__________________
Через восемь лет после свадьбы
Interview Magazine ДП Пристли Автор: Изабель Малара Фотографии ДП Пристли 19-летняя фотограф ДП Пристли, возможно, самая влиятельная молодая блогер, из всех пишущих в Нью-Йорке. Ее блог – это головокружительная смесь фотографий, графических манипуляций с визуальными образами и комментариев ко всему, что вызывает у нее настроение. Ее вкус и интересы настолько прозорливы и многогранны, что читатели начали задаваться вопросом, замечает ли она тенденции или создает их. Она никогда не давала интервью и согласилась сейчас лишь с условием, что будут использованы ее фотографии и что она сама выберет интервьюера. Итак, мы представляем ее беседу с лауреатом Национальной книжной премии Изабель Малара, с которой ДП Пристли сотрудничает в работе над её новой книгой эссе и фотографий, которая будет носить название "Женщины и религия".______________
Изабель Малара: Я нажимаю на запись, вернее просто прикасаюсь к экрану, так как теперь вся эта техника цифровая. ДП Пристли: Ты сказала это, потому что знаешь, что по закону нельзя ничего записывать, не предупредив об этом? ИМ: Да, и я только что вдруг поняла, что это будет включено в текст беседы. ДПП: Я хотела бы запечатлеть выражение твоего лица прямо сейчас. ИМ: Это не смешно, но спасибо, Кэролайн. Теперь я полностью осознаю тот факт, что мы записываем этот разговор, так что, полагаю, нам придется разговаривать серьезно. ДПП: Все так и есть. ИМ: Должны ли мы начать с того, чтобы рассказать где мы находимся? ДПП: Конечно. Мы с Иззи и мой питбуль – Клык валяемся в моей кроватке, потягивая джин с тоником. Ну, вообще-то, Клык только размахивает своей миской, так как он не скидывался. ИМ: Я поспешно редактирую это ради истины. Мы находимся в однокомнатной квартире Кэролайн в нижнем Манхэттене, и ее щенок французского бульдога Гектор храпит в своей корзине на полу. Кэролайн 19 лет, поэтому мы пьем имбирно-морковный сок без примеси алкоголя. ДПП: Дальнейшее подтверждение того, что у Иззи совершенно нет чувства юмора, народ, и она любит портить удовольствие фактами. ИМ: Не вини меня. Ты сама испортила намек на Снуп Догга, дав своему воображаемому питбулю кличку собаки из «Грозового перевала». ДПП: Ладно, дорогие читатели, я посмеялась над этим. Слушай, я совсем забыла, что в той книге была и Изабель. ИМ: Да. Прискорбный случай. ДПП: Не такой уж прискорбный, как ее собака. ИМ: Неправда, и ты это знаешь. Фанни сравнительно легко там отделалась, но, в любом случае, Бестолочь – мое любимое собачье имя в этой книге. ДПП: Моё тоже. Помню, когда я прочитала этот роман в первый раз, я подумала, что ни за что на свете не стала бы общаться с людьми, которые называют своих собак Клык и Бестолочь. ИМ: Не забывай о приятеле Клыка Волке, но давай я выражу мысль, что наше интервью пошло куда-то не туда, раз мы рассказываем читателям о собаках в «Грозовом перевале». ДПП: Ты что, издеваешься надо мной? Люди просто должны послушать об именах собак в литературной классике. Ты просто не догоняешь, Иззи. Что касается читателей, мы точно не можем перестать с ними разговаривать сейчас. Ты не можешь нагло сломать четвертую стену, а затем притвориться, что зрителей нет. Мы уже начали это интервью в такой манере, так что давай в ней и продолжать. Я никогда не читаю интервью, которые мне не нравятся. ИМ: О, дорогая. ДПП: Ладно. Двигаемся дальше. У тебя был план, как пойдет наше интервью или ты надеялась, что все выйдет само собой? ИМ: И теперь она ухмыляется при словосочетании "само собой". Я записываю эту ухмылку, Кэролайн, и да, у меня был план и вопросы. ДПП: Давай послушаем их. ИМ: Хорошо. Тогда начнем. Немного истории. Очевидно, я знаю тебя давно, еще с тех времен, когда работала на твою мать. ДПП: Очень давно – нам было тогда десять. ИМ: Да, и поскольку ты сказала «нам», давай поясним неосведомленным, что это не мне тоже было десять. У тебя есть сестра-близнец по имени Кэссиди. ДПП: Я действительно так думаю, и если я говорю "мы", когда я должна говорить "я", я говорю о Кэссиди и обо мне, это не королевское "мы" о себе. О, и ДП – это прозвище, которое мой друг Хуан Карлос дал мне несколько лет назад. Все зовут меня ДП, кроме моей семьи. ИМ: И меня. ДПП: И тебя. Достаточно справедливо, потому что я единственная, кто называет тебя Иззи. ИМ: К моему ужасу. Еще одна трагическая Изабель. ДПП: Да, но мы не начнем сейчас говорить об «Анатомии Грей». Это чревато. ИМ: Это действительно так. ДПП: По крайней мере, я пишу "Иззи" с двумя буквами «з». ИМ: Тем самым ограждая меня от неизлечимого рака и катастроф в романтических и профессиональных решениях? ДПП: Что-то в этом роде. ИМ: Я помню, как читала твой блог, когда ты только начала его вести в возрасте четырнадцати лет, и была действительно впечатлена и твоими фотографиями и тобой. В твоих фотографиях не было ничего детского, а твое остроумие часто противоречило твоему возрасту, но ты все равно еще оставалась по-детски забавна, и это почему-то заставляло меня чувствовать облегчение и радость за тебя. ДПП: О, я поняла тебя, согласна, что тогда я еще не была слишком зрелой. ИМ: Точно. ДПП: Пять минут в моей компании сказали бы любому, что я все еще незрелая сейчас, а тем более пять лет назад. ИМ: Заметь, это сказала ты, а не я. ДПП: Ладно, давай вернемся к нашим читателям, которые не знают, где была ты, когда мне было четырнадцать. ИМ: Я находилась в исправительном учреждении строгого режима до своих 28 лет, а тебе тогда было 16 лет. У меня было письменное разрешение от твоей матери и от начальника тюрьмы на чтение "Подиума" и твоего блога. ДПП: В том факте, что она разрешила тебе это читать, все не так просто, как кажется, но здесь речь не о ней. Я просто не хочу, чтобы мои читатели извелись, думая, что мы пытаемся что-то от них скрыть. ИМ: Потому что журналистская