***
Ложась вечером в постель в гостевых покоях отныне ее замка, Аша не могла сомкнуть глаз. Окружающая тьма и холод, сочащийся сквозь щели в окнах, навевали воспоминания о ее смерти. Благо, у стен замка ревело море, потому что тишина бы вовсе доконала ее. Девушка куталась в одеяло, силясь согреться, но холод шёл будто изнутри, из растущей внутри пустоты и одиночества. Ничего ей не хотелось больше, чем оказаться в объятьях Джона, жарких, как полуденный зной. В его сильных крепких руках Аша чувствовала себя защищённой от всех напастей мира. Лёжа в огромной пустой постели, однако, она чувствовала нарастающую тревогу. В горле комом застряли рыдания… Сноу поднялась с постели, не в силах больше это выносить, и подошла к окну, через которое выл ветер. Щёлкнув кремнём, она зажгла свечу и нашла в ящиках пару потрёпанных перьев, почти пустую чернильницу и кусок пергамента. Замок взят. Несмотря на то, что сестре с любовником удалось скрыться, я уверена, что она не рискнёт вернуться. Штормовой Предел отныне наш, милорд. Ей не хотелось расстраивать его или, тем более, пугать, но Аша нуждалась в своём муже и его поддержке, а потому добавила: Я с нетерпением жду, когда смогу вернуться в нашу постель, потому что спать здесь одной мне невыносимо. Я люблю тебя, Джон. И очень скучаю. Она скатала письмо в маленькую трубочку, перевязала красной лентой из волос и привязала к ноге пойманного ворона. Вскоре птица скрылась в темноте ночного пасмурного неба, но Аша ещё какое-то время вглядывалась в волны, разбивающиеся о скалы внизу, вдыхала свежий воздух, напитанный морской солью и тяжелым запахом хвои. Она могла умереть, воскреснуть и потерять память, но никогда не забыть этот запах! Так пах ее Джон, так пах уют и безопасность. Девушка поежилась от холода, кусающего кожу, и поспешила закрыть ставни, пока не подумала о том, как Коннингтон обнимал ее со спины, целуя в макушку, и согревал своим теплом. Аша опустилась на стул и задула свечу, не желая попусту расходовать столь ценный ресурс. Час, другой, третий она бессмысленно пялилась в потолок, иногда проваливаясь в беспокойный сон, но быстро подрывалась на месте с судорожным вздохом, отгоняя наваждение. На глаза тут же набегали слёзы от отчаянной мысли, что Сноу никогда не сможет спать, не вспоминая о той пугающей холодной пустоте, что находилась за гранью смерти. Наконец ворон вернулся! Во время беременностей Аша не могла ни пить, ни сражаться, ни даже кататься верхом и тогда, именно варгование становилось единственным доступным развлечением. Она развивала свои способности. Теперь девушка могла использовать их на несколько лиг вокруг, например, для того, чтобы проводить ворона от одного замка к другому и передать два письма… Сноу с глупой улыбкой пустила ворона в комнату и отвязала ответное письмо. Ещё раз я увижу ворона на соседней подушке — я оторву ему голову. Пекло, Аша, у меня чуть не остановилось сердце! Но я тоже не сплю. Ни сегодня, ни одной ночью с тех пор, как ты уехала. Твоя сестра и мать скоро доконают меня. Каждый раз, когда я, как верная жена, сажусь с вышивкой у очага, ожидая тебя с войны, они утаскивают меня заниматься делами какого-то государства. Аша рассмеялась, но с облегчением вздохнула. Если Коннингтон мог шутить, значит все весьма неплохо. Жаль, что ублюдкам удалось сбежать и они не получили наказания за свою измену, но главное, что ты жива и здорова. Я люблю тебя, Аша. Постарайся не свернуть шею, когда будешь гнать домой во весь опор. Когда же Сноу прочитала вторую половину письма, из глаз едва не брызнули слёзы. «Жива и здорова». Они делили всю любовь и даже ненависть, каждый страх и надежду, всегда были одним целым. Секрет считался предательством. Секрет вроде того, что Аша умерла, и вовсе чём-то невообразимо ужасным. Так или иначе Джон узнает об этом. Может проболтается Эйгон или сама Аша не выдержит мук совести. Но, когда Коннингтону станет известно, что ее пронзила стрела и Сноу скрыла это, он ни за что ее не простит. Девушка не знала, что ей делать. Не могла даже признаться ему! Не простит — эхом раздавалось в голове. Как и обещал септон — их разлучила смерть. Завтра, черёд неделю или через год, но Коннингтон обо всем узнает, и их брак неизбежно рухнет. Ей оставалось только жить, ожидая этого страшного дня. Аша плакала остаток ночи…***
