Red

Красным здесь кажется абсолютно всё. Или не кажется? Или так и есть? Болиды, комбинезоны, фасад здания в Маранелло и вставки на воротах при въезде рядом с гарцующей лошадью. Красное как смысл жизни и столп мироздания. Командная футболка, оконные рамы в тренажёрном зале на базе, фирменная ручка, которой он подписывал контракт. Красная Ferrari SF90, предоставленная для записи официального видеоролика. Гаражи в Имоле, переключатель на панели управления. Утреннее солнце искажённо видится красным, когда они несутся друг за другом по трассе. Оно отражается в зеркале отблеском, ловя красный цвет обшивки. Ремни безопасности – красные, педаль тормоза в пол – всегда ассоциация с красным, губы Шарля, которые он целует в этой машине – красные, особенно после ещё пары минут. «Красная понравилась мне больше», – сообщает тот почти светским тоном. «Да, в кабриолете было бы сложнее», – Карлос соглашается и тянет его к себе, одновременно отъезжая на сиденье назад и дёргая для этого рычажок. Наверняка красный, как отметка на шее Шарля, которую он немедленно оставляет. Как ремешок на его часах – тоже красный. Это напоминает о времени. «Мы же не хотим запачкать эту великолепную машину, верно?» Шарль кивает, закусив губу. На щеках расцветают лепестки румянца – красные, и он с скромным успехом пытается поднять воротник, прежде чем невозмутимо выйти из авто.

***

Красный – цвет вина, которое они пьют в Маранелло. Шёлковых простыней, куда Шарль утягивает его с хрустальным смехом. Наверное, здесь нет постельного белья другого цвета. Кажется даже, что красным отливают кончики его волос – под интимно-тусклым освещением. Но не может же и оно быть красным? Карлос сходит с ума в красном море и уже не отличает реальность от её вольной трансформации. Тёплый Шарль под его руками – точно настоящий. Его полуоткрытые губы – алые, но зачем рассматривать, если можно целовать, вкручиваясь языком глубже в рот, срывая вздох и забывая об окружающем мире? Следы на бледной коже Шарля – красные, и он старается оставить их как можно больше, сделать красный ярче, впечатываясь, прикусывая. Потому что красного должно быть много, потому что он вокруг них, на них. Внутри. Он двигается внутри, догадываясь, что царапины на его спине, которые появляются прямо сейчас – ярко-красные. Красная – кровь, ведь они целуются настолько ненасытно, что солёный привкус давно пляшет на языках. Шарль прогибает спину с блаженным стоном, а он догоняет через пару секунд, но видит перед собой не красный. Зелёный. Счастливый.

***

Зелёные глаза Шарля. Как будто единственное, что здесь другого цвета. Не красного. Он вспоминает, что видел и зелёный, когда оборачивался за рулём SF90, а Шарль заразительно смеялся, проносясь мимо. Осознаёт, что зелёный был и в машине – рассеянно-преломлённый, потому что Шарль смотрел на него из-под ресниц. Зелёный, чуть спрятанный расширенным зрачком – совсем недавно, когда изгиб в изгиб, дыхание в дыхание. Красный меркнет, растворяется. Шарль не смущается под его цепким пристальным взглядом – но распахивает невероятно зелёные глаза ещё шире. Улыбается, тянется за поцелуем, легко пробегает подушечками пальцев вдоль его позвоночника, заставляя порывисто вздохнуть. «Прости. Надеюсь, будут не сильно красными. Хотя ты быстро привыкнешь к красному», – улыбается краем губ, а потом легко толкает его, побуждая лечь на спину, и смотрит сверху. Может, выжидающе-оценивающе, а может, с той же целью, что и он. Карлос не умеет читать мысли. Но думает, что есть кое-что не менее прекрасное, чем красный. В этот момент он готов положить к ногам Шарля весь мир, только знает, что он и сам может это сделать. И не догадывается, что тот всю ночь ловит оттенок его тёмно-карих, тоже на время выветрив красный.