Орнейские хроники 2

Лара полагала, что муж вернется к новому году, однако солнечным холодным утром за седмицу до окончания месяца Зимних костров, она получила письмо. Гонец — широкоплечий усатый сержант, переминался с ноги на ногу, ожидая ответа. Он намеревался пуститься в путь сегодня же, пока не сгустились ранние зимние сумерки. Лара сломала печать и быстро пробежала глазами послание. Непредвиденные обстоятельства вынуждали Раймона задержаться еще на некоторое время в Карде. Он выражал сожаление, что Лара пропустит праздничные увеселения, однако просил дождаться его возвращения в обители. Она повертела плотный желтоватый листок в руках и вздохнула. В прошедшие месяцы от него пришло три коротких письма. Тон неизменно оставался суховатым, однако от строчек, написанных угловатым почерком, веяло смутной тревогой и недосказанностью. А ей — ей подспудно хотелось чего-то еще. Большей открытости, возможно — нежности? Не стоит сетовать. Муж беспокоится о ней, а многие заботы, обременяющие командира приграничного полка вряд ли располагают к сочинению сонетов. Лара тоже отвечала кратко, в основом писала то, что касалось ее обучения. Она привыкла к размеренной жизни, хотя за последние седмицы научилась уверенно ограждать себя от потока и вне стен обители: вызывая в памяти озерцо с прозрачной водой и песчаным берегом, будто окуналась в его тихие воды. К прежним занятим добавились посещения госпиталя Сестер. По совету жрицы Алфеи, она одевалась в хламиду послушницы — чтобы не привлекать излишнего внимания, хотя сомнительно, что кто-то из больных мог узнать ее. …В первый раз войдя в общий зал, она отшатнулась. Багровое марево человеческих страданий заполняло собой все пространство, колыхалось, жадно оплетало щупальцами распростертых на узких кроватях людей, высасывая из них саму жизнь. Лара усилием воли отодвинула жуткое отвратительное зрелище на край сознания и решительно шагнула вперед. Она изучала основы обычного целительства и, наблюдая, как ухаживают за недужными жрицы, пыталась черпать силу из своей Стихии, чтобы увидеть и облегчить течение болезни. Получалось далеко не всегда, однако люди прознали про послушницу «с легкими руками» и стремились привлечь ее внимание. Поначалу она, вернувшись в обитель, в изнеможении валилась на постель, однако день шел за днем, и она вдруг осознала, что практика в госпитале закалила ее душу и разум. Но что же ответить Раймону? Желает ли она сама окунуться в водоворот шумные празднества? Пожалуй, лучше она пошлет записку Жизель и попросит навестить ее здесь: подруга, удивленная затворничеством Лары, уже несколько раз справлялась о ее самочувствии. Вздохнув еще раз, Лара написала, что пробудет под опекой жрецов, сколько потребуется, и уверила мужа, что ему не стоит чрезмерно беспокоится о ней. После ухода гонца она еще немного в раздумьях, а затем достала футляр со Звездой из ящика стола. После испытания Вальен отдал реликвию Ларе, считая, что она уже готова работать с камнем и только напомнил об осторожности и о риске использования заемной силы. Сказать по правде, Лара не была так уж уверена, что сможет совладать с ней. Однако сейчас, повинуясь порыву, открыла футляр. Камень отозвался переливчатым светом. Лара выпрямилась на стуле, закрыла глаза и взяла Звезду в руки. Уже знакомая волна подхватила ее, вознося ввысь, в радужное облако, окутывающее Талассу. Ларе подумалось, что все, созданное руками человека, стены зданий и камни улиц, и даже земля подлунного мира, ставшие свидетелям трагедий и триумфов, впитавшие в себя кровь и слезы поколений, тоже обладают аурой. Мысль казалась настолько естественной, что Лара удивилась, почему это раньше не приходило ей в голову. Но не позволила себе отвлечься, а, сосредоточившись, устремила внутренний взор на северо-запад. Она не знала, удастся ли ей найти