Кляксовые истории

Микеланджело давно потерял счет времени. Брел непрестанно, казалось, целую вечность, опершись на надломанную корягу по каменистой пустыне, сплошь усыпанной разноцветным стеклом. Подобранные чужие ботинки не по размеру прохудились, и воин стер ступни в кровавые мозоли. Но боли физической не ощущал. Изредка вглядываясь в развевающиеся на сухом, жгучем, удушающем ветру повязки трех цветов: красного, синего и сиреневого, – обмотанные вокруг трости, хватался за саднящее сердце. Братья стали причиной его отчаяния. Братья стали причиной его превозмогания. Братья стали причиной его самого. Младший обожал их до беспамятства за лучшие воспоминания, которыми наградили с колющим избытком ныне опустошенную, растерзанную душу. Младший ненавидел их до лопнувших от гнева сосудов за предательство, состоявшее некогда в том, что те пали в бою, беспощадно бросив в живых одного. Это в край подкашивало ослабевшие исхудавшие ноги и опускало иссушенные руки со скрюченными пальцами. Это определенно придавало небывалые мощные силы и раскрывало нерастраченный потенциал. Воин цеплялся за импровизированный шест, как за последнюю соломинку, пока трость обволакивали бледные, выгоревшие, изодранные маски в коричневые пятна въевшейся крови. Он путался в собственных непослушных ногах, спотыкался и падал. Сдавался. Лежал, вперившись блекло-голубыми тоскливыми глазами в ужасное, жуткое, темное небо, обнесенное пеленой грязных, ядовитых, тяжелых облаков, стелящихся низко. Поднимался и шел дальше. Парень всегда верил в Бога. Так же, как в Санту или Пасхального Зайца: по наитию, наивности, упрямости, вопреки. Только путешествуя по пути к цели осознавал истинную сущность Всевышнего. Когда вокруг встречалась лишь разруха, раздумья о Добром Поводыре превращались в прах. Война унесла многих. Последовавшие одна за другой катастрофы после скосили оставшихся. Единицы не выживали, а доживали. Майки не мог безразлично обходить тлеющие трупы, апатично переступать через обломки цивилизации, отстраненно наблюдать за горсткой обездоленных людей без слез. Стиснув зубы до скрипа и сжав кулаки до крови, он брел за ответом.

