Хуа Чэн терпеть не мог социальные сети. С этими их смайликами, мемами и аббревиатурой, которую он даже со словарём не всегда мог разобрать. Вот, что это ещё за «IMNSHO»? Или «ТНХ»? Что, так трудно написать «спасибо» целиком? На это слово всего-то требуется одна целая одна десятая секунды. Набирать эту аббревиатуру и то дольше будет. Так почему же?
Но этот вопрос, видимо, так и останется для него без ответа.
И хотя Хуа Чэн действительно ненавидел социальные сети, ему всё равно приходилось ими пользоваться. Вся его работа графическим дизайнером была построена на общении с клиентами через интернет. Чаты, почта, общие файлы в Тимсе — всё это составляло большую часть его социального взаимодействия с людьми ежедневно, и, если признаться честно, было куда лучше, чем общение в живую.
Нет, Хуа Чэн не был социопатом. Он даже не считал себя мизантропом. Просто его общение с людьми, имеющими комплексы, как у престарелой девственницы, и непривыкшими к его чёрному юмору, не всегда заканчивалось хорошо. Но если работа Хуа Чэна ещё предполагала минимум общения тет-а-тет, то вот его потребности в сексе виртуального флирта не терпели. Ему нужен был человек из плоти и крови, и желательно посимпатичнее. А что касалось ума, то… После секса ведь и радио можно было послушать. Необязательно же разговаривать.
Но за последние дни даже банальный поход в клуб или бар стал для Хуа Чэна чем-то сродни подвигу Геракла. Его настолько завалили работой, что у него не было времени даже зубы почистить и поесть. Что уж говорить об охотничьих посиделках возле стойки бара?
И хотя Хуа Чэну дико хотелось всё бросить и уйти в загул, он просто не мог отказаться от работы.
В его профессии было так всегда. То пусто, то густо. И пока заказы текли рекой, он не имел права отказаться от них. Тем более, что впереди близились правительственные каникулы, а это значит, заказов заметно поубавится. Да и не было ещё такого года, чтобы июль и август были месяцами, полными работы. В конце концов, это же не «сезон».
И вот, после очередного разговора с Пей Мином, у которого на сексуальную неудовлетворенность был нюх, как у служебной собаки, Хуа Чэн и решил воспользоваться Тиндером.
На первый взгляд приложение было до очевидного простое. Ставишь радиус геолокации не более километра. Выбираешь понравившегося парня, свайпаешь вправо и с помощью всего своего обаяния и таланта флирта, который, к слову, у Хуа Чэна был весьма экстраординарный, идёшь напролом.
И всё бы хорошо, но, проведя час в приложении, практически замёрзнув в остывшей ванной, в которую Хуа Чэн собственно отправился расслабиться и вымыть свои длинные волосы, он пришёл к выводу, что всё это было бесполезно. Он с таким же успехом мог просто пойти в бар и, не тратя времени на глупые «Привет. Как дела?», подцепить парня и, наконец-то, просто потрахаться. По крайней мере, по времени вышло бы то же самое.
В принципе, Хуа Чэн уже был готов так и поступить. Натянуть что-нибудь из чистого и уйти до заката в отрыв. Но в тот момент, когда Хуа Чэн уже вылез из ванной и, шлёпая босыми ногами, отправился на кухню запустить кофе машину, его телефон внезапно тренькнул.
«Не упустите свою пару!» — вэб-сообщение, узкой белой строкой разделившее экран пополам, вновь ненавязчиво притянуло к себе его внимание.
— Пару? — хмыкнул Хуа Чэн, продолжая вытирать волосы. — Ну-ну…
Он не собирался больше тратить время на это глупое приложение, которое должно было быть просто официальной точкой съёма, а в итоге оказалось сборищем придурков, ищущих тёплой и светлой любви. Хуа Чэн вообще не верил в эту дребедень. Да и какая к чёрту любовь, когда ты работаешь двадцать четыре на семь, а в июле уезжаешь в Малайзию, где живёшь без интернета и людей вокруг целый месяц, просто отдыхая от всего?
Но несмотря на это, Хуа Чэн всё-таки открыл вновь приложение. И, кажется, пропал.
С экрана на него, сверкая светлыми глазами, смотрел улыбчивый молодой человек. Обнимая просто огромную белую лайку, он выглядел таким живым и счастливым, что Хуа Чэн на миг забыл, как дышать. На свете просто не могли быть такие люди, как он. По крайней мере, они просто не могли быть здесь, в приложении для, грубо говоря, секса.