этика запрещает нам что-либо скрывать от вас. ДПП: Совершенно верно. Мы полностью открыты для вас. ИМ: Я думаю, что нам придется немного уточнить временную шкалу и некоторые основные пункты нашей истории, прежде чем перейти к моим вопросам. ДПП: Эй, ты же босс. ИМ: Представьте на моем лице поистине самое терпеливое выражение в мире, дорогие читатели. К тому времени, когда тебе исполнилось шестнадцать, у тебя уже было две выставки твоих фотографий в галерее, и ты получала разумное количество законного внимания прессы. Твой блог, однако, стал намного большим, чем просто фотографии в нем, потому что ты начала говорить о культуре в уникальной, заставляющей задуматься и весьма остроумной манере. ДПП: Для моего возраста. ИМ: Не передергивай мои слова, Кэролайн. Я могу сделать это и сама. ДПП: Извини и спасибо за комплимент. ИМ: Не за что. Твой блог стал настолько популярным, что ты начала привлекать к себе внимание прессы и папарацци, и не только потому, что ты была дочерью Миранды Пристли. ДПП: Я думаю, что могла бы придраться к этому заявлению, но, пожалуй, не буду. ИМ: Спасибо. Примерно в то время, когда пресса всерьез взялась за тебя, ты коротко подстригла волосы, выкрасила их в черный цвет и сделала ирокез в виде шипов по всей голове. Мне всегда было интересно, что сказала об этом твоя мама, когда впервые увидела это. ДПП: Я сказала нашему парикмахеру, что мама разрешила обрезать и покрасить волосы, но потом я сама их уложила. Тебе бы понравилась реакция Энди. Она стояла там рядом с мамой и улыбалась этой своей улыбкой как с рекламы зубной пасты, в то время как ее глаза кричали: "Боже мой, Кэролайн, что ты наделала и почему ты меня не предупредила". Мама и глазом не моргнула. Она просто сделала очень серьезное лицо с холодными глазами и сказала что-то вроде: «Стрижка приемлемая, но если ты планируешь долговременную смену цвета волос, то нам нужно поговорить об их здоровье. Тебе также понадобятся разные средства ухода, возможно смена постельного белья и изголовья кровати, если ты хочешь сохранить эти блестящие влажные иглы на своей голове, а не превратить себя в визуальный образ конца света». ИМ: Я смеюсь, читатели. Это так на нее похоже. Что ты сделала? ДПП: Ты шутишь? Посмотри на мои волосы. Я сменила имидж. ИМ: Естественно. Но вернемся к нашей временной шкале. То, что произошло далее, объясняет, почему ты становилась все более заметной в глазах общественности. ДПП: Ничто так не продается, как запах скандала и болтовня ребенка. Я просто сорву пластырь и расскажу как все было. Я сменила прическу и одежду, резко похудела и поэтому наша неожиданно возникшая несхожесть с Кэссиди взволновала прессу. Если вы одеты во всё черное и на два размера меньше своего однояйцевого близнеца, это все. Люди нападали на маму, потому что думали, что они что-то знают обо мне и, следовательно о ней. Раз я стала такой худой, то, видимо, принимала наркотики и/или страдала расстройством пищевого поведения, которое она, вероятно, одобряла, потому что хотела, чтобы ее дети были худыми, и не заботилась о том, что я якобы чахну. ИМ: Я следила за всем этим и помню, что была оскорблена всем происходящим, потому что я знала Миранду достаточно хорошо, чтобы понимать как она относится к вам двоим. Каково это всё было для тебя? ДПП: Сюрреалистично. Даже когда знаешь, что все это неправда, и знаешь, что следует просто отмахнуться от этого, действительно очень странно и неприятно, когда совершенно незнакомые люди говорят о твоем теле и твоей жизни так, как будто они что-то знают о них. Особенно если ты несовершеннолетний ребенок, переживающий разрушительные последствия полового созревания. ИМ: Она просто смеется, дорогие читатели. ДПП: Я смеюсь, потому что использовала слово "разрушительные" для изменений периода полового созревания, а не потому, что это не так. Половое созревание сопряжено с достаточной неуверенностью в себе и без давления извне. Мама никогда не отвечает стервятникам, но в тот раз она это сделала, хотя она и знала, что это бесполезно, она защищала меня, но не себя. ИМ: Я хорошо помню, как была впечатлена твоим первым видео-роликом в блоге, отчасти из-за того, что ты сказала, а отчасти из-за того, что ты загрузила его без ведома или разрешения своей матери. ДПП: Лучше просить прощения, чем спрашивать разрешения, Иззи. ИМ: Я просто оставлю это без комментариев. ДПП: Тебе бы пришлось, не так ли? В любом случае, я просто сообщила, что уже три года как стала веганом и много тренировалась в боевых искусствах. Не сложно было понять, что я стала выглядеть иначе, чем Кэссиди, которая ела все подряд, много плавала и играла в хоккей на траве и потому выглядела крупнее меня. Но мы обе были совершенно здоровы, а я так вообще находилась под присмотром диетолога с тех пор как стала веганом. ИМ: Это не все, что ты сказала в том ролике. ДПП: Да. Пресса зацепилась за то, что рассуждала о том, что будь у меня расстройство пищевого поведения или зависимость от наркотиков, последнее, что мне было бы нужно – это куча мудаков с камерами и дерьмом вместо мозгов, которые говорили обо мне. Я сказала, что знаю, что им совершенно однофигственно умерла я, страдаю или колюсь, лишь бы сделать побольше снимков и еще сильнее досадить моей матери. Я сказала им, что они могут продолжать фотографировать меня и говорить обо мне все, что, черт возьми, они хотят, если это убережет какую-нибудь другую бедную девочку от их прицела, но что они должны оставить мою мать в покое, потому что она, очевидно, была чертовски лучшим родителем, чем кто-либо из них, потому что моя мать не воспитывала бездушных, бесстыдных и бесполезных пиявок. ИМ: Что думала об этом Миранда? ДПП: Пиши здесь пожатие плечами. Позже она сказала кое-что об этом, но это никого, кроме нас, не касается, но в то время она действительно просто