Under pressure

      Смит выбегает из чужого дома — бежит быстро, поспешно, не оборачиваясь. Но внезапный прилив сил вскоре исчерпывает себя — и так не вовремя: именно когда девушка оказывается неподалёку от недостроенного здания. Она хочет дойти до него уже пешком, но всё ещё слабые ноги так предательски подводят: она падает прямо на сухую траву, рвёт её руками, истошно кричит непроизвольные звуки и захлёбывается в собственных слезах. И надеждах.       Кто-то молча подходит к ней, не говорит ни слова, опускается рядом, кладя руку на плечо, и Эмбер в резком порыве впивается руками в чужую спину и прижимается к широкой крепкой груди всем своим телом. Хочется спрятаться в этой знакомой красной футболке, в грубой кожаной куртке, угольно-чёрных волосах и успокаивающих объятиях от всего мира, но она знает, что не может.       Через какое-то время всё же отстраняется, с неохотой убирает руки с чужого тела и перемещает их на свои щёки, чтобы стереть с них все влажные следы своей боли. Джейкоб всё ещё лишь наблюдает, старается аккуратно пригладить спутанные светлые волосы и, запуская одну руку в задний карман джинс, достаёт картонную коробочку, открывает её и протягивает девушке.       — Будешь? — та мотает головой, и он убирает её обратно.       — Ты разве куришь?       — Нет, — спокойно отвечает парень. — Но держу их для подобных случаев.       Эмбер усмехается с какой-то горечью, поднимает глаза на Джейкоба и спрашивает:       — Что ещё ты держишь?       Он задумчиво переводит взгляд на свою кожанку, щупает её карманы, достаёт сначала зажигалку, но быстро убирает обратно, а затем заводит руки назад, доставая спрятанный где-то под джинсами нож.       — Его.       Эмбер отворачивается. Она узнаёт этот предмет — сама покупала когда-то. Вот только ездила не одна. И ей противно вспоминать об этом, особенно сейчас.       — Давай отойдём от обочины, — Джейкоб поднимается на ноги первый, но видит, как девушка не может встать самостоятельно, и обходит её со спины, поднимая подмышками и отряхивая чужие колени от земли.       Затем, всё ещё придерживая её тело, ведёт к недостройке и молчит, нарочно не смущая подругу ни взглядами, ни разговорами. Наконец, он доводит её, но не решается тащить ещё и на крышу, а лишь отпускает тело на новую опору — стену — и садится рядом. Долго ждёт, когда Эмбер выплывет из своих мыслей, смотрит в уже звёздное небо и чуть хмурится, понимая, что у неё, судя по всему, серьёзные проблемы.       — Джейкоб, — наконец, начинает та, поджимает под себя ноги, обхватывает коленки и кладёт на них подбородок, глядя прямо перед собой.       — М?       — Тебе когда-нибудь разбивали сердце?       Парень делает глубокий вдох, переводит взгляд на Эмбер и чуть треплет её по голове.       — Рассказывай, малышка.       Девушка уже искреннее усмехается. Кто бы мог подумать: ни Тодд, ни Миранда, ни родители вдруг оказались рядом, а большой, замкнутый, но очень добрый, словно старший брат, Джейкоб.       — Есть один человек, — начинает она, но сразу же смолкает, ожидая очевидного вопроса.       — Какой?       — Не знаю. Я совсем не знаю этого человека, как оказалось, — грустно добавляет Эмбер. — Я думала, что между нами что-то происходит, понимаешь?       — А это не так?       — Нет, — слишком быстро отвечает девушка, — не так, — затем осматривает парня, дожидается его ответного взгляда и продолжает. — Оказалось, что всё это время он водил меня за нос.       — Зачем ему это? — парень приподнимает бровь.       — Чтобы выставить меня последней идиоткой, видимо, — неуверенно отвечает она.       Друг мягко хлопает её по спине, возвращает глаза к звёздам и устало выдыхает.       — И ты... — так же неуверенно начинает он, — любишь этого человека?       — Не знаю, — безэмоционально роняет Эмбер и чуть ёжится от холода.       — Значит, да.       Смит внезапно разворачивается к Джейкобу, недовольно кривит губы и, словно пытаясь кому-то что-то доказать, выпаливает:       — Это ничего не значит! Я же сказала...       — Ты сказала, что не знаешь, — успокаивающе перебивает тот. — А это значит, что просто пытаешься побороть это чувство в себе. Если бы по-настоящему не любила, ответила бы твёрдое «Нет», — он замечает, как девушка виновато отводит взгляд, и добавляет. — Поэтому я спрошу ещё раз, Эмбер: ты любишь Сару?       Смит внезапно дёргается, убирает руки с коленей, опускает их на прохладную твёрдую землю, желая продавить, и вытягивает ноги, с ужасом всматриваясь в чуть смуглое невозмутимое лицо.       — Как ты..?       Джейкоб хмыкает, поджимает одну коленку и выставляет на неё локоть, а затем совсем незаметно улыбается.       — Думаешь, я не наблюдал за тобой? — он делает паузу и уже серьёзнее говорит. — За вами обеими. Сара ведь тоже всё это время смотрела на тебя, как на...       — Как на кого? На интересную игрушку?       — Нет, Эмбер, — на выдохе произносит парень. — Как на последний спасательный круг, за который можно ухватиться во время шторма.       — Ага, — бурчит Смит. — Ухватилась и потопила и себя, и круг.       Джейкоб скептично улавливает её недовольный взгляд, но не решается противоречить. Она подавлена, она сломлена и если так считает, то пускай. Ей понадобится время, чтобы остыть. Много времени.       — Так что она сделала?       Девушка расслабляется, откидывает голову на кирпичную стену и чересчур спокойно отвечает:       — Поспорила на то, что сможет меня соблазнить.       Парень прикрывает глаза, так непривычно усмехается и задаёт новый вопрос:       — Ты только что от неё, верно?       — Да, — кратко отвечает Эмбер. — Мы переспали.       — Понятно.       — Ты не удивлён? — она поворачивает голову на друга, но голос её всё ещё равнодушен.       — Нисколько, — тот пожимает плечами, подруга прикрывает глаза и молчит, и он беззлобно, совсем без осуждения добавляет. — Какая же ты всё-таки глупая, Эмбер.       — Знаю.       — Ты не придумала ничего лучше, чем отомстить ей?       Девушка саркастично усмехается, затем снова и снова, пока не начинает смеяться затяжным громким смехом — почти до слёз, до исступления, до истерики.       — «Месть»? Не-е-ет, — протягивает она. — Я лишь дала ей то, чего она хотела, вот и всё. Она получила меня, она выиграла — пусть теперь катится к чёрту.       — И что было в выигрыше?       — Не знаю, — роняет Смит. — Деньги?       Парень встаёт, отряхивается и протягивает руку Эмбер.       — Как-то слишком просто, — затем тянет её наверх.       — Мне даже неинтересно.       — А мне вот очень интересно, что могло заставить Сару Воннегут подписаться на такое.       Девушка надолго задумывается, сильнее кутается в куртку и поджимает шею, чтобы было теплее.       — Азарт?       — Не думаю, — кратко отвечает Джейкоб, кивая в сторону дороги. — Идём домой, уже поздно.       Они медленно шагают по траве: парень чуть впереди, а Эмбер — плетясь сзади и еле переставляя ноги. Доходят до трассы, сворачивают в нужную сторону и чувствуют слабый ветер, качающий ветки безлистных деревьев. Через какое-то время Смит запинается, снова падает и снова — плачет, но уже тихо, почти безмолвно и бессильно. Джейкоб останавливается возле неё и через минуту слышит такое обречённое:       — Она никогда меня не любила, да?       Он опускается перед девушкой на одно колено, касается пальцами её подбородка и поднимает его на себя, твёрдо заглядывая в глаза.       — Подумай хорошенько и поймёшь.       