— Да это фейк, — пробормотал Хуа Чэн, листая фотографии парня. На каждой он был просто восхитителен. Идеальная поза, идеальный свет, идеальное… всё.
Сянь Лэ (Хуа Чэн не был уверен, что это было настоящее имя, но ему уже было всё равно) был словно парнем с обложки журнала Vogue. Его медовые глаза смотрели с щемящей сердце добротой и открытостью, а его вьющиеся каштановые волосы, что едва прикрывали уши, буквально отливали на солнце бронзой.
И хотя одежда Сянь Лэ была максимально простой, она ничуть не умаляла его великолепия. Скорее наоборот. Даже самые простые светлые джинсы и белая футболка с неряшливо повязанным платком на запястье придавали Сянь Лэ образ неземной красоты.
Он однозначно должен был быть богом.
Хуа Чэн стянул с головы мокрое полотенце и ещё раз пролистал фотографии, попутно делая скриншоты.
У него в голове не укладывалось, что подобный человек вообще существовал на этом свете. Сянь Лэ был слишком милым для этого мира. Слишком улыбчивым. Слишком счастливым. Слишком… невероятным. Именно таких людей жизнь любила есть медленно, терзая плоть, отрывая кусочек за кусочком, пока не проглотила бы полностью.
И теперь, когда Хуа Чэн знал, что этот молодой человек живёт в 350 метрах от него, он собирался выяснить, где именно, и непременно защитить его от всех посягательств этого бренного мира. Возможно, попутно, если, разумеется, соблаговолит удача, затащив того в свою постель. Оттуда-то уж точно будет удобнее следить за благополучием этого божества.
Наскоро одевшись и даже не потрудившись, как следует, расчесать волосы, Хуа Чэн схватил ключи и, словно прикипев взглядом к экрану телефона, вылетел из квартиры.
Несмотря на то, что многоэтажка, в которой с прошлого года жил Хуа Чэн, уже была полностью заселена, найти божество оказалось целой проблемой.
Во-первых, он даже соседей по лестничной клетке не знал, а тут были квартиры справа, слева, в подъезде через стену, снизу, сверху.
А во-вторых, эта грёбаная геолокация никак не желала обновляться и показывать, в какой же всё-таки стороне обитало это чудо.
И хотя Хуа Чэн никогда ранее не жаловался на свою удачу, именно в этот день она оказалась слепа на оба глаза.
Потратив несколько часов на поиски, мотаясь по коридорам многоэтажного дома, Хуа Чэн впервые сорвал сроки по одному из проектов. И, несмотря на принесённые в жертву нервы и время, он так и не выяснил, где обитает это божество.
Но сдаваться Хуа Чэн определённо не собирался. Выстроив в голове чёткий план действий, он запасся снеками и энергетиками и приступил к работе.
Следующие сутки Хуа Чэн провёл за компьютером. Практически не вставая с места и не разгибаясь, он с воспалёнными глазами заканчивал горящие проекты и бонусом модернизировал дизайн по просроченной работе. И хотя впереди ещё было много всего, что требовалось сделать, после окончания работы Хуа Чэн спёкся. У него не было настроения ни есть, ни спать, ни даже жить. Что уж говорить о «трахаться»?
Но по окончанию отправки последнего задания у Хуа Чэна открылось второе дыхание. И спустя двадцать четыре часа безотрывной работы он вместо сна выбрался, наконец-то, на улицу, чтобы купить сигареты и избавиться от гнетущего чувства, что его вот-вот раздавят стены собственной квартиры.
И вот тут-то у него и случился первый в его жизни «микроинфаркт».
Хэ Сюань, давний однокашник и по совместительству друг, часто подшучивал над Хуа Чэном, говоря, что тот помрёт молодым. То ли дело было в его неумении вовремя остановиться в работе, то ли в неконтролируемом курении, но сам Хуа Чэн, чувствуя сейчас, как исступленно бьётся его сердце, даже не против был повалиться замертво в свои двадцать семь лет. По крайней мере, после того, как он всё-таки смог увидеть наяву это божество.