промолчала. Она лишь смотрела и кивала. С учетом немного более зрелого ретроспективного взгляда, я бы поспорила, что она, вероятно, думала, что я только добавила масло в огонь всеми своими несдержанными комментариями. Но она не заставляла меня снимать тот ролик и не потребовала удалить его. Я также думаю, что, может быть, ей понравилось место про «пиявок». ИМ: Я думаю, ей еще больше понравилась та футболка, что была на тебе. Та, с надписью – «я люблю свою семью». ДПП: Я сделала тот принт специально для того случая. Я знаю, что многие люди все еще думают, что за созданием моего блога стояла моя мать. ИМ: Не так? ДПП: Ой. Ты ранила меня в самое сердце, Изабель. ИМ: Ты знаешь, что я шучу, но я и уверена, что ты знаешь, почему люди могут так подумать. У тебя просто сверхъестественные способности улавливать многие важные вещи прямо перед тем, как они произойдут. ДПП: В этом нет ничего сверхъестественного, если ты наблюдаешь за Мирандой Пристли всю свою жизнь. Подумай об этом так. В культуре есть течения. Фильмы, песни, шоу и одежда – все это рябь в культурной реке, в которой мы все плаваем. Мама просто как бы чувствует, что выше по течению вызывает рябь. Она знает причину, просто видя последствия, когда большинству людей приходится ждать, пока причина не проплывет вниз по течению мимо него. ИМ: И ты, очевидно, тоже можешь это сделать. ДПП: Конечно, немного, причем если у нее это навык, то у меня это просто повышенная бдительность. В любом случае, это спорный вопрос. Должно быть очевидно, что блог – это всё я. Мама ни на секунду не задумалась бы о большей части того дерьма, которое я там вываливаю. ИМ: Это не дерьмо. И мне очень нравится твой блог. ДПП: Я знаю, что тебе нравится. Многим людям он нравится, и я не говорю, что моей маме это не нравится, но... Сделай здесь паузу, читатели, я просто чувствую, как мама продолжает наше интервью, даже не будучи здесь. ИМ: И странно, что именно ты так говоришь, потому что она позвонила вчера вечером, чтобы предупредить меня об этой самой возможности. ДПП: Серьезно? ИМ: Да. ДПП: Вау. Удвоенная странность или, может быть, даже утроенная. Кэсс и Хуан Карлос тоже звонили из своего математического лагеря по этому поводу. ИM: Ради истины, должна отредактировать сказанное – Кэссиди и Хуан Карлос не в математическом лагере, дорогие читатели. ДПП: Летняя научная школа — та же фигня. ИМ: Летняя программа для студентов-медиков в Корнельском университете — не одно и то же. ДПП: Сейчас я воспользуюсь этой возможностью, чтобы сказать все, что угодно. ИМ: Как бы то ни было — ты ими гордишься. ДПП: Конечно, я горжусь ими — они выводят меня из себя. У мамы двое детей станут врачами, только не те двое, которых она родила. Я могу просто остаться лишь выпускницей средней школы, которой я сейчас и являюсь. ИМ: И даешь интервью для журнала. ДПП: Да. Тут слышится слегка циничный смех, дорогие читатели. ИМ: Твоя семья, похоже, отлично предвидела, что я снова подложу им свинью. ДПП: Нет, это скорее был код Пристли, означающий "помни, что ты всегда можешь говорить о маме, если не хочешь говорить о слоне в комнате". Ты отлично справляешься, Из, и мы справились с рассказом обо мне на удивление быстро. У меня нет какого-то огромного объема работы и тонны сотрудников, о которых мы можем поговорить. К тому же ты знаешь, что я скрытна, как могила, так о чем таком бы ты могла спросить, чтобы я ответила? По этой причине я никогда не давала интервью. Я просто хороший фотограф, у которого есть суперпопулярный блог. Кого это волнует? На самом деле я стала интересна для этого журнала только по ассоциации. И давай посмотрим правде в глаза, Из, ты тоже интересна только по ассоциации. ИМ: Верно. ДПП: И что за ассоциация, а? Ты стреляла в мою мать, но она приложила огромные усилия, чтобы вытащить тебя из тюрьмы, а затем устроила тебя на работу в "Подиум Италия", когда тебя выпустили. Она автор предисловия к книге, которую ты написала в тюрьме, а я сделала для нее фотографии. Сейчас мы сотрудничаем над твоей второй книгой, поэтому мы путешествуем вместе и много фотографируемся вместе здесь, в Нью-Йорке. ИМ: Так и есть. И самое простое объяснение для прессы, по-видимому, состоит в том, что мы тайно встречаемся. ДПП: Да, это так, разве это не увлекательная идея? О, подожди. Я думаю, что должна ответить так: «А разве есть что-то плохое в том, чтобы встречаться со зрелой женщиной-преступницей, осужденной за попытку убийства моей матери?» ИМ: Дорогие читатели, спешу напомнить, что это шутка. ДПП: Так и есть. Потому что люди в наши дни всегда склонны к поспешным выводам. На самом деле ситуация сложилась так: раньше я страстно ненавидела тебя, а теперь ты одна из моих лучших друзей. И если кому-то интересно, ответ – да. Это потребовало огромной работы. Знаешь, Иззи, если бы мы сказали, что спим вместе, это было бы намного интереснее для большинства людей, чем все, что мы пережили и могли бы рассказать об этом. ИМ: Не хотела бы ты все же что-нибудь рассказать об этих вещах? ДПП: Не особенно. Ты написала книгу. Продается везде, где продаются хорошие книги. ИМ: Спасибо за рекламу. Миранда заставила тебя прочитать её? ДПП: Нет. Она лишь как-то настоятельно предложила мне прочитать твою книгу. ИМ: А есть разница между «заставила» или «настоятельно предложила»?? ДПП: В некотором смысле, в тот раз так и было. Да. Воспоминания. Кэролайн, 16 лет Миранда постучала в дверь Кэролайн и подождала. - Входи, мам. Губы Миранды дернулись, она снова и снова удивлялась уровню раздражения и презрения, которые Кэролайн могла вложить в это односложное слово. Она смотрела на это чудо и загадку, которая являлась ее дочерью. Короткие черные растрепанные волосы, тяжелые военные ботинки, черные джинсы и синяя футболка с надписью "Я могу тебе это объяснить, но я не могу понять это за тебя". Миранда