***

Обетованная Гора Истины возвышалась над глубоким мрачным ущельем, откуда поднялся герой на плато перед ней. Изможденный от недоедания и недосыпания, Микеланджело, бросившись на колени, принялся взывать к Всевышнему: — Я пришел поведать в дальних краях О том, что мир погибает в боях, О том, что он верит ложным словам, О том, что ты нужен нам. Эхом разносились слова по выжженной безмолвной долине. Как никогда, ниндзя чувствовал себя самым одиноким существом на всем белом свете. Что не находилось далеко от истины. Ему, как мутанту, не повезло дышать так долго, несмотря ни на что. Мертвая тишина не прерывалась стрекотом насекомых, пением птиц или рыком зверей. Погибло почти все живое. Обреченная планета однажды стряхнула непосильный груз, чтобы вздохнуть с облегчением. Покрывшись смертельными язвами, грубо вырезанными на века в качестве клейма для напоминания о пропащей цивилизации, захворала из-за подорванного цикличностью кровавой истории иммунитета. Закричав от досады, черепаха вскочил на ноги и у самого обрыва взмыл ввысь руки: — Почему жестока наша Земля? Я видел все, пока дошел до тебя, И на пути я встретил лишь боль. Дай ответ, почему мир такой! Почва содрогнулась. Загромыхала, заскрежетала, завибрировала каменистая природа. Микеланджело едва удержался на ногах, схватившись за булыжник. Тут же сощурился от боли из-за непривычной яркости, прикрывая рукой глаза. Желтое свечение над острым пиком проявилось подобно солнцу и разрослось в расплывчатый циклопический силуэт. Слепящее титаническое пятно постепенно приобретало четкую форму. Личину того, по ком воин скучал сильнее всего. Ниндзя знал, что божественная сущность никогда не являлась простому смертному в истинном обличье, заменяя настоящий вид тем, кто прихожанину дороже собственной жизни. Но не был готов. Сколько бы не представлял встречу, поддался страху и ступил назад. В унынии скорби заплакал навзрыд, когда перед ним предстал старший брат исполинского размера. Младшему стоило огромных моральных усилий не убежать и спрятаться. И еще больших — прекратить негаданную истерику взахлеб. Ор отчаявшейся души. Дождавшись, пока мелкая сошка в панцире обратится в слух, Бог басовитым голосом Рафаэля отвечал: — Я создал его сам из крови своей, Я сшивал из света звезд глади морей Не затем, чтоб ты спросил: «Зачем он жесток?» Ведь это вы себя сгубили, а я Создатель, Бог. Майк сначала не поверил словам. Ему показалось, что он ослышался. Как бы не было отрадно внимать родному голосу, сказанное в некоторой степени оскорбило. Неужели поговорка «мы в ответе за тех, кого приручили» ничего не значила? Почему хозяин оранжереи наплевал на нашествие роя вредителей? Разве творец не заинтересован в том, чтобы эмоции и чувства от знакомства с его произведениями остались понятыми и разделены с остальными, чтобы отпечататься в веках как нечто невозможно прекрасное? Черепаха насупился, смело снова подошел к краю обрыва и строго вопросил: — Где твой свет? Вокруг одна только тьма! Я вижу зло, мне не подвластна судьба. В смертных умах господствует страх. Дай мне силы развеять твой мрак! Высшая сила глупому по вселенским меркам существу снисходительно громогласно повторила: — Я создал его сам из крови своей, Я сшивал из света звезд глади морей Не затем, чтоб ты спросил: «А зачем он жесток?» Я не Спаситель, не Хранитель, я Создатель. Бог. Разочаровавшись, Микеланджело в гневе развернулся и взялся за деревянный шест. Ощутив странную пульсацию, от удивления резко выпустил опору. Упав на треснутую землю, коряга перевоплотилась в предмет из неизвестной субстанции, отдаленно похожий на меч. Черепаха с опаской наклонился к мистическому артефакту и растерянно обернулся к Богу. Великий Сверхразум, опустившись ближе к мутанту, сверля свое недолюбленное брошенное дитя двумя огненными шаровыми молниями, загромыхал: — Дам силу — и огонь вспыхнет в душе! Путь невозможный твой начат уже. Луч солнечный сожми — он твой клинок. «Не будет зла отныне в мире», – так сказал твой Бог. Вот оно что. Всевышний выбрал себе палача для наведения порядка, за которым тот не уследил. Что ж, в каком-то смысле Бог прав. Чтобы восстановить книгу судеб, проще начать новый том с полностью чистого листа, нежели исправлять замаранные вдоль и поперек старые, истонченные от постоянных затирок опечаток и ошибок полотна. Обреченные лишь скорее обретут долгожданный покой. Фыркнув про себя, Майки с благодарностью принял дар. Низко поклонился. Выпрямился, не спуская глаз с лика Рафа. Не глядя приноровился к предмету, оценивая, насколько легко и удобно держать его. Смертоносный клинок лежал в руке как литой, становясь продолжением тела. Воспользоваться им просто. Быстро. Ехидно улыбнувшись, Микеланджело с иронией отметил: — Однажды люди сгинут В слепом огне вражды. Их души мир покинут, Который создал ты. Останутся лишь Боги, Одни, среди руин, Разбитые дороги И ты, их господин! Бог ничего не ответил на сей раз. Великий непостижимый Космический Организм исчез из этого мира навсегда, оставив после себя наследие разрушения. 14.03.2023, 14–45