Сянь Лэ, парень из тиндера, буквально сбил Хуа Чэна с ног прямо во дворе его дома. Запутавшись запястьем в поводке своей белой лайки, он на всех парах влетел в ничего не понимающего Хуа Чэна. И хотя от усталости, недосыпа и голода парень даже не сумел сообразить, что произошло, в тот момент, когда его буквально уронили в какие-то цветущие кусты возле парадной, всё, что Хуа Чэн смог выдавить из себя, было:
— Да вы издеваетесь…?
И дело было не только в том, что он встретил «любовь всей своей жизни» и буквально рухнул к его ногам, а в том, что внешний вид Хуа Чэна в этот момент оставлял желать лучшего. И не только по причине застрявших в волосах листьев.
Хуа Чэн по природе своей хоть и был своевольным, но разгильдяем и неряхой — никогда. Он любил простор, порядок и чистоту. И хотя Цюань Ичжэнь часто тыкал его в тот факт, что ему необходимо подстричься и желательно покороче, а Хуа Чэн в ответ лишь фыркал и собирал волосы в свободную косу, по сути, он делал это из вредности. Хуа Чэн всегда соблюдал правила личной гигиены. Он даже не мог уснуть, если не примет перед сном душ. А тут…
Почему именно в тот момент, когда Сянь Лэ держал его за руку, не давая полностью окунуться в сладко пахнущие колючие тернии и сесть задницей на сырую от росы землю, Хуа Чэн выглядел, как бездомный?
Почему это произошло именно сегодня?
Почему не чуть позже?
Боже, да зачем он вообще вышел из дома сегодня?!
Хуа Чэн был готов провалиться сквозь землю от досады. Мало того, что от него пахло чипсами и горьким кофе, у него ещё были спутаны волосы, собранные в неаккуратный хвост, а под глазами темнели жуткие круги.
Что касалось одежды, так ту вообще пора было отправить в стирку. И желательно вчера.
— С вами всё в порядке? Вы не ушиблись? — парень посильнее потянул на себя пребывающего в прострации Хуа Чэна, и в этот самый момент, когда его хватка усилилась и лишь одним рывком заставила подняться, Хуа Чэн ощутил, как затряслись от восторга его поджилки.
Нет. Он определенно был не в порядке.
— Простите, я, должно быть, вас напугал, — принялся извиняться Сянь Лэ. — Жое иногда бывает очень непослушной, — он провёл по голове своей самоедской лайки, и Хуа Чэн прикипел взглядом к кольцу на его среднем пальце. Простое серебряное переплетение нитей так элегантно смотрелось на его изящных пальцах, что Хуа Чэн не сразу осознал, что молчание с его стороны сильно затянулось.
— С вами всё хорошо? — волнение в голосе Сань Лэ усилилось. Неловко улыбаясь, он окинул Хуа Чэна взглядом с ног до головы, проверяя, не причинил ли вреда.
И Хуа Чэн чуть было не выдохнул «нет».
Да как с ним вообще теперь что-то может быть в порядке? Теперь, когда это кареглазое божество было так близко, что он мог увидеть маленькую родинку возле его глаза?
— В порядке, — собрав всю свою волю в кулак, смог таки выдавить из себя Хуа Чэн. Он встретился с Сянь Лэ взглядом, и сердце его ёкнуло. Кажется, уже десятый раз за эту минуту.
Сянь Лэ смотрел на Хуа Чэна открыто, с какой-то детской непосредственностью и наивностью. В его взгляде не было раздражительности из-за случившейся неприятности. В нём не читалось желание поскорее распрощаться и уйти уже по своим делам. Напротив, глаза Сянь Лэ, светлые, полные улыбок и солнца, смотрели на Хуа Чэна так, словно увидели в нём нечто такое, на что были готовы смотреть вечно.
— Ой, простите, — поймав себя за разглядыванием незнакомца, засуетился Сянь Лэ. Его щеки окрасились румянцем, и Хуа Чэну тут же дико захотелось к ним притронуться — проверить, такие ли они горячие, какими казались. Провести пальцем по скуле. Коснуться губ…
— Так неловко, — Сянь Лэ принялся от волнения наматывать на руку поводок. Узкая кожаная привязь лентой закрутилась вокруг его запястья, туго скручивая кожу. — Я обычно не так бесцеремонен. Просто у вас такие удивительные глаза. Я впервые вижу нечто подобное. Нет, конечно, гетерохромия это не такая уж и редкость. Наверное… Но ваши глаза, они очень красивые, — он неловко рассмеялся, вскинув руку к лицу, на что собака недовольно тявкнула, заставляя вновь вспомнить про себя и про её почти повисшую, как на петле, в ошейнике шее. — Ох, точно! Прости, — он размотал поводок, позволяя собаке вновь задышать полной грудью, и скомандовал:
— Жое! Сидеть! — его голос из мягкого, наполненного тепла неожиданно резко стал строгим, почти приказным, и Хуа Чэну неуместно подумалось, что он совсем не прочь слышать этот командный тон в своей постели.