подумала, что этот слоган идеально подходит для описания почти каждого разговора, который родитель ведет с подростком, и наоборот. Она все еще привыкала к волосам своей дочери, что, безусловно, поражало, учитывая молочно-белую кожу девушки и бледно-голубые глаза. - Чему я обязана этим удовольствием? - Своей вспышке гнева за ужином. - Это не было вспышкой гнева, мама. Это было просто наблюдение, высказанное спокойным тоном. - Поправка принята. Возможно, я приняла громкость твоих чувств за громкость твоего голоса. Тогда мы можем поговорить о твоем наблюдении. Могу я присесть? Кэролайн сердито посмотрела в ее сторону, но не на нее, и ткнула большим пальцем в сторону кресла: - Кресло удобнее. Я останусь на кровати. - Спасибо. Когда Миранда села, она не могла не восхититься осанкой дочери, сидевшей напротив нее. Фанатичные занятия боевым искусствам искоренили малейшую склонность к подростковой сутулости. Девочка выглядела и была чрезвычайно физически крепкой и безжалостно способной в изучаемой дисциплине. Она также выглядела и была чрезвычайно эмоционально настороженной, и при сопоставлении этих двух наблюдений у Миранды иногда сжималось сердце в груди. - Не желаешь ли ты сделать какие-либо дополнительные наблюдения теперь, когда мы не за обеденным столом, чтобы я могла ответить тебе? Кэролайн заколебалась, как будто считала до пяти, прежде чем холодно ответить: - Ты и Энди общаетесь с ней, мама. Ты точно знаешь, что весь этот проект по возвращению Изабель Малара в общество вызывает у меня тошноту каждый раз, когда я слышу об этом. Значит, не я была первым человеком, который сегодня вечером доставил кому-то неудобства за ужином, не так ли? - Андреа спросила лишь о предисловии к книге. - Как будто это имеет значение. Я не хочу. В этом. Участвовать. У вас есть весь остальной дом и куча времени без меня, чтобы поговорить о вашей лучшей подруге, только что вышедшей из тюрьмы. Если вы с Энди не хотите, чтобы я разыгрывала сцену за обеденным столом, вам не следует провоцировать меня за обеденным столом. Насколько сложно это понять? - Я согласна с твоей точкой зрения, до некоторой степени. Но, пожалуйста... расскажи мне, что конкретно тебя так задело. Миранда увидела, как глаза Кэролайн сузились, а щеки покраснели. Смущение и злость. Она определенно казалась удивленной тем, что сказала то, что сказала вслух. Девочка упрямо вздернула подбородок и пожала плечами: - Я думаю, это само собой разумеется. - Я тоже так думаю. Ты спросила, помогала бы я Изабель, если бы она не была такой красивой. Кэролайн поджала губы, но постаралась выглядеть беззаботной. - Как я и сказала, просто наблюдение. - Удивительно обидное. Кэролайн посмотрела на мать и тут же почувствовала легкую тошноту. Она действительно ранила чувства своей матери. Она хотела этого, но одно дело хотеть, а другое – действительно сделать это. - Мне жаль. Миранда махнула рукой. - Зачем извиняться? Ты хотела причинить мне боль, не так ли? Кэролайн опустила глаза, и ее губы сжались в тонкую бледную линию. - Да. Ты сделала. Предположив, что я отношусь к тому типу людей, которые могут испытывать и/или проявлять сострадание только к тем, кого я нахожу эстетически приятными. Я не отрицаю, что было бы справедливо, если бы некоторые люди могли так думать обо мне, учитывая мое положение и репутацию. Но ты не просто какие-то там люди, и это было не просто ехидное замечание о моей работе. Это был удар по тому, кто я есть как человеческое существо. Как будто я просто пустышка. - Я не это имела в виду. - Посмотри на меня, Кэролайн. Девушка подняла глаза, и Миранда улыбнулась так, что у девочки свело живот. - Ты умная девочка. Я умная женщина. Я тебя правильно поняла. Конечно, ты имела в виду именно это. Нет другого способа истолковать то, что ты сказала. Ты хотела причинить мне боль, ударив меня в то место, где, как ты знаешь, я уязвима, потому что я, как твоя мать, теряю бдительность. Тебе удалось причинить мне исключительно личную боль, когда другие не могли этого сделать. Молодец. Кэролайн глубоко вздохнула через нос, когда слезы навернулись на ее глаза, а затем потекли по щекам. - Не плачь, милая. Мне всего лишь больно. Я не сержусь на тебя, потому что для таких людей, как мы, типично набрасываться, даже или особенно на людей, которых мы любим, пытаясь столкнуть и спровоцировать. Обрати внимание, что я сказала, что такие люди, как мы. Мы с тобой во многом похожи, и ты это знаешь, не так ли? Кэролайн вытерла щеки и кивнула. - Я хочу, чтобы ты знала, что я сочувствую тебе. Я могу представить, что иногда тебе не особенно приятно смотреть на меня, зная это. Девушка поколебалась, прежде чем ответить, глядя в пол. - В каком-то смысле нет, в каком-то смысле да. - Посмотри на меня сейчас, Кэролайн. Мне нужно, чтобы ты выслушала меня. Я обещаю тебе, что не скажу ничего такого, чего ты не сможешь вынести. Я могу поставить тебя в неловкое положение, но я не причиню тебе вреда. - Мама, если это утешение, ты делаешь всё неправильно. Миранда улыбнулась легкой, довольной улыбкой. - Мне нравится, когда ты так говоришь. Кэролайн посмотрела на мать, закатила глаза и тихо сказала: - Прекрати. Миранда ошеломила свою дочь, развернувшись в кресле за столом. Один быстрый, но полный круг. Кэролайн уставилась на нее, и Миранда кивнула: - Ты же не думаешь, учитывая бесчисленные офисные стулья, на которых я сидела за свои 56 лет, что я никогда в жизни этого не делала? - Нет? Миранда пожала плечами, что было еще одним нехарактерным жестом. - Полагаю, я никогда не видела в этом смысла. Если ты смотришь или движешься вперед, зачем разворачиваться только для того, чтобы снова оказаться там, где ты и была раньше? - Потому что это весело? Миранда фыркнула, посмотрев на себя, на стул. - Да. Это прекрасно все объясняет. - Она посмотрела в глаза Кэролайн. - Знаешь, я