоди-Кас-стой-ай-дурацкий-асфальт-Кас-остановись-Кас-а-как-же-я». Адам, следуя за ними, знает: когда Кас наконец нашёл среди книг флакон с переливающейся внутри энергией и поглотил её, нет ничего удивительно в том, что за его спиной, несмотря ни на что, раскрываются величественные тени совершенно здоровых крыльев. Адам знает: это всё — Дин со своей безмерной любовью, это он, неосознанно жертвуя энергией собственной души, лечил Каса, сам того не понимая. Адам знает: он с этими идиотами точно не соскучится, и повод для того, чтобы их подколоть, у него будет всегда. По крайней мере, до тех пор, пока они не обзаведутся мозгами. Так что… да, повод будет всегда — эти двое никогда не изменятся.