Кажется, он серьёзно влип.
— Я фотограф, — Сянь Лэ протянул непонятно откуда взявшуюся в его руках визитку. — Если вы не против, то я бы хотел снять вас.
Хуа Чэн сухо сглотнул и мысленно дал себе зарок больше так себя не запускать. Ни в физическом плане, ни в психологическом, и уже тем более сексуальном. В противном случае слово «снять» не звучало бы для него, как красная тряпка для быка.
— Если вы, конечно, не против, — Сянь Лэ неловко сжал кончиками пальцев визитку, и Хуа Чэн покорно её принял.
Это был худший его день.
Это был день, когда Хуа Чэн был готов умереть счастливым.
****************
— Фью-фью, — присвистнув, Инь Юй покрутил пальцем у виска. На что Хэ Сюань, привыкший за годы дружбы к причудам Хуа Чэна, лишь пожал плечами. Их друг определенно спятил, и это давно уже не было для них новостью. Но вот тот факт, что Хуа Чэн отказался в этом году поехать в свой «шалаш» в богом забытом месте в Малайзии, весьма их насторожил.
Хуа Чэн, хоть и мог быть обаятельным и без мыла залезть в кишки любой своей потенциальной жертве, в сущности своей терпеть не мог социум и старался держаться ото всех подальше. И потому желание друга остаться на месяц «каникул» дома заставило Инь Юя и Хэ Сюаня напрячься.
— Он перестал курить, — почти шёпотом сообщил Хэ Сюаню Инь Юй и с паническим беспокойством посмотрел в сторону Хуа Чэна. Тот всё ещё крутился у стойки бара, выбирая вино по случаю окончания своего рабочего «ада», и, судя по лукавой улыбочке, игравшей на лице, был в отличном настроении.
— Больше пачки в день что ли?
— Вообще.
Хэ Сюань отложил шпажку с нанизанным на неё сыром фете и оливками и хмуро посмотрел на придирчиво разглядывающего этикетку Хуа Чэна. С их другом явно что-то было не так. Если отказ от поездки ещё можно было как-то аргументировать, к примеру, внезапной ленью или новой идеей фикс, то вот сигареты — это было как-то слишком. Хуа Чэн, даже когда словил два года назад обструктивный бронхит, всё равно дымил, как паровоз, хоть и задыхался от кашля после этого. А тут бросил ни с того ни с сего? Подозрительно.
— Ты умираешь? — прямо спросил у Хуа Чэна Хэ Сюань, когда, разобравшись с вином, он вернулся за их столик, сверкая довольной миной на лице. На что Инь Юй, поперхнувшись водой от столь бестактного вопроса, громко закашлялся.
— Чего? — вскинул брови Хуа Чэн, усаживаясь на стул. Переведя взгляд с Хэ Сюаня на задыхающегося Инь Юя, он с силой хлопнул того по спине, заставив проехаться вперёд и влезть локтём в соусницу.
— Того, — передразнил Хэ Сюань, помахав в воздухе шпажкой. — Ходишь весь, словно второе пришествие словил. Курить бросил. На людей не кидаешься. Вот я и спрашиваю, с чего вдруг? Готовишься к встрече с Всевышним?
— Ох, — вздохнул Хуа Чэн, и его лицо внезапно странно просияло. — Если бы я только мог встретиться с этим божеством…
Хэ Сюань и Ин Юй молчаливо обменялись взглядами.
Обычно после любых слов в свой адрес Хуа Чэн начинал парировать в ответ, словно острой шпагой, упражняясь в идиомах. А тут ни тебе едкости, ни остроумной колкости. Только сконфуженный вид блаженного и устремлённый в никуда взгляд.
Да что, чёрт возьми, с ним происходит?