действительно сожалею об этом. Из-за тебя и из-за Кэссиди. Что со мной не весело. Кэролайн моргнула от этого сюрреалистического признания. - Ты... забавная. Я имею в виду, вроде того. По своему. - Ты знаешь фразу "осуждать слабой похвалой"? - Да, но ты знаешь, что я имею в виду. Ты не ха-ха-ха веселая. Ты больше похожа на умеренную и строго регламентированную веселость. Но ты сказала, что хочешь о чем-то поговорить. Это как бы висит сейчас надо мной сейчас, так что мы могли бы... - Ах да. Конечно. - Кэролайн с удивлением наблюдала, как ее мать подбирает слова, но когда ее глаза посмотрели на нее, они были удивительно мягкими, нежными и любящими, как будто она смотрела на какого-то неуклюжего, пушистого щенка или милого маленького ребенка. Кэролайн на мгновение задумалась и почувствовала, как у нее сжалось горло, поняв, что ее мать и видит своего ребенка. - Одна из самых трудных вещей, с которыми сталкивается мать, - это наблюдать, как дети растут и становятся самими собой, потому что любая мать постоянно задается вопросом, когда стоит вмешиваться, а когда нет. Если вмешаться слишком рано, то можно помешать их независимости. Вмешайтесь слишком поздно или вообще не вмешивайтесь, и они пострадают из-за недостаточной родительской поддержки. Мне было трудно понять, где эта грань, Кэролайн, потому что ты так похожа на меня. Кэролайн кивнула, потому что не знала, что тут сказать. - Тем не менее, ты не я и никогда не будешь мной. Мы обе можем быть одинокими, но ты никогда по-настоящему не была одинока. Я единственный ребенок родителей, которым я не особенно нравилась. У меня не было друзей в школе. Я не заводила друзей вне школы. До тех пор, пока я не родила тебя, а тогда мне было уже сорок лет, я никогда ни в ком не нуждалась, мне не приходилось ни с кем чем-то делиться или основывать свои решения на ком-то, кроме себя. Даже с твоим отцом, что делало совершенно предсказуемым и разумным тот факт, что он развелся со мной. Это был блестящий рецепт моего профессионального успеха, но это был и самый катастрофический рецепт для жизни. Ты провела первые десять лет своей жизни с этим человеком, и я знаю, что ты ее помнишь. - Да. - Я наблюдала за тобой, как ястреб, с тех пор, как в меня стреляли в первый раз, и во второй раз, когда в меня стреляли. Из всех моих родных и друзей я считаю, что эти события шокировали и напугали больше всего тебя. Поза Кэролайн выдала ее напряжение, и Миранда сказала: - Это не говорит о тебе ничего дурного. Я полагаю, что в значительной степени остальные смотрели на меня, чтобы решить, как им следует реагировать на случившееся. Я выглядела нормально – они были в порядке. В конце концов, это часть моего жизненного кредо – быть выше всего этого. Я не хочу умалять их переживания по поводу того, что произошло, но я чувствовала, что им было легче от веры в то, что я была и остаюсь такой же несокрушимой, какой я есть в их представлении обо мне. Я знаю, что ты одна видела меня насквозь. Справедливо ли это? Кэролайн заметно сглотнула, прежде чем сказать: - Да. - Так случилось, что я с тобой согласна. - Правда? - Правда. Жизнь капризна в лучших и худших возможных проявлениях, и очень трудно понять это и не подготовиться, не так ли? Подбородок Кэролайн дернулся: - Да. Миранда кивнула. - Итак, как я уже сказала, я наблюдала, как ты год за годом готовишься к худшему, Кэролайн. С твоим таким отношением. Ты дистанцируешься за своей камерой. Становишься веганом. Контролируешь свою жизнь, контролируя свое тело. Бросаешь вызов насилию в жизни, защищая свою семью, усердно тренируясь, чтобы быть способной убивать. Вставая на мою защиту шумно и нецензурно в интернете. Реагируя на интерес прессы к тебе с помощью одежды и прически – "не прикасайтесь ко мне". Все это ты проделываешь тщательно и довольно методично. - И, как я теперь понимаю, слишком очевидно. Ты закончила надо мной смеяться? - Дыши, Кэролайн. Ты действительно думаешь, что я это делаю? Вопреки самой себе, Кэролайн послушно сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем ответить: - Я не знаю. Миранда протянула руку и коснулась колена Кэролайн одной рукой. - Я не вмешивалась, потому что эти виды деятельности и интересы, которые ты разумно выбрала в качестве защиты, помогли тебе. Возможно, некоторые родители отправили бы ребенка к психологу, но я не такой родитель. Я не из тех наивных, кто верит, что людям нужна терапия из-за того, что они способны создавать здоровую броню. Как я могу? Посмотри на мои волосы. Кэролайн фыркнула, и Миранда улыбнулась. - Пожалуйста, знай, что я на твоей стороне, но я собираюсь сказать несколько слов об Изабель, так что если хочешь, вот тебе ведерко для рвоты. Кэролайн скрестила руки на груди и возненавидела тот факт, что мать заметила ее замешательство, приподняв бровь. - Я понимаю, что Изабель изменила твою жизнь, но и у меня не было брони от того, что случилось со мной после того выстрела. Кэролайн чувствовала себя совершенно не в своей тарелке от того, что могла бы сказать ей мать, поэтому она лишь усмехнулась и промолчала. Миранда прочла эту реакцию и вздернула подбородок. - Я могу объяснить тебе это, Кэролайн, но мне жаль, что я не могу понять это за тебя. Кэролайн захотелось ударить что-нибудь или кого-нибудь, слушая, как мать цитирует слоган на ее футболке, но она ответила: - А что, если я не хочу понимать? - Тогда мне жаль тебя, но я не буду говорить, как ты, что мне все равно, потому что мне не все равно. Ты сосредоточена на том факте, что Изабель стреляла в меня. Я же сосредотачиваюсь на том факте, что Изабель стреляла в меня без злого умысла. Она остановилась и провела рукой по волосам, еще одно нехарактерное действие, которое привлекло внимание Кэролайн. - Я сосредотачиваюсь на том факте, что она выстрелила в меня, и я выжила. Если бы Изабель просто