Карду, ведь ей не приходилось видеть город ни на карте, ни на картинах, однако пространство будто расступилось перед ней, придвинулись заснеженные хребты Пиррея… Она парит над огромной крепостью с восьмью бастионами, выступающими острыми углами. Однако неведомое чутье говорит, что мужа здесь нет. Дальше на север. В переплетение долин и горных отрогов затеряна еще одна крепость — на вершине холма. На главной башне горделиво развевается флаг Альби. Сжатые поля присыпаны снегом, у подножия холма — деревушка. По склону змеится дорога, и Лара видит идущий рысью отряд — два десятка всадников в бордовых мундирах. Во главе отряда, на вороном Нере — сьер Раймон, справа трусит на соловой кобыле совсем еще юный жрец в серой хламиде. Он неловко горбится в седле, зябко поводя плечами; нос и щеки покраснели от холода. На полкорпуса лошади позади и слева — Уно на чалом шустром коньке. Караульные в открытых воротах вытягиваются в струнку. Блестят дула мушкетов и нагрудные бляхи, на которых выбита голова волка, блестят изморозью плиты двора. Из примыкающего к главной башне дома с высоким крыльцом выходит крупный полнотелый мужчина с офицерским шарфом поверх темно-зеленого колета, за ним — молодая светловолосая женщина в простом платье. В руках она держит поднос с оловянными стопками. Лара чувствует, что здесь рады Раймону и его солдатам. Всадники спешиваются, Раймон хлопает по плечу донельзя серьезного Уно и непривычная теплая улыбка освещает его лицо. Кажется, комендант крепости удивлен, впрочем, его внимание переключается на жреца и он, прижимая руку к груди, кланяется. Женщина, сделав книксен, протягивает гостям поднос. Раймон берет одну из стопок и поощряюще указывает на угощение жрецу, затем коротким движением опрокидывает содержимое стопки в рот, встряхивает головой и сжимает губы, пытаясь не рассмеяться: храбро последовавший его примеру жрец, поперхнувшись, таращит глаза. Судя во всему, крепость напитка превзошла все ожидания юноши. Лара невольно улыбается тоже и вдруг тенью, мимолетным мороком видит иное — на на каменных плитах, в клубах сизого тумана — тела. Искаженные лица, кровавая пена, засохшая на губах. В сердце будто входит ледяная игла, она вскрикивает и видение рассыпается. Кулон выскользнул из ее рук и, звякнув, упал на пол. Задыхаясь, Лара откинулась на спинку стула. Мышцы сводило судорогой, лишь через несколько мгновений ей удалось восстановить дыхание. Она прижала ладонь к бешено колотящемуся сердцу. Что это было?! Вернее — когда? Меж плит проросла трава, значит, это не зима, а лето. Точно ли она увидела ту же крепость, или — другое место, другое время? Все уже случилось или еще должно случиться? Едва к ней вернулись силы, она в слезах отправилась разыскивать магистра Вальена. В библиотеке, где он обычно проводил послеполуденный час его не оказалось. По счастью, встреченный в коридоре брат Паулин подсказал, что магистр в своем кабинете. Выслушав ее, магистр помолчал, затем, тяжело поднявшись, подошел к стеллажу с книгами, взял одну из них. Пролистав книгу, он указал на миниатюру, где была изображена крепость на холме. — Полагаю, что вы видели Квилиан. Лара узнала пятиугольник стен и высокий донжон. — Да. Я видела именно эту крепость, — уверено ответила она. — Квилиан ни разу не был атакован, значит вам открылось грядущее… — он тяжко вздохнул. Лара вскинула на него взгляд: — Возможно, второе видение — не Квилиан? Не… Альби? Вальен покачал головой и нахмурился: — Мне хотелось бы надеятся. Я извещу месьера Эрнана. В любом случае, если вы говорите, что нападение произошло… произойдет летом, то время еще есть. — Сожалею, я не смогла сохранить сосредоточенность и рассмотреть подробнее, — прошептала Лара, опустив голову. — Вы рисковали бы выжечь себя, сьера Лара. Уверен, скоро видения станут более четкими и связными.