Орнейские хроники 2

Таласса Дом на окраине Талассы вновь звучал голосами: в гостиной разыгрывалась сцена с участием тех же действующих лиц, что и прошедшей зимой. Все так же двое в капюшонах сидели за столом, а третий, молодой мужчина со стянутым в хвост светлыми волосами стоял перед ними. Разве что длинный вечер месяца Вереска все никак не хотел перетекать в ночь, и посему в свече не было необходимости. — Пришло время, Хин, — глухо произнес пожилой. Хин видел только двигающиеся губы в обрамлении полоски усов и седой бородки и до сих пор не знал, с кем имеет дело. И знать не хотел. Пять лет года назад его, сержанта городской стражи в северном Валансе, повязали за то, что прикончил теньента, изводящего его бесконечными придирками. Болтаться бы Хину на виселице, с чем он даже и смирился, да только молокосос оказался из побочной ветви одной родовитой семьи. Дальние родичи невесть почему взялись рьяно настаивать на древнем законе, времен эпохи Тьмы. «Ударивший командира в спину подлежит особой казни, называемой Трилистник». Умирать осужденному предстояло три раза: сначала не до конца задохнуться в петле, дрыгая ногами на потеху народу, затем со вспоротым брюхом любоваться на свои потроха, и лишь после палач топором снес бы буйну голову. И добились же. Тогда к нему в камеру и пришел невзрачный человечек. Предложил избавление от казни. Влиятельным господам нужен был верный и бывалый человек с воинскими умениями, кому отступать некуда и терять нечего. Хин согласился. Чего не согласиться-то? Казнили какого-то бедолагу, имевшего несчастье быть похожим на него. А его посадили в карету и привезли полюбоваться да послушать вопли. «Трилистник» собрал много людей. Невиданное же. Палач с непривычки, а может, желая угодить толпе, делал все долго. Так что Хину вполне удалось проникнуться моментом. …Его привезли сперва в Талассу, и он впервые встретился с нанимателями, которые внятно объяснили, чем он теперь будет заниматься. А затем — в уединенное и охраняемое загородное поместье. Где находилось — так и не скажешь, везли с повязкой на глазах, а стены высоки. В поместье были и другие «ученики». Всего около десятка. Но приятельствовать Хин ни с кем не собирался. Поначалу заставляли упражняться то в ножевом бое, то на кулаках или в стрельбе. Потом пошло иное — про яды, и как действуют, как разговорить пьяного, как запугать трезвого. Как выдать себя то за купца, то за жреца. Какие краски до притирания годятся, чтобы из белокожего северянина в знойного южака превратиться. Или наоборот. Хин мотнул головой. Из всей это заварухи он вынес ненависть к аристократам и небрезгливость. Разумеется, его наниматели тоже принадлежали к высшему сословию. Однако для Хина они были не людьми, а порождением теней. Никогда он не видел их лиц, и так было проще. Ему велели — он исполнял. И со всем тщанием. Ибо очень хорошо помнил, что значит вслушиваться в шаги стражников и леденеть от страха, гадая, идут ли уже за ним или нет. Платили исправно и щедро, а утруждали не так, чтобы непосильно. Теперь же предстояло сучку благородную без визга и копоти выкрасть и доставить в этот дом, и это задание не нравилось Хину. Он-то думал, что шпионить всего лишь представлен. А тут вон что. Его смущало не столько высокое положение сьеры Лары и охрана, а нечто, что исходило от нее, мелькало во взгляде. Непостижимое разумом, но весьма ощутимое, вздыбливающее волоски по всему телу… — Ты заснул что ли? — недовольно спросил молодой, выставляя на стол флакон из зеленоватого стекла: — Вот снадобье. Его пары вызывают глубокий и долгий сон. Смотри, сам не надышись. И помни, сьера Лара не должна закричать, если не хочешь, чтобы за тобой погналась половина Талассы. — В поездках сьеру Лару постоянно сопровождают драгуны, нападать на улице — дураком быть, — угрюмо ответил Хин. — И дом охраняют. Единственно, когда возможно добраться до нее — на выходе из госпиталя Сестер. Каждый второй и четвертый день седмицы она бывает там с полудня и до часа вола. Карета во двор не заезжает, я тоже жду у ворот. И солдаты к часу вола начинают скучать. Есть там привратник, блаженный старец, с ним никаких хлопот. Кого охранять-то? Калек? — Молодец, — одобрительно заметил пожилой. — Действовать будешь не в одиночку. Солдаты — не твоя забота. Значит, через два дня. К часу вола к госпиталю подъедет карета. Возницу опознаешь по… трилистнику, приколотому к шляпе, — тонкие губы иронично скривились. «Дери тебя Тварь Запредельная» — мысленно ругнулся Хин. — Солдатами займутся. Это будет знаком, — продолжал пожилой. — От тебя требуется быстро прижать к лицу сьеры Лары тряпицу, смоченную снадобьем. И затащить ее в карету. — В городе мне потом оставаться нельзя, — буркнул Хин. — А может — и в Альби. — Здесь вас встретят. Тебя проводят до безопасного места. «Или прикопают в саду…» — Плата тебя не огорчит, — вставил молодой. — Если все пройдет, как надо, получишь сотню золотом. Ты нам нужен, Хин. Хорошо себя проявил — такими людьми не разбрасываются. Рекомендую отсидеться в Ветанге. Иди в Кап-Феррет. Наш человек тебя найдет. — А если не удастся? — Ты уж постарайся. Иначе пеняй на себя. Если схватят или предать надумаешь — «трилистник» за счастье покажется, — с угрозой сказал седобородый. — Уж поверь, способ найдется тебя достать.