выстрелила в меня, я выжила и быстро пришла в норму, то, я думаю, мы все легко могли бы представить, что ничего особенного не произошло. Но кое-что случилось, после того как она выстрелила в меня, Кэролайн. И дело было не в том, что я была в больнице, и не в том, что мы все сильно испугались. - Я собираюсь попросить тебя сказать мне правду сейчас, потому что, исключая меня, ты единственный человек, которого я знаю, который способен посмотреть правде в глаза, если придется. Даже и особенно, если это больно. Не говори мне, что чувствовала ты или остальные, или как несправедливо и ужасно было это нападение на меня. Твои чувства всегда будут иметь для меня большее значение, большее, чем ты когда-либо поймешь, но я хочу, чтобы ты рассказала мне самое важное, что произошло после выстрела Изабель в меня. Девушка покачала головой, ответ мгновенно пришел ей в голову, и прикусила внутреннюю сторону одной щеки, прежде чем тихо сказать: - Энди случилась. - Правильно. И что случилось из-за Энди? Кэролайн вспомнила, какое безжалостное потрясение вызвало присутствие Энди в ее семье в начале ее повторного появления в их жизни. Мелькнула фантастическая и ошеломляющая разница между их строгой и замкнутой семьей тогда и с многолюдной, шумной и счастливой семьей сейчас. Она ответила лаконично: - Всё. Миранда коротко кивнула, наклонилась вперед и положила локти на колени. - Вот именно. Я не притворяюсь, что понимаю причины этого, Кэролайн. Я их не знаю, и я не в восторге от того, что в меня стреляли. - Миранда сделала паузу, а затем продолжила голосом, полным спокойной убежденности. - Но я ни на секунду не верю, что Изабель была просто несчастным случаем в моей жизни. Ты можешь возмущаться моими мыслями об этом, но твое презрение не изменит того, что я намерена для нее сделать. Тем не менее, я бы попросила тебя о двух одолжениях, прежде чем ты высечешь свое презрение на камне. Кэролайн выдохнула. Ей не нравилось большинство из того, что говорила ее мать, но худшее было позади, раз она просит об одолжении. - Ты такая предсказуемая, мама. Эмоциональная связь, а затем рекламная кампания. Лицо Миранды стало непроницаемым. - В самом деле? Я так делаю? - Ты же шутишь, да? Миранда подняла обе руки в притворной капитуляции. - Отлично. Сделай два одолжения. Первое. Прочти книгу Изабель. Тебе не обязательно она должна понравиться. Тебе не нужно давать мне отчет о прочитанном. Второе. После того, как ты прочитаешь книгу, сделай фотографию автора. Кэролайн открыла рот от изумления. Она покачала головой, прежде чем сказать: - Мне не обязана нравиться она или книга, но я должна встретиться с ней и оказать ей огромную услугу. Ты серьезно? - Это не приказ, Кэролайн. Кто знает? Это может стать терапией для тебя. Я уверена, что ты много раз думала о том, чтобы застрелить Изабель, и каким образом ты могла бы сделать это, не попадая в тюрьму. Сделай фото, которое, по твоему мнению, она заслуживает. Мы с ней примем твой вердикт. Миранда выглядела настолько беззаботно и такой довольной собой и своим заявлением, что Кэролайн едва не рассмеялась, прежде чем сказала: - Просить меня сфотографировать ее немного возмутительная просьба. Ты ведь знаешь это, не так ли? Миранда проигнорировала эти слова и встала с кресла. - Говоря об этой работе, книга Изабель – довольно религиозная. Не духовная. Религиозная. - Она похлопала Кэролайн по щеке: - Наслаждайся, и спасибо, что поговорила со мной. - Она наклонилась, поцеловала дочь в щеку и быстро обняла. Кэролайн плюхнулась на спину в постели, чувствуя себя эмоционально истощенной после разговора. И все же странно довольной.Три недели спустя…
Кэролайн легонько постучала в открытую дверь кабинета матери, но та никак не отреагировала. Она сидела за своим компьютером, по-видимому, полностью завороженная его заставкой. На которой была фотография Энди. Что было слишком много информации для Кэролайн. Кэролайн тронула мать за плечо и помахала папкой, привлекая ее внимание. - Не дай мне снова поймать тебя на том, что ты сидишь и мечтаешь об Энди. Вот фотография. Миранда открыла папку и нашла там идеальную, абсолютно идеальную, фотографию Изабель Малара. Она была тронута до нелепости. Тронута так, что вся ее реакция состояла в слове “Вау”. Кэролайн улыбнулась, обернувшись через плечо, по пути к двери: - Да, я совершенно потрясающая. Я знаю, но мне нужно убегать. Мы с Кэсс и Хуан Карлосом собираемся в музей современного искусства перед обедом. Она остановилась у двери кабинета своей матери: - Просто, чтобы ты знала, эта фотография – мой отчет по книге. Невозможно читать эту книгу и ненавидеть человека, который ее написал. Я знаю, что я недостаточно взрослая, чтобы понять все "почему" того, что я чувствую по этому поводу, но книга и встреча с ней были очень… я полагаю,”вау"– это весьма подходящее слово. Миранда снова посмотрела на фотографию после того, как Кэролайн вышла из кабинета, а затем крикнула: - Спасибо! Кэролайн крикнула из холла: - Неважно! Миранда улыбнулась. Конец воспоминаниям. Продолжение интервью Кэролайн (19 лет) и Изабель. ДПП: Кстати, когда я показала маме ту твою фотографию, она сказала, что ты была верхом горячего прерафаэлитского покаянного шика. ИМ: О, боже мой. Она так не говорила! ДПП. Конечно, нет. Я полностью это выдумала, но ты как бы купилась на это на секунду. ИМ: Я бы купилась на всё, кроме части про «горячую», остальное звучит как она. ДПП: Да. Давай не будем исследовать твою сексуальность. ИМ: Давай не будем. Это была бы самая короткая экспедиция за всю историю наблюдений. ДПП: Я позволю себе не согласиться. Раскаяние – это такой жаркий взгляд на тебя, что мне почти хочется заставить тебя делать плохие вещи, чтобы я могла наблюдать, как ты чувствуешь себя виноватой. ИМ: Я не могу поверить, что ты только что это сказала. И теперь, читатели, вы