***
Он кое-что не сказал Шарлю ещё в Монако. Утром понедельника тот быстро сбежал из его номера, а Карлос слишком старомоден, чтобы писать такие слова в мессенджере. Следующие два дня абсолютно безумные из-за футбола в Турине и внеплановых тестов на Поль Ришар, и они пересеклись на разминке перед матчем хорошо если минуты на три. Шарль забивает гол, когда Карлос уже садится в джет до Франции, не успев даже переодеть футбольную форму. Видео попадается в соцсетях, как и фотографии. Шарлю чертовски идёт улыбка, и чертовски здорово видеть его счастливым. Жаль, они не рядом. Карлос не любит расстояние. Знает, что это часть его работы, но не любит. Поэтому всегда стремится его сократить – дотронуться, ощутить, почувствовать, коснуться. А теперь нужно и сказать.***
— Что такое? – спрашивает Карлос и утягивает его на диван, усаживая на колени, не убирая рук и оставляя поцелуй на щеке. Шарль не отзывается, сползает на кожаную обивку, но не размыкает контакт, приваливаясь к Карлосу сбоку. — Твоя авария. Если бы ты не отвернул… — Я отвернул. Это не опасная авария. — Но если бы не отвернул!.. Сказать честно, Шарль больше беспокоился о сохранении поула, когда услышал о красных флагах из-за Карлоса и Юки. Здесь уже были контакты со стенами, в том числе у него самого, и всё обходилось. Рабочие стыки. Но аварию Карлоса он увидел во время интервью и на долю секунды потерял концентрацию, хотя внешне это было незаметно. Не сориентируйся Карлос, всё могло бы закончиться страшно. Болид в болид. Ещё несколько – позади на быстром круге. Невысказанное имя словно пролетает в воздухе, и Карлос притягивает Шарля ближе. Позволяет прижаться щекой к плечу, вплетает пальцы в мягкие волосы. — Ne me quittes pas, – бормочет Шарль, сбиваясь на родной язык и зная, что эту фразу на французском поймут во всех уголках мира. – Если и ты… Следовало бы продолжить, но он молчит. Да нет, он выдержит, как выдерживал до этого. Он непробиваемый там, где незазорно быть слабым. Научился. Он живёт дальше и жил бы дальше. Просто не хочет, чтобы на душе появился ещё один незаживающий рубец в виде Карлоса, которого он… Нет, нельзя в этом признаваться даже себе самому. — Всё хорошо, – говорит Карлос и вдруг отстраняется, уверенным жестом берёт его за подборок и пристально смотрит. Чтобы у Шарля получился такой же взгляд, ему надо таращиться специально. – Знаешь, я хотел тебе кое-что сказать ещё с Монако, но не находил повод. — Не надо, – Шарль мгновенно отодвигается. – Не надо этого говорить. — Может, я хочу сказать, что ухожу в «Уильямс»? – Карлос поднимает бровь. — Нет, не это, – Шарль теребит браслеты на левой руке. – Я бы и сам мог сказать. Но… не надо. Это всё только испортит. Шарлю нравится то, что между ними сейчас. Отношения, которые трудно описать, нагретый воздух, провокации. Быстро – в машине, до потери пульса – в постели. Они не должны рисковать тем, что есть. Им нельзя показывать друг перед другом слабость, как он в Монако. Да и потом будет больнее. — Трусишь, – Карлос снова приближается, шепчет прямо в губы и кладёт руку на его бедро. Шарль вздрагивает – так сложно привыкнуть к его внезапным прикосновениям, и никогда не угадаешь, где будет следующее. Карлос целует его, и все доводы, которые крутились в голове на протяжении пары недель, кажутся глупыми и неправильными. Je t’aime. Je t’aime. Je t’aime. Ne me quittes jamais. Он таки проговаривает это вслух. Карлос тоже знает риски, но уверен, что в мире найдутся слова – на испанском, французском, итальянском или английском – чтобы всё обсудить, если потребуется, или что-то исправить. Шарль слишком хорош, чтобы от него отказываться. Особенно сейчас – с томными зелёными глазами, уже не такими потерянными, как несколько минут назад, и соблазнительно алыми после его поцелуя губами. Шарль – едва ли не единственный, кто выдерживает его взгляд. И смотрит в ответ – с вызовом. Даже с непокорностью. — Te amo, – слова наконец сказаны.