И Смит начинает вспоминать: вспоминать их первую поездку на синем спорткаре, чужой смех — настоящий — из-за смазанного мороженым носа, неловкое соприкосновение коленей под партой, объятия с таким нужным «Ты не потеряешь своих родителей, Эмбер», смущённый из-за падения в переулке взгляд и искренность. Искренность в рассказе о мечте, в том самом «Не отпущу» и в бесконечной заботе. Искренность в поцелуях, в робких касаниях к телу из-за страха навредить и в таком серьёзном, таком личном «Ты нужна мне».       — Неважно, — бросает Эмбер. — Мне всё равно.       Парень делает глубокий вдох и молчит. Очевидно же, что девушка занимается глупым самообманом. Она крепко встаёт на ноги, дожидается друга и идёт в сторону многочисленных домов, сжимая руки в кулаки.       — Её поступку нет никакого оправдания.       — Никакого, — соглашается тот. — Но разве она оправдывалась?       Смит задумывается на секунду, две, три, потирает уставшие глаза и отвечает:       — Нет. Она призналась, что спорила на меня.       — А мотивы?       — Не называла.       — Не называла, или ты не захотела слушать? — Джейкоб обнимает её за плечо, не останавливаясь на месте, и опускает глаза на девушку. Та ничего не отвечает, и ситуация становится более чем понятной. — Хочешь, я с ней поговорю?       — Не надо, — Эмбер мотает головой. — Это наше дело.       Парень кивает, замечает на чужих губах нервную усмешку вперемешку с высыхающими слезами и слышит печальное:       — Ты считаешь меня испорченной?       Джейкоб гладит её по плечу, расслабленно закатывает глаза и спокойно отвечает:       — Нет, конечно, нет. Мы же не в каменном веке живём.       — Но мне даже восемнадцати нет.       — Зато есть шестнадцать. Или ты хочешь сказать, что это был твой первый раз?       Смит повторно мотает головой, на несколько секунд прикрывает глаза и едва шевелит губами:       — Самое забавное, что...       — Тебе понравилось? — предугадывает друг.       — Да, Джейкоб. Мне, чёрт возьми, понравилось, как Сара делала это. Сара, которая никогда в жизни не касалась другой девушки.       Парень смеётся: то ли над чужой глупостью, то ли над таким внезапным откровением, то ли от осознания, что вопреки всему из этой ситуации победителем не вышел никто. И иного исхода просто не могло быть.       Эмбер знает, что Джейкоб никому ничего не скажет; знает, что ему можно довериться, вот только даже от него она умолчала кое о чём. Умолчала о том, что в какой-то момент была готова простить этот спор, сделать вид, что ничего не было, только бы повернуться к Саре лицом, а не спиной, коснуться кончиками пальцев её щёк, губ, шеи, заворожённо смотреть в глаза и — целовать, целовать, целовать. Она видела эти картины их совместного счастья, когда стягивала её футболку, когда открывала собственное тело и читала в чужих глазах нежную, милую и нехарактерную Саре неуверенность, — они били её, показывая счастье, которого никогда не будет. Но Эмбер видела и другие картины: Кейт, отдающую звонкое «пять» своей подруге; тяжёлый взгляд Миранды и такое обиженное «Я же говорила». Вот только никак не Сару, которая бы тыкала в неё пальцем и со злорадствующем удовлетворением смеялась прямо в лицо. Потому что вопреки всему Смит всё ещё хочет верить, что всё было по-настоящему.       Девушка не замечает, как друг подводит её к дому, как чуть подталкивает в спину и своим ровным голосом произносит:       — Отдохни, Эмбер, а потом мы со всем разберёмся, хорошо?       Она на прощание поворачивается к нему, крепко обнимает, немного свисая с чужой шеи, прикрывает глаза и успокаивается. Ей в один момент начинает казаться, что их с Сарой положение вовсе не безвыходное, что все проблемы бы просто исчезли, если бы они замедлились, легли под звёзды и затаили дыхание, пока те падали бы с неба. Но Эмбер отстраняется от парня, благодарит его за всё, ловит ободряющую полуулыбку и возвращается домой.       В прихожей темно, вокруг — таинственная тишина, и девушка наклоняется к обуви, беззвучно снимает её и старается пройти к лестнице на самых носках. Но внезапно резкий свет бьёт по глазам, и она жмурится, прикрывая их ладонями.       — Вот ты и попалась, — начинает мужчина.       — Причём с поличным, — добавляет женщина.       — Вы что, сидели тут в засаде? Как в дурацких фильмах? — Эмбер старается держать голос ровно и даже отшучиваться, чтобы родители думали, что глаза красные от сухого морозного ветра, а всё тело дрожит от холода, а не от чего-либо ещё.       — Ага, — отвечает мистер Смит и переводит взгляд на жену.       — Чтобы напугать меня? Но как вы...       — Мы же тебя знаем, как облупленную, — с некой гордостью звучит от матери. — Поняли, что не из дома сбежала, а гулять упёрлась.       — А можно было без этого? — Эмбер лениво расстёгивает куртку, снимает её и вешает на вешалку. — У меня чуть сердце не выскочило!       — Это у тебя-то чуть сердце не выскочило? — взволнованно спрашивает отец. — Это у меня чуть сердце не выскочило!       Блондинка знает, какие слова последуют от родителей, но ей так не хочется ругаться. Точно не с ними. Она молча подходит к ним, обнимает одной рукой мужчину, второй — женщину, на пару мгновений прикрывает глаза и шепчет:       — Понимаю, вы переволновались. Простите меня, — и она отстраняется, с неподдельной усталостью переводит взгляд с мистера на миссис Смит, а затем виновато опускает его в пол.       — Смотри-ка! — удивляется мать. — Она ещё извиняется.       — Простыми извинениями тут не отделаешься, юная леди! — строго добавляет отец.       — А я и не собираюсь... — начинает Эмбер. — Смотрю на вас, и мне самой больно, что я заставила вас нервничать. Я... Я просто не подумала о вас, и... — хочет произнести: «О себе», но вовремя закусывает губу, — вот к чему это привело. Но, поверьте, я не влипла ни в какие неприятности, — лжёт, — и ни во что не ввязалась, — лжёт дважды. — Хотела только немного проветриться. И проветрилась, — трижды. — А со мной всё хорошо, — четырежды подряд. — Я цела и невредима, — она уже сбивается со счёта, сколько раз попыталась обмануть родителей, Джейкоба и саму себя, и завершает такими наивными словами. — И дальше собираюсь такой быть. Без всяких авантюр.       Наконец, она натягивает на себя хоть какую-то улыбку и выжидающе смотрит на них. И первой спрашивает мать, разворачиваясь к мужчине:       — Что думаешь?       — Думаю, наша дочурка всё же повзрослела, — он едва улыбается, смягчает и взгляд, и голос, и Эмбер с облегчением выдыхает, но ненадолго. — А значит, без труда сможет перенести двухнедельный домашний арест и сконцентрироваться на учёбе.       — Что?! — возмущается девушка. — Но?! Как же...       — Преступление и наказание, — перебивает мистер Смит. — Кстати, рекомендую прочесть. За эти две недели у тебя точно будет на это время.       — Бл...       — Ещё одна буква, и добавлю неделю сверху.       Блондинка быстро смолкает, послушно кивает головой и только сейчас понимает, что это даже к лучшему. У неё действительно не будет настроения куда-то ходить или с кем-то общаться вне школы всё это время — она лучше будет сидеть дома, бессмысленно разглядывать потолок по вечерам и стараться не думать о чёртовой Саре.       Эмбер поднимается в комнату, даже не включает свет, не переодевается, не умывается, а просто падает на свою кровать, вспоминая, что чья-то чужая гораздо мягче. Поворачивается на подушке, видит лишь пустоту и закрывает глаза, крепко прижимая к груди вторую. Она ненавидит, она злится, она не готова ни слушать, ни тем более прощать, но всё равно представляет, что эта жалкая подушка — девушка с почти незаметными веснушками, тёмно-голубыми глазами и пепельными прядями, скрывающими видимые только на самых корнях тёмные волосы. Эмбер касается губами наволочки, жмётся к ней и тяжело вздыхает, чувствуя, что ресницы вот-вот опять намокнут из-за подступающих слёз.