знаете, почему мы не встречаемся. ДПП: Но мы вместе работаем над книгой. ИМ: Она называется «Женщины и религия». На протяжении всей истории были женщины, чья вера уводила их от социальной роли жен и матерей, даже если не вела их до самого монастыря. Есть женщины, которые живут такой жизнью и сегодня. Это книга – эссе именно о таком пути. И мне невероятно повезло, что Кэролайн помогает мне в проекте, который так много для меня значит. Ее фотографии абсолютно невероятные. ДПП: Я считаю это честью, Из, но давайте не будем заставлять меня выглядеть излишне пафосной. Мы почти закончили здесь? ИМ: Я думаю, мы все обсудили. ДПП: Да. Итак, я все еще неинтересна. Я все еще не принимаю наркотики. У меня все еще нет расстройства пищевого поведения. Мама все еще не автор моего блога. Я не встречаюсь с Изабель. О, чуть не забыла. Не важно, сколько раз вы увидите, как я держу Хуан Карлоса Кастильо за руку, или обнимаю его, или иду с ним под руку, я никогда не буду с ним встречаться. Он мой лучший друг и парень моей сестры. Вот, вот теперь все. ИМ: Да. Вот и все. В целом, я думаю, что мне удалось заставить действительно интересного человека казаться довольно скучным с моими навыками интервьюирования. Прости, Кэролайн. ДПП: Не извиняйся. Это было идеально. И я не могу представить, что кто-нибудь когда-нибудь снова попросит меня об интервью. Миссия выполнена. О. И последнее. Извини за интервью, за то, что потребовала, чтобы ты сделала мое представление скучным, и пусть тебе это и не удалось, на этой высокой-высокой ноте мы закончим, спасибо за чтение, дорогие читатели. ИМ: Да. Спасибо читателям. Молись за меня. ДПП: Я смеюсь, и мы уходим.___________
Пару недель спустя, после того как Эмили прочитала вышедшее интервью, она несколько мгновений барабанила пальцами по столу, повернулась в кресле и посмотрела через свой панорамный вид от пола до потолка на горизонт Манхэттена. Она любила свой офис. Много лет назад, когда Миранда вдруг решила, что ее первая помощница будет хороша в рекламе, Эмили почувствовала себя немного уязвленной тем, что казалось ей увольнением. Однако всё это оказалось работой, в которой она была до смешного хороша, и она почти сразу же сделала себе имя. Она привыкла запугивать и уговаривать людей, подмазывать их или класть на лед ради Миранды. Она просто использовала свои способности, приобретенные в тяжелых буднях работы на Миранду и на новом поприще. Не повредило и то, что ее первой клиенткой была Миранда и что эта женщина пела ей дифирамбы всем, кто был готов ее выслушать. Всего за два года Эмили стала одним из самых страшных и уважаемых пиарщиков на обоих побережьях. Она любила свою работу. Были, конечно, исключения. Из-за Миранды Эмили пришлось работать с Кэролайн, но девушка оказалась очаровательной и талантливой и совсем не похожей на свою мать при решении деловых вопросов. Она также была вынуждена взять на себя раскрутку Изабель Малара. Единственной приятной вещью в работе с Изабель было осознание того, что однажды она смогла ударить эту женщину несколько раз. В буквальном смысле. Эмили подумала, что интервью на самом деле было довольно очаровательным, но Кэролайн и Изабель не должны были этого знать. Она оторвалась от созерцания Манхеттена и велела своей секретарше назначить селекторное совещание. Три года спустя (десять лет после свадьбы. Миранде 61 год, Энди 36) Энди сидела за кухонным столом, неторопливо листая Книгу, пока Миранда разбавляла мягкие звуки Вивальди, энергично нарезая овощи для жаркого по-тайски. - Мне нравятся эти туфли. Хотя я не могу сказать, какого они цвета. Может быть, темно-зеленого? Миранда поджала губы в ответ на этот вопрос, изучая свои ингредиенты, и решила, что имбирь будет следующим, кто встретит свою кончину под ее ножом. Будучи в браке с женщиной почти десять лет, она научилась тому, на что жалуются мужчины, рассказывая, что женщины вечно ожидают, что они читают их мысли. Тем не менее, она ответила любезно. - В этом номере более 600 пар обуви, Андреа. На какой странице? - Я знаю это, но ты же можешь сразу отбросить 550 из них, так как знаешь, что я не стала бы их упоминать. Страница 124. Миранда принялась чистить имбирь, размышляя. - Это зеленая пара туфель от Баленсиага. Они бы очень красиво смотрелись на тебе. - Спасибо, но не бери в голову никаких идей. Мне не нужна новая обувь. - Я знаю, что они тебе не нужны, но я уверена, что могла бы купить эту чудную пару зеленого цвета для нашей 10-й годовщины. Миранда закончила резать имбирь на мелкие кусочки и потянулась за луком-шалотом. - Я надеюсь, ты не умираешь с голоду. - Я проголодаюсь, когда ты закончишь, но я всегда могу помочь тебе, если хочешь. - Если бы ты помогала, я бы не готовила ужин, не так ли? Энди улыбнулась Книге, но ничего не ответила. Вопрос был чисто риторическим. Миранда была безумно методичным кулинаром. Все, что она готовила, было восхитительно, подача была безупречной, но необходимо было, чтобы ее никто не торопил, и помощь ей только замедляла бы ее. Миранда отложила нож и повернулась к Энди. - Чтобы ты почувствовала, если бы я сказала тебе, что подумываю об уходе на пенсию? Энди посмотрела Миранде в глаза. - Я бы почувствовала, что мне необходимо пощупать твой лоб – у тебя явно поднялась температура. Ты это серьезно? Миранда приподняла бровь и вернулась к своему луку-шалоту. Энди несколько секунд смотрела женщине в спину, а когда больше ничего не последовало, сказала: - Не стесняйтесь отвечать мне в любое время. Ты серьезно? - Эта тема обсуждалась. Энди встала и подошла, чтобы встать рядом со своей женой, которая продолжала энергично рубить лук. - Перемотай немного назад. Кем обсуждалась? - Мы с Ирвингом встречались несколько раз, чтобы обсудить это. - Миранда! Почему ты не рассказала мне, что этот крысиный ублюдок снова пытался тебя