Другими глазами

Кастиэль приходит в себя в Пустоте, посреди бесконечного Нечто. Может быть, это всего лишь дежавю или сон? Воспоминание о том, что и по ангельским меркам случилось не так уж давно. Тогда он спал и проснулся, потому что Джек в нем нуждался. Что, если и сейчас — все взаправду? Все повторяется снова? Может быть, где-то там Дин Винчестер, вступивший в неравную схватку с Всевышним (и победивший, конечно, ведь Дин всегда и всех побеждает), молился новому Богу о его возвращении? Ангел поднимается на ноги, что непривычно и мелко дрожат. Возможно, с момента, когда Тень утащила его в свои владенья вместе с обезумевшей Смертью, минули века? Тогда Дин давным-давно коротает вечность в раю. Вместе с младшим братом, конечно. Куда же Дин Винчестер без Сэма? Кас горько усмехается и тут же болезненно морщится, потому что под бежевым мятым плащом, под рубахой опять (так бывало там, на Земле, и даже не раз) неприятно шевелится что-то. Тяжелое, липкое и больное. От него дискомфорт. И хочется разорвать грудину ногтями, чтобы вытащить на свет божий этот мерзкий склизкий комок и выбросить прочь, растоптать неудобным ботинком, которые при жизни предпочитал носить Джимми Новак. Зачем? Зачем он проснулся? Ведь Тень должна спать, как и все, кто угодил в Пустоту после окончательной смерти. Она обещала, что для него все закончится в момент наивысшего счастья. "Я хочу, чтобы ты вернулся к своей нормальной жизни и забыл об этом, забыл обо мне. И когда ты наконец позволишь себе быть счастливым, и обратишь своё лицо к солнцу — тогда приду я. Приду и утащу тебя в Пустоту", — обещала она и сдержала последнее слово. А у него ведь был тот самый момент — когда он сквозь слезы смотрел в глаза Дину и говорил о любви. Все-все, что так долго хранил, не смея озвучить. Он говорил о любви и видел печать невыразимой печали, что тенью легла на лицо самого бескорыстного человека Вселенной. Он так не хотел прощаться с ним. Ведь Дин не хотел? Наверное, теперь он никогда не узнает. Кастиэль — он ведь тоже семья? И, может быть, Дин Винчестер придет? Спасет его, вызволит, как всегда спасал Сэма. — Здравствуй, Кларенс, — насмешливо шелестит за его спиной Тень. Хотя нет, этот голос раздается сразу и отовсюду, он гремит и внутри его головы, от него не спрятаться, не укрыться, не представить, что его просто нет. — Ты в самом деле настолько наивен? Она снова в образе Мэг — той демонессы, что когда-то была рядом с ним, проявляла заботу. Так, как может заботиться демон, конечно. Пробуждала что-то в душе, которой у ангела не было со времен сотворения мира. Она — на золотом троне посреди Пустоты. Закидывает ногу на ногу и отпивает пузырящуюся жидкость из кубка. Это все — фикция. Все это — ничто. Ведь вокруг — Пустота. — Зачем ты разбудила меня? — Потому что однажды ты нарушил мой сон, и помнишь, что я тебе обещала? Мы будем вместе, пока не сойдем с ума. Ты и я. Вдвоем. До скончания мира. — Зачем ты приняла этот облик? — О, не волнуйся, любовь моя. Это только сейчас. Кто знает, кем я обернусь через миг или тысячелетие? Джеком — брошенным сыном, что будет взывать к названному отцу? Богом, что станет упрекать нерадивого падшего сына в нарушении воли создателя? Или, может быть, Дином? Тем, кто никогда не посмотрит так, как хотелось тебе. Не ответит. — Но Дин меня любит... по-своему. Мэг ухмыляется — так, как умеет лишь Тень. В ней — ни крупицы сострадания или тепла, одна лишь насмешка, жестокость. — Конечно, он помнит, что когда-то ты был. Но любит? Тоскует? Ты правда в этом уверен? Знаешь, я бы могла показать тебе. Не сейчас... Бункер — один на двоих, их охоту, их последние дни на Земле. — Он... Дин умер? — Они умерли оба, чтобы воссоединиться вместе в раю. Я могу показать тебе, Кларенс. Как брат прижимает к себе нежно брата, как с трепетом ведет по лицу, как, жмурясь, целует в висок и дрожит, шепчет свое хриплое: "Сэмми". Как запрыгивает в машину (она, безусловно, тоже есть в _и х_ раю) и включает музыку на всю громкость. Как младший из братьев на пассажирском сиденье морщится — скорей по привычке — и прикрывает глаза, когда пальцы старшего перебирают волосы на макушке. Как бьет по газам, устремляясь по дороге в закат, то и дело отвлекаясь, чтобы дотронуться до плеча, запястья, колена. Убедиться — Сэм рядом, он вместе с ним. Удостовериться — они снова сделали это. Остались только вдвоем. Кастиэль закрывает глаза, чуть покачиваясь, будто в волнах прибоя. — Ты покажешь, даже если я буду просить об обратном? — Но ты не попросишь, ведь так? Ведь ты — наркоман, жаждущий дозы. О, Кларенс, я столько всего тебе покажу... Она хихикает и потирает руки довольно. В зрачках (пусть это только проекция) он различает блеск разгорающегося безумия. Это пламя, которое пожрет и его. — Устраивайся поудобнее, может быть, хочешь выпить? Пива? Бренди? Коньяк? Или виски, который предпочитает Винчестер? Слезы девственниц? Мертвая кровь? Она заходится в приступе гротескного хохота, который страшным грохотом прокатывается по Пустоте. Еще немного, и вся чернота просто рухнет на них сверху, придавит, погребая под тоннами того, чего нет. Далеко-далеко (в Пустоте ведь нет расстояний) раскрывается окно или, может, это портал? В нем виднеется лента дороги, петляющей меж исполинских стволов, и машина, несущаяся прямо в закат. В груди снова давит и тянет, галстук пережимает шею колючей петлей. Кас дергает узел, пытаясь ослабить. Он верит: Дин придет за ним. Дин непременно придет.