По утру все лорды разъехались в свои замки, как полагается по этикету, пожелав Королю долгого правления, а Аше счастливого брака и много здоровых сыновей. У них осталось две сотни собственных солдат, что должны сопроводить их в столицу, и ещё сотня разбойников во главе с Торосом и Сандором. — Почему ты не сказал, что позвал Братство? — ещё вечером спросила Аша Берика. — Не то, чтобы это что-то бы изменило, но я предпочитаю знать о количестве союзников. Но Дондаррион и сам был удивлён внезапному появлению старых друзей. — Я увидел в пламени, как сцепились волки, и один из них загрыз другого, — задумчиво пробормотал Торос. Больше они об этом не говорили. Ни о видениях, которые явно несли какой-то глубокий смысл, ни о чудесном воскрешении и его последствиях. Аша обещала оторвать жрецу голову, если он начнёт рассуждать о планах Владыки на неё. Благо, вскоре их пути разделились, и разбойники вернулись в Речные Земли. Возвращались они в Королевскую Гавань молча. Лишь встретившись по утру во дворе Штормового Предела, Эйгон в шутку бросил ей, что выглядит девушка неважно. Растрёпанный Эйгон, с красными опухшими глазами, который явно выглядел так, будто всю ночь рыдал или пил, но скорее всего совмещал. На ее критичный взгляд он лишь хмыкнул, но потом они встретились глазами, кажется, впервые без напыщенности или насмешки. Они поняли друг друга, безмолвно разделили чужую боль, вдруг стали невероятно близки…***
В столицу Аша неслась галопом, забыв о предостережении Коннингтона, остальным оставалось лишь безуспешно пытаться догнать ее, пропуская полуденный привал, поднимаясь с первыми лучами и останавливаясь, лишь когда солнце скрывалось за горизонтом, а дорога в темноте остановилось опасной. Но, наконец, они триумфально въехали в город через Божьи Ворота и под громкие восклицания толпы двинулись по широкой улице к Красному Замку, где их уже ожидали члены Совета, придворные, а также челядь, выкроившая минутку на то, чтобы посмотреть, как Король бросит под ноги своему коню штандарт Баратеонов, и тот издевательски истопчет его копытами. Когда же было покончено с церемониями, Аша спрыгнула с Дорнийца, чтобы броситься в объятья Джону, до жути обросшему. — Неужели с моим уходом в замке пропали все бритвы? — рассмеялась она, запуская пальцы в густую рыжую бороду, длиной почти в дюйм. — С твоим уходом пропал единственный человек, который смеет приставлять лезвие к моему горлу, а я сам без тебя беспомощен, — нежно произнёс Коннингтон, жадно изучая взглядом родное милое лицо. На мой труп он смотрел бы со злостью, — отчего-то всплыла мысль в голове. Аша испугалась ее и инстинктивно резко отпрянула от Джона. Благо, ей удалось сделать вид, что она просто вдруг захотела поприветствовать свою мать и дочь, но он явно заметил страх, мелькнувший в ее глазах… — Кто это сделал? — непринуждённо рассмеялась Сноу, глядя на насупившуюся дочь. Даже долгожданное воссоединение с матерью не могло унять ее обиду. — А что в этом плохого? — возмутилась Санса. — Просто я хотела, чтобы она встретила тебя нарядной. Аша тронула две тонкие косички, что ее сестра заплела Дейси. Девочка выкатила губу и отвернулась. — Ты сделала из Ромашки одуванчик, дорогая, — рассмеялась Эшара, покачивая внучку на руках. — У неё мои жесткие дорнийские кудри. Их лучше вовсе не трогать, если не хочешь, чтобы они пушились, а ты так… тщательно причесала их. — Я хочу плести племянницам косы! Поэтому, пока Бейла с ее послушными шелковистыми волосами не подрастёт, эти издевательства придётся терпеть Дейси. — Как вы жестоки, миледи! — раскатисто рассмеялся Джон, приближаясь. Он лишь слегка приобнял ее, но рука легла именно на то место, где из спины вышел наконечник стрелы… Ей удалось скрыть всхлип за неуверенным смешком. Сноу отстранилась от ласковых рук, стараясь не показывать своей дрожи. — Хочу проведать мальчиков! — излишне резко произнесла она, пытаясь, как можно быстрее, скрыться в коридорах Красного Замка. Семья недоуменно смотрела ей вслед. Им не понадобилось даже слов, лишь пара переглядок, чтобы поделиться страшным подозрением: с Ашей что-то случилось, что-то настолько ужасное, что даже самым близким людям она не была готова это доверить…***