— А ну-ка, поподробнее, — откупорив принесённую Хуа Чэном бутылку вина, Хэ Сюань разлил ту по бокалам и, снизав зубами со шпажки сыр, выжидающе уставился на друга. — Давай. Выкладывай.
****************
— Ты выглядишь задумчивым. Что-то случилось? — Ши Цинсюань оттолкнулся ногой от края стеллажа и закрутился на стуле, словно балерина, вертя головой так, чтобы его взгляд оставался прикован к Се Ляню. Тот, уже закончив со съемкой, разобрал штатив, и теперь медленно сворачивал оборудование.
— Разве? — всё ещё утопая в своих мыслях, Се Лянь даже не заметил, что слишком слабо скрутил шнур. Потому тот выпрыгнул из ячейки сразу же, как только его туда опустили. — Ой, да что ты будешь делать, — рассеяно пробормотал Се Лянь, вновь принимаясь аккуратно скручивать шнур. — Знаешь, я вот о чём всё думаю.
— Ммм? О чём?
— Я недавно встретил одного молодого человека. Совершенно случайно столкнулись, и он…
— … секси? — тут же вспыхнул интересом Ши Цинсюань, даже не дав другу договорить.
— Да причём здесь это, — фыркнул Се Лянь и поймал себя на том, что неминуемо краснеет. Он хотел сказать, что тот парень определённо мог стать отличной моделью, но после слов Ши Цинсюаня внезапно задумался. Се Лянь, честно говоря, не размышлял о незнакомце в таком аспекте. Но теперь, когда Ши Цинсюань произнес это вслух, внезапно осознал, что — да. Того парня с большой вероятностью можно было назвать сексуальным. Высокий, стройный, с острыми чертами лица и копной длинных иссиня-чёрный волос — он мог стать оплотом многих мужских журналов.
— Секси, да? — так и не дождавшись от Се Ляня ответа, расплылся в довольной улыбке Ши Цинсюань. — Я по твоим глазам вижу, что он тебе понравился.
— На самом деле очень, — всё ещё пребывая в размышлениях, не стал скрывать Се Лянь. Но завидев огонек в его глазах, что совершенно не был связан с чем-то, кроме работы, Ши Цинсюань разочаровано вздохнул. К гадалке идти не нужно было, чтобы понять, что Се Лянь снова не понял, о чем он ему талдычил.
— У него такое лицо! — Се Лянь захлопнул один из чемоданчиков и принялся, не глядя, укладывать линзы. — Черты прямые и острые. Нос ровный, без широких крыльев и горбинки, словно бы и не мужской. А скулы! Ты бы их видел, А-Сюань. Такие скулы найти сложно. Острые, как опасные бритвы.
— Началось, — протянул Ши Цинсюань, вновь отталкиваясь ногой о стол и позволяя шарнирам себя закрутить.
Судя по горящему взору, Се Ляня уже было не остановить.
— А ещё у него вдовий пик. Острый-острый. Я такого не видел ещё ни у кого. Ну, то есть, видел на специальных стрижках, но у него волосы длинные, и он у него явно с рождения. Никаких следов от машинки. Но что в нём ещё более удивительное, так это глаза.
Ши Цинсюань почувствовал, как от кручения вокруг своей оси его начало мутить. Он попытался было затормозить, вытянув ногу, но вместо того, чтобы остановить стул, лишь больно ударился ступней о стеллаж и, тихо выругавшись, сполз на пол.
— Се Лянь, милый мой друг, — всё ещё морщась от ушиба, пропел Ши Цинсюань. — Ты в курсе, что человека можно и целиком хотеть? Не только… эммм… частями.
— Но ты просто не видел его глаза, — с неугасающим восхищением продолжал Се Лянь. — Словно красная луна на чёрном небе.
— Чего? — Ши Цинсюань рассмеялся в голос. — Это как?
— У него гетерохромия. Один глаз карий, почти красный, а второй чёрный.