выгнать? Энди показалось, что голос Миранды прозвучал немного виновато. - Он не такой. Я сама заговорила об этом. Энди положила руку на предплечье Миранды. - Прекрати истязать несчастный лук. Подойди, присядь на минутку. - Но ужин ... - Может подождать. Присаживайся, и я наполню твой бокал. Миранда вымыла руки и села за стол. Энди глубоко вздохнула. - Ладно. Если ты не шутишь, мне действительно интересно, почему ты думала об этом достаточно долго и достаточно серьезно, чтобы вовлечь Ирва, не вовлекая меня. Миранда поиграла ножкой своего бокала с вином. - Я не скрывала этого от тебя, Андреа. Я пробовала эту идею в уме. Мне нужно было посмотреть, как это сочетается без какого-либо внешнего влияния, и, конечно, ты – мое самое большое влияние. Это точно так же, как когда Майк предложил тебе стать редактором городских новостей. Ты не говорила мне об этом два дня. Энди сделала глоток вина. - Хорошо — да. Он предложил мне работу, и я подождала два дня, прежде чем сказать тебе, но прошло всего два дня, и я сказала тебе, прежде чем согласилась. Ты спровоцировала это, и, должно быть, прошло несколько месяцев. Миранда вздохнула: - Я об этом думала, потому что скоро у нас 10-я годовщина, а мне 61 год. Энди склонила голову набок. - И это заставляет тебя чувствовать, что тебе нужно уйти на пенсию? - Я не знаю. Может быть? Дело не в том, что я чувствую, что мне больше нечего делать. Я не устала и не устала от этой работы. Просто... несколько месяцев назад я думала о нашей юбилейной вечеринке и о том, кто там будет, и Найджел случайно проходил мимо моего офиса и улыбнулся мне. Энди кивнула, прежде чем снова спросить: - И это заставило тебя захотеть уйти на пенсию? - Нет. У меня просто возникло внезапное озарение, что он должен чувствовать себя принцем Чарльзом. Как долго ему придется быть принцем? Это не похоже на то, что я действительно королева или судья Верховного суда. Я то действительно могу уволиться. Энди холодно улыбнулась. - Это... хорошо, что ты думаешь о нем, и это действительно благородно, но если бы ты ушла на пенсию, что бы ты на ней делала? - Я не знаю. Возможно, я бы занялась вязанием, бинго или шаффлбордом. Что делают женщины моего возраста, когда у них есть свободное время? Глаза Миранды были так полны веселья, что Энди почуяла неладное. - Они дурачат своих жен. Что на самом деле происходит? Миранда рассмеялась. - Именно то, что я сказала. Я обратилась к Ирвингу по поводу моего ухода с поста, и он согласился, что это блестящий план. Хотя я больше не буду главным редактором, мой бизнес-план будет радовать акционеров, потому что он сохранит наследие известного и надежного руководства. - Принц Чарльз собирается занять мою должность, а Серена займет его. - Оставляя тебя как... - Креативного директора «Элиас-Кларка». - Что?! Миранда кивнула. - Да. Мое царство террора теперь распространится на все журналы, которые выпускает «Элиас-Кларк». Энди подавила смешок. - О, ну, слава богу. Я знаю, это здорово, что ты устроила бескровный переворот, и я горжусь тобой, и не злись, но мне просто нужно прочувствовать это глубокое, безумное облегчение хотя бы несколько минут. Я уж подумала, у тебя что-то вроде кризиса среднего возраста или синдрома пустого гнезда. Миранда бросила на Энди испепеляющий взгляд: - У нас не пустое гнездо. В нашем гнезде живет громкий злобный попугай, благодаря тебе. - О нет. Ты сама согласилась, что Магдалена слишком стара, чтобы жить одной. И, кроме того, у нас будет пара вечеров, чтобы отпраздновать всё в полном одиночестве. - Слава богу за Ванду и Карло. Я знаю, что не осмелилась бы взять Магдалену с собой на Ниагарский водопад. - Она перешла на грубый гангстерский голос из нуар-фильмов: - Если ты думаешь, что у меня руки не чесались бы устроить ей шикарную вечеринку в дубовой бочке за бортом, ты ничего не знаешь. Энди закатила глаза и сказала: - Я кое-что знаю. Я знаю тебя.- Она встала, обошла стол и провела рукой по плечам Миранды. - Достаточно хорошо, чтобы подумать, что нам следует подняться наверх. Все эти разговоры о продвижении по службе и знание того, какой хаос это обязательно вызовет, когда всё будет объявлено, должны иметь эффект, с которым тебе может понадобиться помощь. Держу пари, я точно знаю, как я могла бы помочь. Миранда посмотрела в глаза Энди. - Показывай дорогу._________
- Кажется невозможным, что ты все еще становишься лучше в этом. Не то чтобы ты с самого начала была плоха. Энди обнимала Миранду и лениво улыбалась, рисуя круги на животе женщины. - Хорошо подмазалась, Пристли, но у меня было десять лет практики. - И, кстати, о десяти годах. Мы должны подумать о вечеринке по случаю годовщины. - Нет, мы не собираемся это делать. Дети работают над тем, чтобы удивить нас. - С каких это пор? - С тех пор, как Кэссиди сказала мне, потому что она знает, что мы ненавидим сюрпризы. - И ты мне не сказала? - О, мне очень жаль. Я была слишком занята тем, что меня держали в неведении о твоем повышении. - Я извинилась за это. - На самом деле, ты этого не сделала. Ирв устраивает вечеринку в честь твоего повышения? - Нет. Это будет в честь моей пенсии. - Так вот как он собирается это разыграть, да? - Да, он хочет устроить всем сюрприз. - Теперь я это слышу, Миранда. Сюрприз, а затем он будет бубнить о том, что ты начинаешь новую, захватывающую главу в истории «Элиас-Кларка». - Значит ли это, что я не могу болтать без умолку о новой, захватывающей главе в нашем браке на нашей юбилейной вечеринке? Энди пожала плечами в объятиях Миранды. - Ты можешь, если захочешь. Это не значит, что это не будет, по крайней мере, немного новым и захватывающим. Это определенно будет интересно. Я имею в виду, как может быть иначе? Ты – главный герой. Миранда улыбнулась и притянула Энди ближе, нисколько не беспокоясь о конце этой главы. Или о начале следующей.Это все