Стоило ей, наконец, вернуться в покои после громкого и радостного приветствия ее милых сыновей, девушка наткнулась на Джона, проверяющего температуру воды в наполненной ванне. — Подумал ты захочешь отдохнуть после дороги, — улыбнулся он, помогая ей скинуть пыльный дублет и мимоходом касаясь губами шеи. На этот раз Аше удалось сдержать испуг. Насколько проще было бы врать, не будь он так заботлив и внимателен! Может он поддержит ее? Успокоит? Но рисковать было нельзя. Слишком многое стояло на кону… Джон вдруг встал перед ней, обвив руками талию, и выжидающе склонил на бок голову. Что-то спросил, а она не заметила, погружённая в раздумья? Что-то понял и давал ей последний шанс признаться самой? Девушку охватила паника. — Ты будто ни капли не соскучилась, миледи! — притворно возмутился он. — Неужели мне и поцелуя требовать придётся? Аша почти нервно рассмеялась, почувствовав внезапное облегчение. Она поднялась на носочки, опираясь на его плечи, и оставила на губах чувственный поцелуй, вложив в него все раскаяние, что чувствовала из-за своего нелепого обмана, всю любовь, что не успела бы ему выразить. Коннингтон отстранился, чтобы собрать поцелуем слёзы, бегущие по щекам. — Ты, наконец-то, дома, любовь моя. Я с тобой, — прошептал он, прижимая ее к груди. Сноу едва сдержала всхлип и рыдания, рвущие грудь. Если начнёт, то уже не сможет остановиться. Тогда он узнает, он не простит… Потому она выдавила улыбку, что казалась почти предательством при той бушующей внутри скорби, которой Аша отказывалась с ним поделиться. — Идём, — сказал Джон, заправляя спутанные волосы ей за ухо. — Помогу тебе принять ванну. Сноу резко остановилась на месте, испуганно воскликнув: — Нет! Муж взволнованно оглядел ее с головы до ног, а после подозрительно сощурился. — Ты ведь не скрываешь от меня никаких ранений, не так ли, любовь моя? — это было сказано почти с угрозой, окончательно уверившей ее, что он не должен знать. Но он узнает, он не простит… — Какие ранения! — пренебрежительно махнула рукой Аша, фыркнув. — Я стесняюсь! Видят Боги, я и через шесть месяцев после родов не хотела тебе показываться голой, а тут прошло едва ли три! Тем более в этот раз я родила близнецов! Я не хочу, чтобы ты меня видел… Несмотря на весьма эмоциональное начало тирады, под конец Сноу потупила взгляд и робко приобняла себя за плечи, пытаясь скрыть опустившуюся от тяжести молока грудь, довольно заметную, несмотря на свободный крой рубашки. Благо, теперь ей не пришлось врать. Аша действительно ужасно стеснялась своего тела, дряблого от отсутствия нагрузки, испещрённого полосами шрамов-растяжек на животе и бёдрах. Даже не будь на ней сквозного отверстия от стрелы чуть ниже левой груди, Сноу ни за что не показалась бы перед ним обнаженной, особенно, чувствуя его липкие взгляды в ожидании куда более тёплой встречи после разлуки. Не зря же, по словам Эброза, Коннингтон интересовался, когда они смогут вновь делить постель. Сейчас же он умиленно улыбался, глядя на ее краснеющие щеки и едва подрагивающие руки, но потом Джон протянул ей широкую плотную ленту, что была плясом от ее халата. — Тогда завяжи мне глаза, — как бы Коннингтон ни прикрывался заботой, Сноу слышала страстное желание в хриплом голосе. — Без меня ты не управишься, миледи. Глаза мне не нужны, тебя прекрасно помнят и руки. Аша вздохнула, чувствуя, как отчаянно в груди колотится сердце, но исполнила его просьбу. На его губах вдруг расцвела довольная ухмылка. — У меня отличная память, миледи. Можешь прятаться сколько угодно. Я все равно тебя вижу. Румянец на ее щеках стал ярче, сполз на шею и грудь. Коннингтон тихо усмехнулся, будто и правда это видел. Аша избавилась от сапогов и бриджей, наконец сняла рубашку, а он прислушивался, цепко примечая каждый шорох. У Джона хороша не только память, но и фантазия. Девушка была более, чем уверена, что в его мыслях она дарила ему развязные улыбки и жаркие заигрывания, дразнила и зазывала. Она закатила глаза, заметив, как натянулась темная ткань бриджей, и опустилась в ванну. Горячая вода приятно обволакивала тело, пробираясь до самых костей, расслабляла все напряженные мышцы. Аша довольно вздохнула, погружаясь по самую шею. — Моя милая девочка, — прошептал Джон, поцеловав покрасневшее от жара плечо. Сноу наслаждалась горячей ванной, нежась в его ласке и заботливых прикосновениях. Коннингтон не посмел ни открыть глаза, ни притронуться к груди и животу, получив первое предостережение. Он безоговорочно доверял ей. Но Джон узнает, он не простит.