— Ух ты, — без какого-либо энтузиазма отозвался Ши Цинсюань, потирая ушибленную ногу. Он всегда знал, что его друг падок на всякие странности. Они с друзьями до сих пор помнили, как Се Лянь во время их очередного похода в кино в выпускном классе прямо в зале кинотеатра буквально заставил мальчика-альбиноса стать его моделью для портфолио. И дело было не в том, что он выбрал именно его. А в том, что ради достижения своей цели Се Лянь даже не выждал окончания фильма, прежде чем проскользнуть на несколько рядов ниже и вцепиться в руку мальчишки с просьбой стать моделью. Потому очередная идея Се Ляня заполучить к себе парня с гетерохромией не сильно-то и удивила Ши Цинсюаня. Разве что…
Он внезапно призадумался. В его памяти что-то всколыхнулось, но он так и не смог уловить, что именно. На миг Ши Цинсюаню показалось, словно уже видел что-то похожее. Точнее, кого-то…
— Я дал ему свою визитку, но уже прошло две недели, а он так и не позвонил, — поникшим голосом закончил Се Лянь свой рассказ.
На этот раз возглас Ши Цинсюаня и правда был полон восторга:
— Да ты шутишь! — он отбросил в сторону какой-то крепёж, что вертел в руках всё это время, и уставился на друга с восхищением:
— Ты сам дал ему свой номер?!
— Конечно, — кивнул Се Лянь, не совсем понимая, чему тут удивляться. — Он идеально подойдёт для одного моего проекта. Я уже даже знаю, какой нужен мейкап и что лучше подошло бы ему из одежды, — Се Лянь вновь задумался, но его намётки по поводу проекта совсем не заботили Ши Цинсюаня. Ему было куда интереснее узнать, не заинтересовал ли тот парень Се Ляня в более ином смысле. Плоском, так сказать.
— Я очень рад, что тебя посетило вдохновение, — похлопав друга по плечу, Ши Цинсюань чуть скривился в лице, договаривая: — очередное. Но мне вот что интересно: ты когда у нас уже парня себе найдёшь?
— Зачем? — удивился Се Лянь. Прошлые его отношения закончились неважно, и он не слишком-то горел сейчас начинать новые.
— Затем, — вздохнул Ши Цинсюань, и, придвинувшись поближе, погладил друга по спине. — Се Лянь, ты симпатичный парень. Я рад, что ты получаешь удовольствие от своей работы, но развлекаться же тоже нужно. У тебя здесь столько красавчиков бывает, неужели никто даже не подкатывал к тебе?
— Я не встречаюсь с клиентами, — помотал головой Се Лянь.
— О, боже, — Ши Цинсюань был готов возвести глаза к потолку. Сейчас он как никогда понимал Му Цина с его этой привычкой закатывать глаза. — Ну ладно. Не встречайся, фиг с тобой. Просто трахнись пару раз и всё. Встречаться-то и не нужно. Чисто секс.
— А-Цин! — зашипел Се Лянь, словно тот сказал что-то совсем дикое.
— Что? — развёл тот в ответ руками. — Я серьёзно. Ну, вот хотя бы с тем красавчиком, что к тебе захаживает время от времени с теми вонючими цветами.
— Это каллы, — поправил друга Се Лянь. — И вовсе они не вонючие.
— От них мухи дохли, Лянь.
— Да ну брось! — нахмурился Се Лянь. — Просто запах в тот раз был немного специфичный, а ты и придираешься.
— У модели тогда от этого специфичного запаха макияж потёк. Так сильно глаза слезились.
— Зато фотографии получились весьма необычные.
— Ты везде ведь готов найти хорошее, так ведь? — вздохнув, сдался Ши Цинсюань. — Ну, хорошо. Забудем о тех… каллах. Поговорим о том мужике. Он на вид весьма хорош.
— У нас чисто профессиональные отношения, — как ни в чём не бывало продолжил укладывать аппаратуру Се Лянь. — Он занимается цветами и часто помогает мне с ними для фотосессии. И он, к твоему сведению, женат.
— Ну не знаю, женат он или нет. Но заходит он сюда точно не о цветочках с тобой поговорить. Ты бы видел, как он на твой зад пялится.
— А-Цин! — снова зашипел Се Лянь. Румянец залил его лицо, и Ши Цинсюань даже не смог понять, от гнева или от смущения.
— Ладно, сдаюсь на сегодня, — махнул рукой Ши Цинсюань. — Куда пойдём ужинать? Я тут нашёл в рекомендации один рестик. Говорят, там говядина просто тает во рту.
— Мне нужно ещё фотографии обработать.
— Се Ляяянь, — заканючил Ши Цинсюань, на что тот в ответ обреченно вздохнул:
— Ладно, — сдался Се Лянь. — Но платить за тебя я не собираюсь.
— Договорились!
