Some Sunsick Day

Wind me up, Put me down, Start me off and watch me go. I'll be running circles around you sooner than you know. Сириус Блэк обожал кофе. Он наслаждался его горечью, тем, как горячий напиток, который он пил, как минимум, пять раз в день, обжигал его горло. Он упивался кофеиновыми коктейлями, последующими взбудораженностью и непривычной бдительностью, жужжанием кофеварки в его квартире — все это буквально заставляло его чувствовать возбуждение, зарождающееся у него в животе. Однако было кое-что, что Сириус любил даже больше самого кофе — кофейни. Одним словом — он их боготворил. Он был без ума от их суеты, от ненавязчивого потока голосов и приглушенных огней, от звука смеха, и музыки, и движения, и людей; а также от рабочего шума на фоне — жужжания приведенных в действие капучинаторов, кофейных машин и громыхания загружаемых и измельчаемых в них зерен. Так хорошо, по-домашнему, как здесь, он чувствовал себя только на работе — прямо через дорогу от его любимой кофейной остановки «Beats and Beans». Сириус был не на шутку привязан к кофейне и проводил там все свои перерывы, устроившись в углу с чашкой любимой черной жидкости и наблюдая за тем, как в потоке клиенты музыкального магазина отделяются от любителей кофе — очарованный и несколько сбитый с толку, как эти две группы людей сливались воедино, двигаясь напряженно, будто наученные, и в то же время свободно и плавно, как косяк рыб. «Beats and Beans», или B&B, как местные знали его, было однозначно самым любимым местом Сириуса на земле. Так было, пока они не наняли того парня. Он был высокого роста, с длинными руками и ногами и валлийским акцентом, с кудрями цвета меда и янтарными глазами; его лицо было идеально украшено небольшим вкраплением веснушек и мириадой шрамов, исчезающих под воротником, но заметных на всех участках кожи, что не покрывала его рабочая B&B рубашка. Сириус ненавидел это, ненавидел его. Он больше не мог сидеть и наслаждаться своим напитком — его макушка то и дело поднималась, словно сломанный термометр, а его сердце, привыкшее к кофеину, дрожало далеко не от сладкого капучино. Помимо того, что он с трудом мог сконцентрироваться, ситуация в целом каждый раз была крайне неловкой: Сириус заходил в кофейню, покрытый краской, с черными прядями, собранными в пучок — только чтобы увидеть долговязого бариста, поднимающего на него свои карие глаза и спрашивающего, чего тот пожелает, с этой удручающе прекрасной гэльской точностью, с валлийским оттенком, заставляющим Сириуса чувствовать слабость в коленях. Я хочу свой мир и покой обратно. В субботу Сириус пришел на работу в семь утра, сонливо потирая глаза, подавляя зевок и с кофе в руке. Он открыл магазин, ухмыляясь металлическому звону ключей, и глубоко вдохнул наполненный краской воздух. Сириус проработал в «Full Moon» почти три года — и любил каждую минуту из них. Он был не просто в своей стихии, он был сам — эта стихия, чувствуя себя как дома среди полок с художественными принадлежностями. Тюбики с краской, казалось, ухмылялись ему, а маркеры и кисточки насвистывали мелодии в один с ним такт. Он поставил кофе на кассу и направился в заднюю часть помещения, отпирая дверь студии с таким размахом, что по ковровому покрытию пробежал ветерок, — и широко улыбнулся, радуясь возвращению в свою мастерскую, несмотря на то, что последний раз покинул ее прошлым вечером, когда уже начали сгущаться сумерки. Больше, чем забегать в «Beats and Beans», Сириус любил только эту художественную студию в задней «Full Moon». Полы были сделаны из матового дерева земляного оттенка, стены — снизу доверху обклеены плакатами и самыми разными произведениями искусства, созданными и вывешенными со всей нежностью его собственными руками. В помещении находились также несколько верстаков: иногда Сириус проводил