Судьба-Злодейка

    Война — это жизнь, но увы не всем дано её дожить до конца.

***      Всеми знакомый, всеми любимый Клаус Ягер сейчас не в очень хорошем состоянии, лежал на койке в лазарете. Не сказать, что он при смерти, но и не бодрячком, так сказать, слегка помученный. Веки его были закрыты, чёрные ресницы слегка колыхались от струек ветерка, что появлялись из окна, принося с собой в помещение новые порции свежего воздуха с улицы. Тело немца с первого взгляда было бездыханно — оно мёртвой тушей лежало на кушетке, однако, каменное сердце гоняло кровь по венам туда-обратно, что означало то, что штандартенфюрер всё ещё жив.       По прошествии пары часов организм мужчины всё же соизволил выйти из комы живым, поэтому Ягер, лежа на жёсткой кушетке, с трудом продирал глаза, пытаясь сделать хотя бы банальное движение головой вправо, но, увы, силы сейчас на исходе, поэтому, придётся ждать, ждать, и ещё раз ждать. Телу нужен отдых, нужны новые силы, и игнорировать эту потребность никак нельзя, так что Клаус снова погрузился в сон, считая воображаемых овец, что прыгали по таким же пушистым, как и они сами, облакам.      На восстановление сил понадобилось полтора суток, и оп, мужчина уже с трудом, но смог присесть на кушетку, а его мозг начал нормально функционировать, перебирая снимки прошлого в недрах памяти. Внезапно Ягер вспомнил свою семью: несчастную матушку-вдову, что родители выдали замуж по своей прихоти (по расчёту) за некого рейхсфюрера, чьё имя, увы, она не разглашала детям никогда. Лишь говорила, что отец их был холодным человеком и совсем не любил её. Затем сознание решило вспомнить любимую сестрёнку — Иона, коей в детстве Клаус дал кличку «хвостик», ибо девчонка всё время бегала за старшим братом и пыталась ему помочь в каждом начинании. Как жаль, что она тоже скончалась. Умерла она в Берлине, но, слава богу, не от оружия, а по своей воле — от болезни. Дабы на душу не сыпали соль воспоминания о сестре, матерь с сыном переехали из города ближе к концлагерям.       Ох, а вот тут без интрижек в личной жизни Эльвиры не обошлось — женщина нашла себе новоиспечённого супруга, который сразу не особо-то и понравился её сыну, из-за чего последний постепенно начал отдаляться от семьи. Да, первое время было больно осознавать, что ты не единственный человек, которого любит мать после смерти сестры, из-за чего Ягер с этим мужчиной очень часто ссорились по пустякам, но потом он смирился и отпустил. Парень понял, что сердцу матери нужно тепло и забота, а Клаус в полной мере дать её не может, поэтому просто смиренно опустил голову и начал терпеть появление нового члена в их семье.     — «Ох, что-то я замечтался…» — подумал про себя мужчина, жмуря глаза. Затем, осмотрев уже привычную комнату с запахами медикаментов, Ягер понял, что дико хочет пить. И это нормально, ведь организм постоянно нуждается в еде и воде, а если вы откажете ему в этом — ох, как же будет вам плохо. Но сейчас не об этом. С горем пополам Клаус всё же мог встать, только далеко не с первой попытки. Оперевшись о прикроватную тумбочку, покрашенную в белый цвет, как и, впрочем, вся комната, парень взглянул на часы. Однако, в этот раз показать точное время они не смогли — таймер был остановлен. Рядом с циферблатом приглушенно горел серый огонёк, который означал то, что ваш соулмейт на данный момент далеко-далеко от вас. Изумлению парня не было предела и как только он сел полностью, то медленно провел пальцами по ещё бледной коже, где были его заветные цифры встречи. Как он только мог такое пропустить?       Немец взвыл от досады слегка с прищуром рассматривая данные цифры и он стал анализировать каждую из них. Первая означала год, потом месяц,  число, часы, минуты и секунды. Ягер слегка напрягся, когда цифры точь-в-точь совпадали с боем под Нефёдово, но тут же подумал,что это мог быть кто-то из санитаров, поисковиков или соседнего батальона. От этого стало ещё хуже, потому что он не знал из соседних абсолютно никого и как с ними связаться, ведь он пролежал неизвестно сколько времени к тому же, неизвестно где. Мужчина только сейчас заметил незнакомые для себя апартаменты. И правда, где он? Вид за окном был более красочным, чем несколько месяцев назад, или может даже лет, потому что при бое было зима, а сейчас все благоухает и птицы со спокойствием вьют свои гнезда. Медленно встав, мужчина тяжелой походкой, слегка придерживаясь за рядом стоящую тумбочку, подошел к окну и открыл шторы полностью, отчего в комнату ворвались струи солнечного света, озаряя всё вокруг. На удивление представителя армии Вермахта, Николаусу представилась совсем мирная Германия, со всеми её скалистыми холмами, чистыми лугами, на которых росли множество цветов и мирно пасущихся лошадей на небольших фермах. Невольно улыбнувшись, шрамоголовый и забыл о том, что война совсем еще за далёкими горами, за глубокими морями. Вдруг то вновь взглянул на небо, но оно сейчас было невероятно красивое. Наверное, приятно осознавать, что это явление как "чистое небо", сумело прорвать оковы войны и снова птицы летают высоко в небе, медленно тянясь к матери всему живому — солнцу.      