Нити судьбы, или истории об истинных влюблённых

Вокруг него летят года, меняется мир, меняются люди. Малыш Сэмми вырастает в стройного высокого мужчину и, махнув рукой, садится на коня, чтобы уехать учиться и, возможно, не вернуться. В некогда чернильно-чёрной гриве его Шевроль всё больше седых волос, а старое седло скрипит с каждой поездкой всё больше, а металл стремян медленно, но верно покрывается ржавчиной. Неизменным остаётся лишь он — проклятый, ездит по свету вечно молодым, вечно живым, останавливается в трактирах и чинит кареты проезжающих господ, зарабатывая так нужные людям гроши — на деле же простые пластинки с гравировкой, не больше. Кто их вообще придумал? Года сменяют друг друга, вот его находит письмо с известием о свадьбе брата, вот его старушка-кобыла, отжив свой короткий век, на тридцатом году жизни вдруг на глазах молодеет и вновь скачет, слово трёхлетняя, вот седло таки буквально разваливается в его руках и, потратив все деньги на новое, он вновь отправляется в путь — по давно надоевшим пыльным дорогам, где лишь леса да поля становятся отрадой. Ему сорок лет, а выглядит он, словно двадцатилетний юнец, лишь глаза — изумрудно-зелёные, тоскливые, с лучиками-морщинками в уголках — выдают его возраст и жизненный опыт. Ещё через пять лет дороги вконец становятся невыносимы, и идея осесть в усадьбе старого друга уже не кажется такой дурацкой. Роберт Сингер встречает его, с порога крепко обнимая, и, нисколько не удивившись не соответствующей возрасту внешности, и тут же находит ему задание: молодого диковатого фризского жеребца нужно приучить к людям и заездить, а то уже троих своими копытами покалечил. Шевроль глядит скептически на то, как хозяин медленно и осторожно подбирается к стройному вороному красавцу, а тот спокойно стоит и смотрит на мужчину мудрыми голубыми глазами. С жеребцом не возникает никаких трудностей, и Дин удивлён тем, что до него никто с ним справиться не мог. Конь сам подходит к нему в леваде, позволяет гладить себя по морде и шее, даже сам подставляется под ласку и тянется к висящей на плече узде, зная, что она грозит железом во рту, а спустя некоторое время и несколько тренировок вышагивает под Дином мощными мохнатыми ногами, движется плавно и осторожно, словно горд собой и всадником, но при этом боится ему навредить, потряхивает длинной пышной гривой. Через пару дней один из конюхов вызывается тоже поездить на жеребце, вдохновившись его спокойствием и послушанием под Винчестером, но, стоит Аластару забраться верхом, скакун, названный кем-то очень остроумным Предателем, срывается с места и носится по плацу, мечет ногами, подкидывает задом, встаёт в свечки, и так продолжается до тех пор, пока неудачливый всадник не сваливается таки на землю. Такая же участь постигает решивших повторить его подвиг Рафаэля и Кроули. — Он ходит подо мной даже споконей, чем Шеви! — удивлённо восклицает наблюдавший это Дин. — Почему под вами — нет? — Видимо он только тебя и уважает, — ворчит Кроули, потирая ушибленный бок и торопясь уйти с плаца, где по-прежнему носится жеребец. Винчестер качает головой, поджав губы, и, перескочив через забор, направляется к коню. Тот, заметив его, тут же останавливается и идёт навстречу, спокойно стоит, пока Винчестер залезает на него, и даже не вздрагивает, когда всадник кричит не ушедшим далеко неудачливым наездникам: — Открывайте ворота! Мы пойдём прогуляемся. Передайте Бобби, что скоро вернёмся. Дин поворачивает жеребца в сторону недалёкого леса и высылает в галоп, и впервые за долгое время цокот копыт по дороге не навевает на него скуку. Конь скачет легко и плавно, в седле почти не качает, и Винчестеру очень нравится, как развевается чёрная грива перед глазами. Он старается это игнорировать, считая предательством по отношению к Шевроль, но факт остаётся фактом: ему чертовски по душе изящный и мощный прекрасный фриз, и на тонконогую изящную Шеви он вновь пересаживаться пока не готов. Примерно через двадцать минут быстрой скачки по дороге сквозь деревья они выезжают на берег небольшого пруда, и Дин решает отдохнуть. Он спешивается, ослабляет подпругу и, держа повод в руках, садится на землю. Конь смотрит на него пару минут, а после вдруг осторожно ложится рядом, вытягивая передние ноги вдоль ног человека, прижимаясь