здесь занятия по искусству, чтобы немного увеличить свой доход, но каждый стол был заметно изношен и поколот за годы страсти и бурного творческого потока, царивших здесь. Он бросил свою кожаную куртку на ближайший крючок с изящной небрежностью, выработанной за годы оттачиваемого высокомерия, снял шлем и положил его на подоконник, где лучи раннего утреннего солнца, отражаясь от забрала, пустились в пляс по всем поверхностям студии. Довольный, Сириус вернулся в основной зал, проверил, все ли в порядке, и, устроившись перед кассой, занялся ее открытием. Потянувшись по-кошачьи, он залпом допил кофе. Сегодня он будет один — как, впрочем, практически всегда на работе. «Full Moon» — небольшая сеть магазинов, с еще одним чуть подальше от Лондона и несколькими в запущенных торговых городах на севере, так что на самом деле они не нуждались в большом количестве людей, предпочитая вместо этого фокусироваться на прибыли. Сириус предполагал — такова природа бизнеса. Его подруга, Марлин, время от времени брала смены, получая оплату сразу наличкой, когда дела становились совсем плохи, но по большей части магазин был в его распоряжении. Вытянувшись вперед, чтобы перевернуть табличку с «закрыто» на «открыто», он выглянул в окно, после чего снова устроился на месте кассира, пытаясь размять кости и суставы после некомфортного ночного сна. Сквозь мутное окно Сириус наблюдал за тем, как оживает лондонская улица, как со скрипом открываются двери магазинов и работники выносят деревянные вывески наружу. Прямо напротив — B&B, где он, скорее всего, окажется во время обеденного перерыва. Кофейный магазин пробуждался: зеленые ставни поднимались и распахивались. Тогда же Сириус увидел его, и раздраженное шипение вырвалось у него сквозь зубы, как лопнувшая шина. Опять этот дурацкий долговязый парень. — Флэт уайт, пожалуйста, — пробормотал Сириус, уставившись на потрескавшийся акрил на своих пальцах и ковыряя черный лак на ногтях. — Конечно, — небрежно ответил бариста, помечая стакан. — Ваше имя? Я, черт побери, постоянный клиент. Сириус откинулся на спинку стула, но вместо того, чтобы уступить сердитому внутреннему голосу, отбросил эту мысль и поднял взгляд. — Сириус, — коротко ответил он, ловко играя бровью, практически вызывая своего неприятеля сказать что-то в ответ. Но тот, разумеется, как все хорошие, порядочные мужчины, только улыбнулся. — Конечно, — повторил он. — Есть какие-нибудь предпочтения в молоке? — Да. Овсяное. — Сириус поднял глаза на доску позади него, притворившись, будто не изучил выведенные мелом строчки миллион раз до этого. Как только парень напротив двинулся, чтобы приготовить напиток для Сириуса, из-за стойки раздался громкий голос. — Сириус, мать твою, Блэк! — прокричал Кингсли Шеклболт и вышел из задней, чтобы похлопать друга по спине. Сириус ухмыльнулся, закатив глаза, и ударил Кингсли по костяшкам пальцев. — Сам как, Кей? — ответил он, пихая мужчину локтем. Кингсли усмехнулся, после чего резко взял ладони Сириуса в свои и поднес к свету. — Видишь это, новичок? — он спросил долговязого, на что тот лишь вежливо улыбнулся и потряс головой. — Принес свою чертову краску в наш магазин! Ты вообще моешься, Блэк? Сириус показал Кингсли язык, отдернул руки и потер их о джинсы. Он небрежно пожал плечами, когда на губах снова появилась легкая усмешка. — Я рабочий человек, Кей. Что тут еще сказать? Забежал только на перерыв. — Вот это моя школа, — засмеялся он, возвращаясь в заднюю комнату за стойкой. — Хей, не составишь нам компанию за кружкой пива сегодня в «Трех метлах», дружище? Сощурившись, Сириус сделал вид, что думает — все его лицо напряглось и сморщилось ради этого представления. — Полагаю, я мог бы вписать это в свои планы, — рассмеялся он, принимая дымящуюся чашку от