Улыбаясь, как маленький ребёнок, немец и не заметил того, что в его владения вторглись без стука, явно рассчитывая на то, что обладатель этих неведанных земель спит непробудным сном. Спящая красавица 2.0 недоуменно уставился на солдата, что с ноткой шока и радости глядел на Ягеря, будто на восьмое чудо света и тут же подойдя, заключил его в своих объятиях.    — Клаус, как я рад, что ты очнулся! — с нескрываемым восторгом и чуть проступившими слезами, которые были сразу же стерты, как некоторые города советской страны с лица земли, прошептал мужчина. У него были коротко стриженные волосы каштанового оттенка, густые черные брови, которые дополняли вид здорового мужлана. Тот слегка посмеялся и обменявшись своими дружелюбными похлопываниями по спине, отряпнули друг от друга. Хайн внимательно рассматривал друга, отчего второй смутился, слегка наклонив голову и перевёл взгляд в окно, рассматривая цветущую сирень, на что мужчина слегка недоумевающе лицезрел эту спокойную моську, которую раньше не видел почти, да что почти, никогда он не видел Николауса таким спокойным.     — Ягер? — с небольшой опаской за друга, спросил Тилике и чуть подался вперёд, смотря на мужчину уже исподлобья. На такое аккуратное действие немец, что сидел напротив, тихо рассмеялся, погружая Гауптштурмфюрера СС в большие раздумья. Чтобы успокоить своего ненавистного помощника, Клаус повернулся к тому и аккуратно закатав рукав, показал парню таймер, который в свою очередь был остановлен.     — И кто это? — на радостях воскликнул Хайн, но ему тут же заткнули рот, потому что никто не должен, ну за исключением самого друга, знать эту сокровенную тайну. Мужчина с непониманием смирил того тяжелым взглядом и подумав немного отстранился, — Ладно, секрет так секрет. Давай одевайся, тебя пригласили на встречу, — прошептал Тилике и встав, поправил свою и без того опрятную форму удалился из палаты. ***      Встреча прошла потрясающе, а ещё что главное — плавно и спокойно. Да, обычно иногда старшие по званию офицеры не являлись на такие уж мероприятия, но сегодня, что вы! Просвещали Клауса в их ряды, в ряды СС.      Немного взбудораженный и ошеломлённый таким визитом самого Рейхсфюрера с остальными членами СС, Николаус вышел за Тилике, идя через небольшую красивую аллею прямо к машине. Его даже не волновало то, что сейчас с ним разговаривали, а он, как безхребетная амёба, пытался вставить свои пять копеек, которые, сам комитет, превратили в ничемные посылки того, что Ягер только-только встал с больничной койки, в которой провёл Бог знает сколько времени. Его волновало больше его существование. Нет, ни Клауса как вы подумали, а его. Его партнёра. Кто это, как скоро они встретятся, он не знал. Но знал точно, это до добра не доведёт.      — Тилике вызывает Ягеря! В каких облаках ты летаешь? — шустро пролепетал гауптштурмфюрер, смотря на то, как Клаус стоял около края дорожки, усыпанной щебенкой, отчего звук каблуком был отчетно слышен. Но не в этот раз, как говорится.      Старший по званию даже и не замечал того, что тупо пялится в растущие маленькие безобидные ромашки. Они у него всегда ассоциировались с нежностью, красотой, но в то же время неприступностью и желанием жить, даже если и придётся пробиваться через толстый слой грунта. Немного помедлив с реакцией тот поднял взгляд немного рассеянных глаз и слегка кивнув, переступил через цветок, чтобы тот продолжал существовать и нечаянно задев плечом в плечо товарища сел в машину, кинув через минуту невнятное "Прости."      Покачав головой на это, Тилике сел тут же рядом и закрыв дверь железным голосом, будто у робота, приказал ехать в нужный им лагерь, который находился ближе всего. Пока же наш адъютант занимался подготовкой макулатуры для Клауса, чтобы тот впитал новый материал как можно скорее, сам он был глубоко у себя в сознании, ужасаясь всё новым и новым вещам, которые подкидывает ему его сознание.      Однополые отношения. Первый звоночек для Клауса, как для  личности, рождённой в арийской расе, где не многие сойдутся с ним во мнении, что брак с мужчиной — это норма. Нет, это совсем, совсем не норма. Припомнив первый случай в армии, тот внимательно вглядывался на пролетающие пейзажи за окном, медленно поджигая свою трубку. ***      — Альбрехт, прошу, только тише. Нас не должны заметить! — тихонько умолял один из парней сидя в тесном, тёмном чулане. Их силуэты были видны только благодаря отцу-Луне, что своим блеклым серебрянным сиянием озарял лица и тела двух парней, которые жались друг к другу, как в последний раз. А может, даже и последний. Жизнь такая штука, когда ты любишь — не любят тебя, любят тебя — ты не любишь. Где гарантия того, что открывшись однажды человеку он не придушит тебя осколками твоего же сердца? Вновь и вновь, заставляя собирать по кусочкам, отдавать всего себя абсолютно чужим, но таким родным людям.      — Если ты не будешь паниковать, то тогда я буду вести себя тише, — вывел компромисс парень чуть крупнее самого нашего главного героя. Острые скулы, орлиный нос с небольшой горбинкой, тёмно-зелёные глаза, прикрытые давно лакированной блондинистой чёлкой. Да, наш парнишка Клаус фетишист. Он просто обожает рассматривать такие ровные скалы лица, бездонные океаны глаз и эти прекрасные, будто первые ландыши, немного качающиеся на ветру. Первая любовь, Альбрехт Штайн, сын одного из генералов Нацисткой Германии, которую Альбрехт не поддерживал и ещё не знал ужасов этой предстоящей войны. Он слепо верил в святость своего отца, что он — политик, великий человек на которого нужно равняться и поэтому он здесь.      Конечно, не в чулане, а в армии.      Немного закатив глаза даже не обращая ни малейшего внимания на всю строгость в этих тёмных изумрудах, Николаус недолго думая резко впился тому в губы, а это был из первый поцелуй. Боже, подумал он, какие нежные, тёплые, родные.. А запах остался той самой каши, что давали на ужин, прямо перед отбоем вместе со сладкой булочкой, намазанной изнутри мёдом с кусочками грецких орехов. Этот запах дурманил, манил, потому что именно это он любил в его Альбрехте, больше ни чьём.      Резкий шлепок послужил громом среди ясного неба, а точнее их отношениях. Но почему же, дождик всё равно стучал за окном, силуэты скрылись и теперь их изредка освещала молния. По одну сторону Клаус, с ярко алой и горящей щекой, пожар которой тот пытался потушить своей ледяной ладошкой, по другую — разъярённый Альбрехт, что сверкал глазами страшнее самой молнии.      — Педик! И ты такой же! — зло сквозь зубы процедил блондин, пытаясь вздохнуть полной грудью и не шуметь, но больше он не прижимался к своему чокнутому другу, — Ты больной, чокнутый придурок! Ты понимаешь, если нас увидели, чтобы было!? — сорвался в полный голос Штайн, пока на него смотрели медленно потухающие льдистые глаза, что пытались подобрать слова в свои оправдания и тут же услышали, как единственный, кто остался у него здесь, родной, свой, быстрым шагом уходит по коридорам, стуча каблуками сапог так, что не боялся даже разбудить старших. Медленно пребывая в большом шоке, Ягер облокотившись спиной о стену, медленно зажал рот рукой и захлопнув дверь, рывком, будто упал на голый кафель, разбив коленки в кровь, на которых быстро появлялись разводы от падающих слез предательства. ***      — Альбрехт.. Тебя же застрелил собственный отец, глупый.. Зачем ты рассказал.. — тихо бурчал под нос себе ничего не подозревающий уже взрослый, возмужавший Клаус, который провёл "лечение" в местной областной больнице Берлина по приезде домой от этой любви к мужчинам. К чему я это всё веду? К тому, что он боится. Боязнь потерять любимого человека снова начинает накаляться, а жир уже не просто человек, это мать его соулмейт, родственная душа, кровиночка, похожая на тебя как две капли воды.      Заинтересованный такой тирадой Тилике рассматривал своего друга, улыбаясь уголком рта, ведь знал его ужасный секрет и прекрасно теперь понимал задумчивость бывшего пациента. Вздохнув, мужчина медленно опустил взгляд со страдающего на бумаги и чтобы тот полностью не согнулся к бутылке, что стояла под рукой водителя, кинул тому на колени.      — Пока ты был в "отставке", русские поднялись с колен. Ты должен обрубить им крылышки! — с довольным оскалом прошипел адъютант, слегка сверкнув от собственной идеи терроризма, наблюдая как слегка вздрогнувший от неожиданности Штандартенфюрер, опустил взгляд на первый лист, что выглядывал из папки. Тот заинтригованный речью и доказательствами аккуратно сдернул лист, рассматривая чертежи и характеристики новейшего танка русских Т-34.      Довольный оскал блеснул в окне люксового авто, то ли от солнца, либо от безумных планах самого тирана. Тот поднял взгляд исподлобья, пробиваясь через ряд чёрных и пустых ресниц, довольно дернув бровью и выпрямившись, отдал документы обратно своему товарищу.     — Ты гений, Тилике! Не терял время даром! — гордо воскликнул от удивления и приятного "пинка" под пятую точку, резко пейзаж сменился на бетонный забор и здание, увешанное флагами Третьего Рейха. Немного занервничав, теперь двое устремились в залу и спустя некоторое время был слышен резких стук сапог, будто несколько человек соединили пятки вместе и резко выкинули правую руку в сторону, — Да здравствует Нацистская Германия!