широкой грудью к его бёдрам и кладя большую морду на человеческие колени. Устроившись, жеребец фыркает довольно и старается подцепить носом лежащую рядом руку Винчестера, как бы говоря, мол, чего сидишь просто так? Гладь меня! Дин усмехается и послушно ведёт правой ладонью по сильной шее, путясь пальцами в пышной гриве, левой тянется к конскому плечу, даря ласку и ему и вызывая у скакуна по-человечески счастливый вздох. Вокруг них поют птицы, в пруду наверняка плещется рыба, и эта атмосфера действует на мужчину успокаивающе, и с каждой минутой ему всё меньше хочется уходить, растёт желание остаться здесь до конца дней. Вдруг его взгляд падает на правую ногу, туда, где на внутренней стороне сустава белеет на шерсти цвета воронова крыла рисунок крыльев. Такой же, как и на правом запястье самого Дина, с той лишь разницей, что у него он чёрный. — Что за?.. — удивлённо бормочет мужчина, ведя пальцами по белоснежным линиям контура перьев. Жеребец, словно понимая, о чём он думает, тоже смотрит на метку на своей ноге, и после осторожно встаёт, стараясь не задеть человека копытами. Поднявшись, он опускает голову на уровень лица Дина и пристально смотрит ему в глаза. Тот неуверенно поднимает руки, начиная гладить бархатный чёрный нос, и вдруг фриз тянется этим самым носом к нему, кладёт морду на плечо, прижимаясь щекой к щеке. Подумав, Винчестер немного поворачивает голову и мягко касается губами прижимающейся к нему огромной головы. В следующий миг рядом с ним сидит стройный голый парень, прижимающийся к нему всем телом. — Не понял, — Дин отодвигается от взявшегося неизвестно откуда юноши. — Что происходит? — Ничего, — мотает головой голубоглазый брюнет и тянется обнять его, что Дин, находясь в шоке, позволяет сделать. — Совсем ничего плохого. Просто ты меня расколдовал. — Допустим, — соглашается тот. — А можно историю с самого начала? — Ну ты чего, сказок что ли не читал, м? Давным давно жил злой волшебник. У него была дочь, которую он хотел выдать замуж за наследника престола соседнего королевства. Принц был против, и волшебник, разозлившись, превратил его в коня, и расколдовать его мог только лишь поцелуй… — Истинной любви? — хмыкает Дин, перебивая. — Ну подожди, откуда любовь-то? — парень фыркает. — Принц живёт сотни лет в облике коня, все, кто его любил и вообще знал, умерли давно, и спасти его может только поцелуй того, кто предназначен ему Судьбой. Его Родственная Душа. Слушай, не мог бы ты мне плащ одолжить? А то холодно… — Держи, — Дин снимает с плеч плащ и укутывает в него своего странного собеседника. — И ты, значит, сотни лет конём скакал? — Угу. — А меня увидел, заметил Метку на руке, понял, что расколдовать тебя только я могу, и решил подлизаться? — Не, — юноша смешно мотает головой. — Ты мне понравился. Ты был со мной добр и ласков. За всё то время, что я живу и ношу на спине людей, ты был лучше всех. Ходить под тобой было так приятно, ты так осторожно управлял мной, словно боялся навредить и поранить. Всем до тебя было на меня плевать. А Метку у тебя я только сейчас заметил. — Ну ладно. И как звать тебя, принц? — парень Дину нравится, он забавный, и Винчестер приобнимает его за плечи. — Кастиэль. — Ну и имечко. И сколько, значит, лет ты был заколдован? — Триста пятьдесят восемь лет, четыре месяца и три дня. — Бедняга. Ну, хорошо. Значит, мы с тобой Истинная Пара? — Ну, типа того. — А почему ты так долго жил? — Потому что папаша мой тоже приколдовывал маленько и даровал мне вечную жизнь и вечную молодость. — Да, отцы у нас с тобой так себе. — Так ты тоже?.. — И я тоже. — И сколько тебе? Выглядишь на двадцать. — Мне сорок пять. А тебе, получается… — Триста семьдесят шесть. — Старикашка. — Да ты сам такой же. — А обратно мы как доберёмся? — А я не сказал ещё? Я оборотень. Надо будет — превращусь, и вернёмся так же, как сюда приехали. — Круто. — Слушай, тут такое дело… Если ты меня в губы не поцелуешь, я того… Этого… Копыта отброшу. — Это тоже волшебник придумал? — Он самый. — Ну, иди сюда. Дин подхватывает парня, затаскивая на свои колени, и нежно целует в губы. Тот улыбается счастливо, обнимает крепко, льнёт стройным телом ближе, словно хочет стать одним целым, и валит Дина на спину, ложась сверху. Да, всё-таки у Шевроль теперь есть серьёзный соперник…