очень-красивого-но-также-очень-назойливого-и-неудобного-и-высокого-c-янтарными-глазами-сосредоточься-черт бариста. — Чудесно, — Кингсли просиял широкой, яркой улыбкой. — Это первый раз для нашего новичка. Сириус почувствовал, как его челюсть слегка напряглась, а костлявые пальцы крепко сжали стакан. Глупец. Пластиковая крышка открылась, и горячая жидкость выплеснулась прямо ему на руку. Кингсли тут же разразился хохотом, на что Сириус показал ему средний палец. В это время янтарноглазый бариста уже прибирал беспорядок на стойке, предварительно передав Сириусу тряпку и бормоча извинения, как будто это была его вина. Ну конечно, подумал Сириус с горечью и раздражением, конечно, он чертовски вежлив. — Ты не виноват, парень, — он пожал плечами, возвращая теперь уже коричневый кусок ткани, — только я. Тот что-то пробурчал себе под нос, и карие глаза, скользнув по тряпке, остановились на Сириусе. Уголок его рта слегка приподнялся, а во взгляде, казалось, можно было заметить веселье. Но в мгновение ока он исчез — и уже стоял, наклонившись, у кассы, обслуживая следующего посетителя. — Ты придурок, — одними губами произнес Кингсли, поднимая большие пальцы рук, украшенные кольцами. Сириус в ответ закатил глаза и показал ему V знак.* Время близилось к закрытию, когда небо начало приобретать слабый оранжевый оттенок. Сириус проверил часы: они показывали 5:45, то есть оставалось 15 минут. Как правило, он не отсчитывал время до конца рабочего дня, а предпочитал задержаться в своей студии еще на несколько часов, после того как запер двери и перевернул табличку на ней. Но этот дурацкий бариста сегодня совсем спутал ему все карты. С какой стати ему вообще нужно приходить сегодня? Раздраженно подумал Сириус, скрестив татуированные руки на груди. Сначала он отнимает у меня покой в B&B, а теперь собирается разрушить субботний вечер? Держу пари, он даже не любит музыку и кофе. Сириус вздрогнул от одной мысли. Как вообще кто-то мог не любить кофе? Лениво поглядывая в окно, он болтал ногой и выводил бессмысленные каракули на листе перед ним, не вдумываясь и просто наслаждаясь плавными следами чернил на бумаге. И вот появился он. Сгорбившись у двери, как какой-то воришка, возился с огромной связкой ключей, свисающих с одного крупного титанового кольца. Сириус ухмыльнулся, наслаждаясь его страданиями, но быстро разочаровался, когда парень наконец справился и сунул ключи в карман. На нем был вязаный свитер, заметно потрепанный возле воротника, из темно-зеленой шерсти. Сириус, сам не осознавая этого, состроил гримасу. Поверх него парень накинул свободный вельветовый пиджак — он был однозначно велик ему на пару размеров, но создавал баланс с его худощавой фигурой. Он сунул руку в карман, достал жестянку, наполненную чем-то напоминающим сигареты — свернутыми, полыми самокрутками — ловко вытащил одну и зажег, втягивая щеки, когда пачка табака оказалась перед его лицом. О, серьезно? Мрачно задумался Сириус. Он курит чертовы «пре-роллы»? Ну конечно. По нему видно. Парень повернулся, и Сириусу пришлось быстро отвернуться, обратно к своему столу, притворяясь, будто это не он только что пялился с отвисшей челюстью на этого дурацкого худого мужчину. Однако ему слишком поздно хватило мозгов вспомнить, что фасад здания был полностью стеклянным, и Сириус почувствовал на себе взгляд медовых глаз с обратной стороны улицы. Осторожно повернув голову, он обнаружил, что тот все еще стоит у входа в кофейню, с любопытством наблюдая за Сириусом, по-прежнему затягиваясь сигаретой, зажатой между двумя длинными пальцами. Поэтому Сириус сделал то, что и всегда — показал ему средний палец. И в ответ на это ему прилетела — серьезно? он серьезно? — улыбка, будто ему действительно было весело из-за этого. И затем он снова исчез. Мда, Сириус, подумал он про себя, кубизм будет понятнее, чем это дерьмо.